У кромки воды она остановилась с серебряной вилкой в руке. Серебро было настоящим, тяжелым и прочным. — «Это не моя вилка. Ее подарили Соленой». — Она разжала руку, и услышала мягкий всплеск, когда она скрылась под водой.
За ней последовала шапка, потом перчатки. Все это тоже принадлежало Соленой. Она вытряхнула монетки из кошелька на ладонь: пять серебряных оленей, девять медных звезд, несколько пенни, полушек и грошей. Она рассыпала их веером по воде. Следом полетели сапожки. Они издали шумный всплеск. Потом кинжал, принадлежавший лучнику, умолявшему Пса о пощаде. Пояс тоже последовал за ним в канал. Ее плащ, туника, штаны, исподнее — все. Кроме Иглы.
Она стояла на краю причала дрожащая, бледная, покрытая мурашками от тумана, с Иглой в руке. Казалось, что она ей что-то шепчет: «Коли их острым концом», — говорила она. — «И не рассказывай Сансе!». На лезвии было отчетливо видно клеймо Миккена. — «Это же просто меч». — Если ей понадобится меч, внизу под храмом их можно раздобыть целую сотню. Игла же была слишком мала чтобы считаться мечом, она больше напоминала игрушку. Когда Джон сделал ее, Арья была просто маленькой глупой девочкой.
— Это просто меч, — повторила она, на сей раз вслух…
… но это было не совсем так.
Игла была частью Робба, Брана, Рикона, ее матери и отца. Даже Сансы. Игла была частью серых стен Винтерфелла. В ней звучал смех его обитателей. Она переливалась отблеском летнего снега, красной листвой и ликами богорощи. В ней звучали сказки старой Нэн, гремел ставнями ее комнаты северный ветер, и пахло земляным духом стеклянной оранжереи. Игла была частью улыбки Джона Сноу. — «Он любил взъерошить мне волосы и называть маленькой сестричкой». — Вспомнила она, и внезапно из глаз хлынули слезы.
Полливер украл меч, когда их схватили люди Горы, но когда они с Псом вошли внутрь постоялого двора, она была там. — «Боги вернули ее мне». Не Семеро, не ОН-Многоликий, а отцовские боги, древние боги северян. — «Пусть Многоликому достанется все остальное», — решила она. — «Но это он не получит».
Сжимая в руке Иглу, как была голой, она взобралась по ступеням. На полпути она ощутила как каменная ступень закачалась под ногой. Арья наклонилась и ощупала ее по краю. Сперва она не хотела выниматься, но Арья поднатужилась, выскребая осыпающуюся кладку ногтями. Наконец камень поддался. Она крякнула и, взявшись обеими руками, потащила. Перед ней открылась расщелина.
— Здесь ты будешь в безопасности. — Сказала она, обратившись к Игле. — Здесь никто тебя не найдет, кроме меня.
Она затолкнула меч под ступень, затем вставила камень на место и убедилась, что он выглядит неотличимо от остальных. Поднимаясь обратно в храм, она попутно сосчитала ступени, чтобы точно знать, где потом искать меч. Когда-нибудь он может пригодиться. — «Когда-нибудь», — прошептала она про себя.
Она не рассказывала доброму человеку о том, что сделала, но он все равно узнал. Следующим вечером после ужина он пришел к ней в келью.
— Дитя, — сказал он. — Присядь. Я хочу рассказать тебе сказку.
— Какую? — Подозрительно переспросила она.
— Сказку о том, как все началось. Если ты собираешься стать одной из нас, то тебе лучше знать, кто мы и откуда взялись. Люди могут называть нас Безликими из Браавоса, но мы куда древнее, чем Тайный город. Мы существовали задолго до того, как поднялся Титан, до разоблачения Утеро и самого Основания. Мы расцвели в Браавосе среди его северных туманов, но корни наши берут свое начало в Валирии, среди несчастных рабов, страдавших в глубоких шахтах под горами Четырнадцати огней, освещавшими ночное небо древнего царства. Большей частью шахты темны и холодны, их вырубают в мертвом камне, но Четырнадцать огней были молодыми, живыми горами, пронизанными венами лавы и очагами вулканов. Поэтому в шахтах древней Валирии всегда было жарко, и чем глубже они спускались, тем становились горячее. Рабам приходилось трудиться как в настоящей печи. Окружавшие их камни были раскалены. Воздух был наполнен испарениями серы, и с каждым вздохом обжигал легкие. Подошвы их ног, несмотря на толстые сандалии, всегда были обожжены и покрыты волдырями. Иногда в поисках золота они пробивали стену, но вместо золота натыкались на пар, кипящую воду или лаву. Многие шахты были так низки, что рабы не могли встать в полный рост, и им приходилось ползать на четвереньках или на животе. Вдобавок в красной темноте водились черви.
— Земляные? — Удивилась она.
— Огненные. Некоторые утверждают, что они сродни драконам, потому что они тоже умели выдыхать огонь. Но вместо того чтобы летать в небесах, они точили камень и землю. Если верить древним сказкам, черви в Четырнадцати огнях появились даже раньше драконов. Их личинки не больше ладони худого человека, но они вырастают до чудовищных размеров и очень не любят людей.
— Они убивали рабов?
— Сжигали. И их обоженные тела часто находили в шахте рядом с проломами и дырами в породе. И, тем не менее, шахты углублялись все дальше. Число рабов сокращалось, но их хозяев это не волновало. Красное, желтое золото и серебро было ценнее жизни каких-то рабов. А в древнем царстве рабы всегда стоили дешево. Во время войны валирианцы пригоняли их тысячами. В мирное время они плодились сами, хотя вниз в красную тьму отправляли только самых непокорных.
— А они не могли поднять восстание и сражаться?
— Некоторые так и поступали. — Согласился он. — Восстания были частым явлением в шахтах, но большинство их кончилось ничем. Повелители драконов древнего царства были искушены в магии, и очень немногие могли с ними потягаться. Первый Безликий был одним из таких людей.
— А кем он был? — Выпалила Арья прежде, чем сумела остановиться.
— Никем. — Ответил он. — Кто-то предполагает, что он сам был рабом. Другие настаивают, что он был сыном свободного, дворянином. А кто-то даже говорит, что он был раскаявшимся в своих поступках надсмотрщиком. Но истину не знает никто. Кем бы он ни оказался, он ходил среди рабов и слышал их молитвы. В шахтах трудились люди сотен разных национальностей, и каждый молился своим божествам на собственном языке, но все их мольбы были об одном. Они просили об избавлении, о прекращении страданий. Простая и скромная просьба. Но боги их не слышали, и их страдания продолжались. «Неужели их боги глухи?» — удивлялся он… пока однажды ночью в красной тьме на него не снизошло озарение.
— У всех богов есть инструменты — мужчины и женщины, чтобы служить и помогать выполнять их работу на земле. Но рабы кажется молят не сотням разных богов, а одному, только с сотней разных лиц… и именно он является орудием этого бога. В эту самую ночь он разыскал самого изнемогшего раба, сильнее других умолявшего об избавлении, и избавил его от тяжкого бремени. Так был вручен первый дар.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
