надеялся, что нет. Почти так же сильно, как он хотел, чтобы его собственное воображение уже не слышало криков — от раскалывающегося дерева, а не просто кровоточащей плоти и крови, — которые слишком скоро заменят эту тишину.
Ты все еще можешь приказать им рассредоточиться и бежать, — напомнил он себе. — Вам предстоит пройти добрых двадцать миль, скорость его флота не может быть больше, чем на узел или два быстрее вашей, даже со всей этой чертовой медью, и у него меньшая эскадра. У него нет достаточного количества кораблей, чтобы преследовать всех ваших людей, так что, по крайней мере, некоторым из них почти пришлось бы дать это понять.
К сожалению, доступные для бега направления были ограничены.
Если только он не хотел бежать обратно тем же путем, которым пришел — что было бы просто более медленной версией самоубийства, учитывая то, что к настоящему времени должно было случиться с Рейгейром — единственными направлениями, в которых его корабли могли двигаться с какой-либо надеждой избежать врага, были восток или юго-восток.
Мыс отмели острова Шайэн не позволял ему повернуть на юг… если только он не хотел рисковать оказаться застрявшим в водном покрове шириной в сорок миль, вырванном из отмели между выступом Массел-Шелл и скалой Брокен-Хосер. Так получилось, что он очень не хотел оказаться там — не зря местные рыбаки называли эту обманчиво приветливую воду проливом Дроунд-Мэн [drowned man — утопленник (англ.)], - но ветер продолжал дуть. Ветер не только свежел, но и дул примерно с северо-северо-востока — сдвиг на добрых шесть или шесть с половиной румбов по сравнению со вчерашним днем. Если не произойдет чуда (а его, похоже, не хватало защитникам Матери-Церкви), он будет продолжать отклоняться, и если это произойдет, Сармут легко сможет отрезать его, прежде чем он обогнет скалу Брокен-Хосер.
И оказаться в проливе Дроунд-Мэн на подветренном берегу, когда поднимаются ветер и море, а вражеская эскадра скрывается с наветренной стороны, было бы… неприятно.
Он также не мог убежать ни на север, ни на северо-восток. Отмель Шипуорм находилась прямо на пути к северу. Он не мог убежать через нее, и ему не очень хотелось втискиваться между ней и более мощным флотом.
Северо-восток был исключен, потому что ему пришлось бы плыть почти прямо против ветра. Его шхуны и винтовые галеры могли бы это сделать, если предположить, что ветер не отклонится дальше; но его корабли с квадратной оснасткой вряд ли могли подойти достаточно близко к ветру.
И в этот конкретный момент эскадра барона Сармута была идеально расположена к востоку от него, блокируя любое отступление на восток и готовая отрезать ему путь, в каком бы направлении он ни попытался бежать.
Все это означало, что, как бы широко он ни рассеивался, его корабли не могли — буквально не могли — уклониться от перехвата. Все, чего он добился бы, попытавшись рассеяться и убежать, — это превратил бы свою эскадру в толпу беглецов, неспособных поддержать друг друга, когда придет момент.
Это был бы снова риф Армагеддона, на этот раз со мной в роли Мэйликея, — резко подумал он.
С другой стороны, по лучшим оценкам его побитых разведчиков, у чарисийцев было не более тридцати галеонов — максимум тридцать пять — против его собственных сорока трех. Правда, по крайней мере один был братом захваченного «Дреднота», а там, где был один, их могло быть больше одного. И казалось вероятным, что, по крайней мере, некоторые из других были скорее проклятыми «бомбардировочными кораблями» чарисийцев, с гораздо более мощным вооружением, чем мог похвастаться даже «Харрикейн». Но сорокапроцентное преимущество в корпусах все равно было сорокапроцентным преимуществом, особенно если он мог держать их под твердым тактическим контролем, по крайней мере, до тех пор, пока сражение не станет общим. И это даже не учитывало возможностей, которые представляла дюжина винтовых галер Халинда.
Ты не найдешь лучших шансов, что бы ты ни делал, и ты не собираешься уклоняться от него. Время стиснуть зубы и использовать свои силы, — сказал он себе… и попытался не думать о численном преимуществе, которым пользовался герцог Мэйликей у рифа Армагеддон.
— Ладно, — сказал он вслух, отрывая взгляд от карты, — по крайней мере, мы превосходим их числом, черт возьми, почти в два раза, считая винтовые галеры. По словам наших шпионов, у них должно быть по крайней мере полдюжины галеонов, о которых наши разведчики не сообщают. Всегда возможно — на самом деле вполне вероятно, — что они там, и мы просто их еще не видели, но также возможно, что они все еще смотрят за каналом Норт. Если это так, нам нужно ударить по ним как можно скорее, прежде чем они вызовут подкрепление. Если мы сможем прорваться и пройти пятьдесят или шестьдесят миль дальше на восток, мы пройдем скалу Брокен-Хосер, что бы ни делал ветер. Дайте нам это, темноту и, возможно, немного плохой погоды, и, по крайней мере, некоторые из парней, вероятно, смогут прорваться домой.
Камелка кивнул, выражение его лица было напряженным, но взгляд твердым.
— Не думаю, что сейчас время для утонченности, — мрачно продолжал Рейсандо. — Если он хочет сблизиться с нами, тогда я готов сблизиться с ним… и чем скорее, тем лучше. — Он перевел взгляд на лейтенанта Макмина. — У нас будет общий сигнал, Арналд.
— Да, сэр?
— Всем галеонам: «Поднимите все брамсели. Курс с северо-востока на восток». Адмиралу Халинду: «Винтовые галеры действуют по предыдущим приказам». И всем кораблям: «Приготовиться к бою».
* * *
— Он принял решение, милорд, — сказал Лэтик, стоя рядом со своим адмиралом на юте «Дестини», когда они наблюдали, как далекое
