лишен воображения, как я мог подумать, — признал Лэтик. — Думаю, что на его месте я все равно попытался бы рассчитать время, чтобы выйти в море в темноте, сэр.
— Теперь, возможно, вы правы. С другой стороны, он проплывет проход Катфиш-Нэрроуз до рассвета, а это самая узкая часть всего его пути. Ему все равно придется пройти мимо скалы Брокен-Хосер, прежде чем он достигнет выхода, и если бы я был на его месте, то предпочел бы, чтобы последние восемьдесят или девяносто миль этого пробега были ночью, исходя из теории, что в темноте было бы легче ускользнуть от наших шхун к гораздо большему пространству открытой воды для сражения. Но это нелегкий выбор. Пытается ли он ускользнуть от нас при дневном свете по эту сторону пролива после того, как пересечет канал, или он беспокоится о том, что мы нападем на него здесь в темноте?
Сармут снова постучал по карте, указывая точки своими циркулями на проливе Катфиш-Нэрроуз между скалой Тибор на южной оконечности отмели Шипуорм и северо-восточной дугой отмели острова Шайэн.
— Что он действительно предпочел бы, так это пройти через канал и выйти в море — и вернуться домой в Горэт — так и не увидев ни одного из наших галеонов. Однако он никак не мог поверить, что это произойдет, и если ему придется пробиваться мимо нас, он, вероятно, предпочел бы сражаться на как можно более коротких дистанциях. Что является довольно справедливым описанием любой битвы в проходе Нэрроуз, когда вы дойдете до этого. Его ширина всего около пятнадцати миль, даже при высокой воде, что, я думаю, понравится его винтовым галерам. Они предназначены для того, чтобы как можно быстрее добраться до цели, а не сражаться с такими кораблями, как «Лайтнинг» и «Симаунт» — или «Жинифир Армак» и «Айсберг», если уж на то пошло, — в открытой воде, когда нам нужно работать с ветром. Так что, да, это могло бы сработать для Халинда и его парней, если бы мы были достаточно глупы, чтобы взять его там, особенно в темноте. Но те же самые тесные условия означают, что у него не будет много места, чтобы уклониться от нас, и его способность управлять своими кораблями будет намного хуже в темноте. Никто не увидит никаких сигнальных флагов, это уж точно! И не забывайте, как сильно храмовые мальчики и их друзья пострадали в ночных столкновениях в прошлом. Как, о… в Марковском море, например.
На этот раз улыбка барона была гораздо холоднее.
— Тем не менее, думаю, что он будет находиться в стесненных условиях — например, в проходе Нэрроуз — и плохая видимость ограничит нашу маневренность так же сильно, как и его, а это значит, что это даст ему наилучшие шансы, если ему действительно придется сражаться с нами. Вот почему он приближается так поздно днем и проходит через них в темноте. Подозреваю, что одна из причин, по которой он выбрал этот путь, заключается в том, чтобы предложить мне возможность проникнуть под покровом темноты и «устроить ему засаду» в надежде, что я воспользуюсь этим.
— Конечно, у нас разные варианты. Если бы у нас не было полностью покрытого медью дна — и если бы Гектор и другие разведчики не следили за ним так пристально — я вполне мог бы попытаться прыгнуть на него там, днем или нет, чтобы сохранить пробку в бутылке и не дать ему вырваться в залив и заставить нас преследовать его. Но он не уйдет от нас, даже если каким-то чудом доберется до залива. Учитывая это, я не так уж и спешу закончить дело — в отличие от него, у нас есть все время в мире, чтобы сделать это правильно — и, честно говоря, я ни за что на свете не хочу связываться с этими гребаными галерами в темноте. Им еще ни разу не удавалось использовать против нас одну из «лонжеронных торпед» Жуэйгейра, и будь я проклят, если вижу хоть какую-то причину давать им возможность использовать ее сейчас!
— Справедливо, сэр. — Лэтик кивнул. — Так что нам делать дальше?
— Разумный вопрос.
Сармут опустил циркуль и отступил назад, скрестив руки на груди и нахмурившись. На самом деле он смотрел на совсем другую карту, спроецированную на его контактные линзы и показывающую точные текущие позиции — с векторами движения — каждого корабля в радиусе ста пятидесяти миль от «Дестини».
В данный момент Рейсандо и его сорок три галеона, двенадцать винтовых галер и одиннадцать бригов и шхун находились на расстоянии почти девяносто миль от положения Сармута по картографической таблице. Скорость доларцев немного упала по мере того, как ветер стихал, но он не ставил дополнительные паруса, что подтвердило его решимость пройти сужение в темноте. Однако, как Сармут только что указал Лэтику, не все корпуса Рейсандо были покрыты медью.
Фактически, имперский чарисийский флот оставался единственным флотом в мире, который покрыл медью все свои суда. Даже принадлежащие ИЧФ транспорты и грузовые галеоны были покрыты медью, а броненосцы были обшиты деревом ниже ватерлинии, чтобы медь могла быть прикреплена без гальванического воздействия, разрушающего железные крепления. Это было чертовски дорого, но до тех пор, пока королевский колледж не изобрел противообрастающие краски — что произойдет не скоро, — это был единственный способ защитить погруженный корпус от бурильщиков и обрастания. И каким бы устойчивым к бурильщикам ни был железный корпус, он, конечно же, не был застрахован от эффекта сопротивления водорослей и покрытых раковинами моллюсков. Однако чуть более четверти галеонов Рейсандо лишены этого преимущества, и если бы они пробыли в воде какое-то время, это обошлось бы им по крайней мере в один или два узла — может быть, даже больше — по сравнению с чарисийским галеоном того же размера и мощности парусов.
Он не сможет бежать — не со всеми, — если дела пойдут плохо для него… А они пойдут очень плохо, если
