Рассказ о Бахраме Гуре и о землевладельце Фаршидварде
Покинул шах цветущее поместье,Уехал, радостный, с Рузбехом вместе.
Проспал всю ночь до самого утра,—Вновь на охоту выехать пора.
Помчался он дорогой, бездорожьем,Ничем иным весь месяц не тревожим.
Вот разожгли среди степи костры,Добычею наполнили шатры.
Лилось вино, и много было мяса,И песнь до позднего звенела часа.
Чанг, и рубаб, и нежные слова,Горят сухие, мокрые дрова...
Из города и молодой и старый —Явились все, кому нужны динары.
Примчались витязи для ловли в степь,А горожане — для торговли в степь.
Газелей, ланей — здешних уроженок,Онагров покупали за бесценок,
Ему из дичи, птицы водянойХарварами везли к себе домой,
Чтоб накормить родного и чужого,—Так много каждый получил жаркого!
Не торопился шах домой опять,Он снова жаждал с женщинами спать.
Повел он из охотничьих раздолийВоителей, и пыль клубилась в поле.
Шло войско тучей пыли полевой,И вскоре день оделся синевой.
Селение увидел шах усталый —Дома, базары, улицы, кварталы.
Всем до единого своим бойцамВелел вступить в селение Бахрам.
Спросил: «Где дом хозяина селенья?»Туда поехал шах без промедленья.
Пред ним — разрушенный обширный дом.Поклон отвесил муж в тряпье худом.
А шах: «Кто стал хозяином развалин?Их вид среди селенья так печален!»
«Здесь я живу,— последовал ответ.—Злосчастье — мой вожатый и сосед.
Нет у меня быков, ослов, одежды,Нет опыта, уменья и надежды.
Ты на меня, на нищий дом взгляни,Меня с моим жилищем прокляни!»
Царь спешился и осмотрел жилище:Был страшен дом, разрушенный и нищий.
Везде овечий виден был помет,Едва-едва держался ветхий свод.
«О добрый человек! — сказал владыка,—На что бы сесть, прошу я, принеси-ка».
А тот: «Не смейся ты над бедняком,—Ты, видимо, с нуждою не знаком.
Будь у меня подстилки, одеяла,Меня б молва людская восхваляла.
А я до бедности такой дошел,Что нечем даже застелить мне пол,
Прикрыться нечем и питаться нечем:Ты на помете не заснешь овечьем!»
А царь: «Хочу присесть, устал с пути.Нельзя ли хоть подушку принести?»
Но был ответ: «Где взять ее? Отколе?За птичьим молоком ты прибыл, что ли?»
Промолвил гость: «Подушки нет? Ну, что ж,Быть может, хлеб и молоко найдешь?»
Сказал хозяин: «Ты, наверно, бредишь,—Мол, здесь поешь ты, отдохнешь, уедешь...
Будь в доме хлеб, во мне была б душа,Я ожил бы, отрадою дыша!»
«Нет у тебя овец? Печальны речи!Кто ж набросал в твой дом помет овечий?»—
Шах вопросил. А тот: «Уже темно,Не спорь, ты здесь не ляжешь все равно.
Ты дом найди, где место для вельможи,Где благодарен будешь ты за ложе.
А я, как видишь, в нищете живу,Я сплю, постлав солому и траву.
Весь в золоте твой меч, слепит он взоры,Того гляди, его утащат воры.
Такой разрушенный и ветхий кров —Приманка для грабителей, воров».
Шах молвил: «Если б вора я боялся,То без меча давно бы я остался.
Прими лишь на ночь гостя твоего,И больше мне не надо ничего».
А тот: «Не обижайся. Пуст и мраченМой дом, он для гостей не предназначен».
«Разумный человек,— сказал Бахрам,—Ты почему со мною так упрям?
Я полагаю, старец благородный,Что дашь ты мне хотя б воды холодной?»
Сказал старик: «Проси или грози.Но здесь колодца не найдешь вблизи.
Ты хочешь отдыха, ты хочешь пищи,Зачем же ты в мое забрел жилище?
Не видел, что ли, жалких бедняков,Работать неспособных стариков?»
Шах молвил: «С воином живи ты дружно,Землевладельцу спорить с ним не нужно.
Но кто ты?» — «Фаршидвард я,— был ответ,—Здесь нет жилья, воды и хлеба нет!»
Сказал Бахрам: «Зачем, терпя страданья,Не ищешь ты покоя, пропитанья?»
Землевладелец отвечал: «Творец,Быть может, скорый мне судил конец,
Но буду бога славить неустанно,Когда уйдешь ты с моего айвана.
Зачем зашел ты в этот нищий дом?Да будет горе на пути твоем!»
Так застонал он, горем отягченный,Что шах сбежал, услышав эти стоны,
Пустился в путь, смеясь над стариком,За ним пошло все войско целиком.
Рассказ о том, как собиратель колючек поведал все о Фаршидварде, а также о том, как Бахрам роздал его имущество достойным
Из той деревни выехав хорошей,Достиг земли, колючками заросшей.
Бедняк рубил колючки топором.Властитель с ним заговорил с добром:
«Колючек ты предпринял истребленье,—Скажи, кого ты знаешь в том селенье?»
«Там Фаршидвард живет,— сказал бедняк,—Не пьет, не ест, он вечно бос и наг.
Ста тысяч у него овец отменных,По стольку же коней, верблюдов ценных,
А сколько денег он зарыл в песок,—Чтоб он сгорел, чтоб он истлел, иссох!
Нет близких у него, детей, супруги,Он жадностью известен всей округе,
Зерно продай он,— верится с трудом! —Наполнил бы деньгами целый дом!
У пастухов его полно припаса,В горячем молоке готовят мясо,
А сам он ест с дешевым сыром хлеб,Он к собственным страданьям глух и слеп»
Сказал Бахрам: «Ты отвечаешь честно,Число его овец тебе известно,
Но знаешь ли, где у него стада,Дорогу нам укажешь ли туда?»
Ответил тот: «О всадник без порока,До пастбища отсюда недалёко,
Там у него отары, табуны,—Боюсь, что будут дни его черны!»
Шах молвил: «Станешь лучшим ты из лучших»,—Дал денег собирателю колючек.
Велел он, чтоб помчался на конеМуж, сведущий в совете и войне.
Бихрузом звался этот воин смелый,На службе у владыки поседелый.
Сто всадников послал с богатырем,Достойных, честных, движимых добром.
Послал дабира, опытного в счете,Умелого в счислительной работе.
Крестьянину сказал: «Твой труд хорош,Сбирал колючки — золото пожнешь.
Дорогу людям покажи с охотой,Владей от тех сокровищ частью сотой».
Крестьянин, Дилафрузом наречен,Был крепок, и вынослив, и силен.
Ему коня вручил глава вселенной,Сказал: «Помчись, как ветер дерзновенный».
Стал светом мирозданья Дилафруз,Пришел — вступил с победою в союз.
Отряд повел он по лугам, полянам,Там счета нет ни овцам, ни баранам,
Верблюды землю давят тяжело,И десять караванов — их число.
Коров двенадцать тысяч было дойныхИ столько же быков, хвалы достойных.
Коней, верблюдов,— их не ведал мир,—По двадцать тысяч насчитал дабир.
Степное солнце в их пыли погасло,В корчагах глиняных — коровье масло,
Сыров, иным неведомых местам,Верблюжьих вьюков триста тысяч там.
В горах и долах — овцы и бараны,А горы, долы были безымянны.
Бихруз, богатства эти сосчитав,Послал письмо властителю держав:
Он господу вознес хвалу сначала,Чтоб длань его победу ниспослала,
Затем царя восславил: никогдаПусть не приблизится к нему беда!
И написал: «О царь со светлым ликом,Даришь ты радость малым и великим!
Скажи, где доброты твоей предел?Причиною не будь недобрых дел!
Все в меру хорошо,— нет лучших истин,О шах, так будь же в меру бескорыстен!
Тот Фаршидвард, что жизнь влачил в глуши,Неведомый ни для одной души,
Чьего не знали темного прозваньяНи в битве, ни во время пированья,
Что жил, и крохи малой не даря,Не признавал ни бога, ни царя,—
Тоскует, с виду нищий, неприметный,Меж тем его сокровища — несметны.
Шах, доброта твоя — как бы порок:Прости, я слово резкое изрек!
Богатства отбери — и на три годаПолучишь новую статью дохода.
Для описи добра — со всех концовМы пригласили счетчиков, писцов.
Их сгорбила тяжелая работа,Но до сих пор не кончили подсчета!
Еще скажу: сокровища лежатВ земле — и больше этого стократ!
Сижу, с богатств я не спускаю глаза,Жду, повелитель, твоего приказа,
Да будет вечен дней твоих поток,Покуда есть основа и уток!»
Велел гонцу спуститься с гор в долину,Послание доставить властелину.
Бахрам, прочтя письмо, почуял боль,Слова упали на сердце, как соль.
В глазах блеснули слезы цвета крови,Нахмурились воинственные брови.
Позвал дабира, чтоб исполнить долг.Потребовал перо, китайский шелк.
Сперва восславил бога мирозданья,Владыку счастья, господина знанья,
Зиждителя престолов и венцов,Властителя царей и мудрецов.
Писал он: «Если бы всегда ко благуСтремился я, то раскусил бы скрягу.
Хотя богач — не вор и не злодей,Хотя к беде он не привел людей,
Он оказался бессердечным, черствым,Не представал пред господом с покорством.
Он жил, умножить прибыли спеша,А между тем на убыль шла душа.
В юдоли сей овца не лучше волка,Равно от них нет никакого толка.
В земле зарытых жемчугов не счесть,—Нельзя одеться в них, нельзя их съесть!
А мы ни стад, ни пашен, ни жемчужинНе отберем: нам бренный мир не нужен!
Ушли,— и мир без них суров и хмур,—Царь Фаридун, Ирадж, и Салм, и Тур.
Кавуса нет, нет больше Кей-Кубада,Нет и других, чью славу помнить надо.
Не ведал благородства мой отец,Настал и притеснителю конец.
Из тех великих кто остался ныне?Как можно спорить с господом в гордыне?
Ты раздели богатства меж людьми,Себе и волоска ты не возьми.
Дай денег тем, чье тело неприкрыто,Чье сердце долгой горестью разбито,
А также старцам деньги ты вручи:Их, нищих, презирают богачи,
А также тем, что кое-что имели,Потом проели и живут без цели,
А также тем, кто по уши в долгах,Торгуют, но нуждаются в деньгах,
А также детям, чьи отцы — в могиле,Ушли, но им богатств не накопили,
И женам без мужей, что в ремеслеНесведущи и чахнут на земле,
Ты раздари богатства людям хижин,Ты озари несчастных, кто унижен.
Когда вернешься во дворец назад,Ты не ищи в земле зарытый клад.
Чтоб не стонал от горя скряга старый,Оставь ему зарытые динары.
Как прах, динары будет он беречь,—Ему бы самому в могилу лечь!
Да милость небосвод к тебе проявит,Да за добро народ тебя прославит».
К письму царя приложена печать,И вестник в путь отправился опять.
После Бахрама Гура иранский престол занимают мало чем примечательные цари. Начинается пора ожесточенных войн с эфталитами.
