Пол кабинета был покрыт богатым ковром светло-зеленого цвета с длинным мягким ворсом. Стол и стулья красного дерева, обитый натуральной кожей широкий диван. В левой стене — бар, напитки для которого, это была ясно с первого взгляда, подбирались с любовью. На остальных стенах висели гравюры, почти на всех были изображены китайские парусники начала девятнадцатого века.
Туэйт подошел к столу: календарь, деловые блокноты-ежедневники, стаканчик с остро заточенными карандашами, бронзовый нож для открывания конвертов, набор ножниц, пресс-папье из белого оникса, огромная декоративная скрепка для бумаг на эбонитовой подставке. И все. Странно, подумал Туэйт. Где же телефон?
Рядом со столом находился шкафчик для бумаг. Туэйт открыл верхний ящик и извлек лист писчей бумаги. В верхней части страницы красовалась коричневая шапка: «Фирма Моришез», основана в 1969 году".
Больше на листе ничего не было. Туэйт сложил его вдвое и убрал в карман пиджака. Остальные ящики были пустые, ничего кроме пыли. Что ж, неплохо, решил Туэйт. Это «почтовый ящик»: одни доставляют сюда информацию, другие забирают ее.
В коридоре послышался какой-то шум, и он резко повернулся:
— Мелоди?
— Кто такая Мелоди? — ответил ему хриплый мужской голос.
Туэйт поднял пистолет и в ту же секунду услышал характерный звук спускаемого курка — бросившись на пол, он больно ударился плечом, но все же ушел от пули. На лице его появилась недобрая улыбка, он громко скрипнул зубами.
Лежа на ворсистом ковре, он отчетливо видел своего противника: человек со шрамом через все лицо снова целился в него из длинноствольного пистолета.
— Прощай, приятель, — человек со шрамом улыбнулся.
Туэйт негромко вздохнул. Пальцы его онемели, револьвер лежал прямо перед ним, в нескольких сантиметрах от его вытянутой руки.
Раздался еще один выстрел, но, странно, он не почувствовал никакой боли. Только сердце забилось чуть быстрее, и в дыхании появились хрипы, но пуля не задела легкие, в этом Туэйт был уверен. Он открыл глаза.
Человек со шрамом на лице сидел у порога, рука с длинноствольным пистолетом неподвижно лежала на полу. Взгляд его карих глаз был мутный, немигающий. В центре лба его виднелось красное пятно размером с куриное яйцо — выходное отверстие пули, угодившей в затылок.
Туэйт беспомощно моргал, не понимая, что произошло. Челюсть его отвисла от неожиданности. В коридоре, прямо под трупом, возникла какая-то фигура: Мелоди. В опущенной руке ее он увидел пистолет 45-калибра. Она пристально смотрела на Туэйта. Губы ее беззвучно шевелились, на лбу, у самых волос, он увидел тонкий порез, кровь уже запеклась. Лицо ее было очень бледным.
— Там был еще один, — еле слышно прошептала она. — Я не хотела никого убивать.
В глазах ее стояли слезы. Она провела ладонью по щеке, пистолет выпал из тонких пальцев и с глухим стуком упал на пол. Ее била крупная дрожь, но Мелоди, не отрываясь, смотрела на Туэйта.
— Полюбуйся, что я из-за тебя натворила.
Она перешагнула через труп в дверях и двинулась к нему — на лице ее было написано глубокое отвращение, но, увидев выражение лица Туэйта, взгляд ее изменился. Она присела рядом с ним на корточки и положила ладонь ему на плечо. Он поморщился от боли: именно этим плечом он ударился об пол.
Туэйт с трудом сел и прижался затылком к стене. Мелоди погладила его по щеке:
— Прости, — пробормотал он, — за все прости.
Она придвинулась ближе:
— Помолчи. Лучше отдохни.
— Я хотел сказать...
— Я знаю, что ты хотел сказать, — прервала она его деловым, решительным тоном.
Он видел, что она снова рассматривает его, как будто в первый раз увидела, — она все еще плакала, но страх в глазах исчез. Мелоди явно чувствовала облегчение, словно с души свалился огромный камень.
— Ты поработала на славу, — Туэйт с рудом шевелил пересохшими губами, голос его был хриплый и невыразительный.
— Нет, — прошептала она, — вся работа еще впереди.
Она наклонилась над ним:
— А сейчас я тебя поцелую, и ты превратишься в королевича.
И в то мгновение, когда губы их встретились, — Туэйт мог в том поклясться, — Мелоди улыбнулась.
* * *
По нью-йррским стандартам условия здесь были кошмарные: плохие, неприспособленные для репетиций залы, вдобавок жара в них стояла такая, что танцоры начинали потеть в первые же минуты занятий. Мартин непрерывно ругался с местными властями, пытаясь в кротчайшее время привести все в порядок. Мартин умел разговаривать с сильными мира сего, но все это чрезвычайно раздражало, и танцоры нервничали.
Однако с подлинными проблемами они столкнулись лишь после того, как поднялись на сцену, когда исправлять что-либо было уже поздно: вместо пружинистого деревянного покрытия, к которому они привыкли и которое помогало делать прыжки и поддержки, сцена, словно автострада, оказалась бетонной!
— Невероятно! — только и мог воскликнуть Мартин. Лорин разделяла его чувства. Но они работали в полную силу, по-другому танцоры этой труппы не умели, так их учили на протяжении всей жизни: они танцевали бы и в заболоченных по колено джунглях.
Великолепная труппа, и принимали ее с восторгом. Балет был одним из многих видов искусства Запада, запрещенных в Китае, и все прекрасно понимали, что китайцы истосковались по культуре.
Для Лорин триумф был несколько омрачен растяжением мышцы левой ноги. Это произошло в самом конце ее сольного номера, и Лорин была вне себя от бешенства.
Она так и не поняла, как все случилось. Лорин лишь подозревала, что ее партнер Стивен, на которого она всегда могла положиться, слишком резко отпустил ее из поддержки. Не исключала она и того, что необычайно жесткая и непружинистая поверхность сцены вновь заставила ее вспомнить о только что зажившем бедре — возможно, она была слишком напряжена и на выходе из поддержки немного сместила центр тяжести. В общем, как бы там ни было, контакт со сценой произошел внешней поверхностью стопы, а не ступней — в сочетании с моментом вращения и ее собственным весом этого было достаточно для повреждения мышцы. Кажется, она даже услышала щелчок в голеностопе. Стивен мгновенно понял, в чем дело, и тут же подхватил ее.
Шквал оваций она почти не слышала и не вышла на «бис».
В гримерной она чертыхалась и морщилась, пока врач накладывал на ногу компресс со льдом. Быстрым шагом вошел Мартин, лицо его было озабоченным.
— Ну как она? — спросил он врача. Тот только пожал плечами:
— О характере травмы с уверенностью можно будет говорить не раньше чем через сутки. Но, как бы там ни было, вряд ли это разрыв связок.
— Лорин?
— Жутко болит, — сердито огрызнулась Лорин. — Черт бы все побрал!
Мартин похлопал ее по плечу:
— Завтра у нас день отдыха, а потом мы отправляемся в Пекин.
— Великолепно, — фыркнула Лорин, — завтра целый день буду валяться в постели.
Она закрыла лицо полотенцем, Мартин бросил быстрый взгляд на врача. Тот озабоченно покачал головой.
— Чепуха, — Мартин сел рядом с Лорин и улыбнулся. — Такой возможности ни у кого из нас больше не будет, и мы используем ее на все сто процентов. Завтра ты поедешь вместе со мной на частном автомобиле, который мне любезно предоставило народное правительство.
Лорин сбросила полотенце — совсем неплохо провести целый день с Мартином.
— Отлично, — глаза ее снова заблестели, — очень здорово!
— Вот и хорошо, — Мартин шлепнул ее по здоровой ноге. — А теперь мне надо пойти поговорить с одним из их советников по культуре. Кстати, тебе придется принять участие в беседе: он ждет не дождется конца концерта, чтобы встретиться именно с тобой. Твоя травма его очень расстроила. Честно говоря, я не ожидал, что он так это воспримет. Имей в виду, когда мы прилетели, он не встречал нас в аэропорту. Говорят, был в служебной командировке.
Лорин пыталась протестовать, но Мартин перебил ее гневную речь:
— Для нас это очень важно, Лорин. Важно с точки зрения успеха всего турне. Дружеские связи, сердечные отношения — в конце концов ради того, чтобы они завязались, мы и приняли приглашение правительства Китая выступить в этой стране.
Мартин встал и снова улыбнулся:
— И он действительно производит впечатление радушного человека.
Он вышел и через несколько минут вернулся в сопровождении плотно сбитого китайца.
— Лорин Маршалл, — церемонно, в традициях старого русского дворянства поклонился Мартин, — позвольте представить вам господина Донь Жиня, советника по культуре провинции Шанхай.
Донь Жинь пожал Лорин руку и слегка поклонился. Потом широко улыбнулся, и Лорин увидела ряд мелких, идеально ровных зубов, чуть пожелтевших, словно состарившаяся полированная слоновая кость.
— Очень рад встретиться с вами, мисс Маршалл, — он говорил по-английски чуть нараспев, но тем не менее весьма бегло. — Я получил истинное наслаждение, наблюдая за вашим выступлением. Дыхание свежего ветра на нашем древнем континенте, если вы позволите мне так выразиться.
