Вдоль стен, окруженные собственными островками света, стояло около тридцати различных богов. Арья приметила, что у пожилых женщин популярностью пользовалась Плакальщица, богачам нравился Ночной Лев, бедняки предпочитали Странника в капюшоне. Солдаты ставили свечи Баккалону — Бледному Ребенку. Моряки — Бледно-лунной Деве и Светлому Королю. У Неведомого тоже был свой алтарь, хотя к нему едва ли кто-то подходил. У его ног большую часть времени горела единственная свеча. Но добрый человек сказал, что это не имеет значения:
— У него много лиц, а значит и много ушей чтобы слушать мольбы.
Возвышение на котором был поставлен храм было испещрено туннелями, пробитыми в скале. Жрецы и послушники спали в кельях, выдолбленных на верхнем уровне, Арья и прочие слуги на втором. Вход на нижний уровень был запрещен для всех, кроме жрецов. Там находилась святая святых храма.
Когда у Арьи не было поручений, она могла свободно прогуливаться по храму и среди хранилищ и кладовок, исключая выход наружу или вход на третий уровень. Как-то она наткнулась на комнату, набитую оружием и доспехами. Здесь были украшенные орнаментом шлемы и странные древние нагрудники, мечи, ножи и кинжалы, арбалеты и длинные копья с листообразными наконечниками. Другое хранилище было доверху набито богатой одеждой, пышными мехами и прекрасным шелком полсотни оттенков. Следующее — тюками вонючих лохмотьев и обносок бедняцкой одежды. — «Значит должна быть и сокровищница». — Решила Арья. Она представила себе груды золотых блюд, мешки серебра, сапфиры синие как море, длинные нити жемчуга.
Однажды на нее случайно наткнулся добрый человек, и спросил, чем она занимается. Она ответила, что потерялась.
— Ты лжешь. И хуже того, лжешь неумело. Кто ты?
— Никто.
— Еще одна ложь. — Вздохнул он.
Виз избил бы ее до полусмерти, если б поймал на вранье, но в Черно-белом доме все было иначе. Когда она помогала Умме на кухне, та иногда колотила ее поварешкой, если она попадалась ей под руку, но больше никто и не думал поднять на нее руку. «Они поднимут руку только, чтобы убить».
С поварихой она себя чувствовала как рыба в воде. Бывало Умма вложит ей в руку нож и ткнет пальцем в лук, и Арья его порежет. Или подтолкнет ее к комку теста, и Арья станет месить его, пока повариха не скажет «стой». Это было первое браавоское слово, которое она выучила. Другой раз Умма даст ей рыбу, а Арья сама почистит ее, очистит от костей и обваляет филе в молотых орехах, которые даст повариха. Добрый человек объяснил Арье, что соленые воды Браавоса кишмя кишели всевозможной рыбой и моллюсками. Медленная река с коричневой водой втекала в лагуну с севера, проходя сквозь заросли камыша, лиманы и берега, заливаемые приливом. В большом числе попадались съедобные мидии и моллюски, лягушки, черепахи, грязевые крабы, красные, черные, полосатые угри, миноги и устрицы. Все это часто появлялось на резном столике за которым слуги Многоликого бога принимали трапезу. Иногда Умма приправляла рыбу морской солью и молотым перцем, или готовила угря с рубленным чесноком, а порой повариха использовала шафран. — «Пирожку бы здесь понравилось». — решила Арья.
Ужин был ее любимым временем дня. Уже давно Арья не ложилась спать с полным желудком. Иногда ночью добрый человек позволял задавать ему вопросы. Как-то она спросила его почему люди, приходящие в храм, всегда выглядят столь безмятежными. У нее на родине люди страшились смерти. Она помнила как кричал прыщавый сквайр, которого она пырнула в живот, и как унижался сир Амори Лорх, когда Козел бросил его в медвежью яму. Она помнила деревушку у Божьего ока, и как кричали, вопили и плакали селяне, когда Щекотун начал расспрашивать их о золоте.
— Смерть не самая ужасная штука. — Ответил добрый человек. — Это его дар нам, и конец жажде и боли. В день, когда мы рождаемся Многоликий посылает каждому из нас своего темного ангела, чтобы он следовал за нами по жизни. Когда наши грехи и страдания превысят чашу терпения, ангел, взяв нас за руку, отведет нас в ночную страну, в которой звезды светят еще ярче. Те, кто приходят испить из черной чаши ищут своих ангелов. Если они боятся, то их успокаивают свечи. Когда ты чувствуешь запах наших свечей, дитя, о чем ты думаешь?
«О Винтерфелле», — нужно было сказать ей. — «Я чувствую запах снега, дыма и сосновых иголок. Я чую запах конюшни. Я слышу смех Ходора, как сражаются во дворе Джон и Робб, как Санса поет какую-то глупую песню о прекрасной леди. Я чую запах гробницы в которой спят зимние короли. Чую как пекут хлеб, запах богорощи, моей волчицы, ее меха так, словно она сидит рядом со мной».
— Я ничего не чувствую. — Ответила она, чтобы проверить, что он скажет.
— Ты лжешь. — Ответил он. — Но если хочешь, можешь оставить свой секрет при себе, Арья из рода Старков. — Так он ее звал только, когда она его сильно расстраивала. — Ты знаешь, что можешь оставить это место в любой момент. Ты не одна из нас. Пока. Можешь уходить домой, когда пожелаешь.
— Ты говорил, что если я уйду, то не смогу вернуться.
— Так и есть.
Этих слова вызвали в ней печаль. — «Сирио тоже любил это повторять». — Вспомнила она. — «Он повторял это все время».
Сирио Форел учил ее вышиванию и умер ради нее. — Я не хочу уходить.
— Тогда оставайся… но помни, дом Черного и Белого не приют для сирот. Все под этой крышей должны служить. Валар дохаэрис, так здесь говорят. Оставайся, если так тебе хочется, но знай, что мы требуем послушания. Всегда и во всем. Если ты не подчинишься, ты должна уйти.
— Я могу подчиняться.
— Поглядим.
Кроме помощи Умме у нее были и другие обязанности. Она мыла пол храма, прислуживала во время трапезы и разливала вино, сортировала по мешкам одежду мертвецов, опустошала их кошельки и считала россыпи бесполезных монет. Каждое утро она ходила по храму следом за добрым человеком в поисках мертвецов. — «Тихая как тень», — вспомнив Сирио, могла бы сказать она. Она несла светильник с широкими шторками. В каждом алькове она приоткрывала щель в шторках, чтобы поискать тела.
Найти мертвецов было легко. Они приходили в Черно-белый дом, молились час, день или год, потом выпивали сладкой темной воды из бассейна, и ложились на каменной кровати возле того или другого бога. Они закрывали глаза, засыпали и никогда больше не просыпались.
— Дар Многоликого Бога может принимать мириады форм, — пояснил добрый человек. — Но он всегда нежный. — Когда они находили тело, он произносил молитву и убеждался, что жизнь оставила тело, а Арья звала слуг, чьей задачей было отнести тело вниз в хранилище. Там его разденут и омоют послушники. Одежда покойного, его деньги и ценности отправятся в корзины для сортировки. Его хладное тело будет направлено в нижний храм, куда могут входить только жрецы. Что происходит далее Арье не рассказывали. Однажды за ужином в нее закралось ужасное подозрение, и она отложила нож и уставилась на кусок мяса светлого оттенка. Но добрый человек, заметив ужас на ее лице, сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
