– К черту, командор! Я не хочу ограничиться только приисками. Если мисс Кенни открыла на Луне газовые пузыри, то позвольте уж мне поплясать на макушке одного из них.
Эллен и Громов увидели, что Годвин со своей ношей начал взбираться на пологую вздутость. Из-под его ног стали разбегаться трещины.
– Осторожно! – крикнул Громов. – Проваливаетесь!
Годвин и сам почувствовал, что почва колеблется. Инстинктивно он сбросил тяжесть. Кислородный баллон упал на корку пузыря и пробил ее. Сверкнули черные трещины. Из них стал подниматься оранжевый дым.
Спохватившийся Годвин встал на колени, протягивая к баллону руки.
Громов спустил Эллен на камни.
Баллон исчез в зияющей дыре. Желтое облако вырвалось из отверстия и окутало Годвина.
– Том! Ложитесь и не шевелитесь! Ползу с веревкой.
Желтая дымка рассеивалась медленно.
Эллен в ужасе стояла у основания холма. Командор полз по-пластунски к едва видневшемуся на вершине Годвину.
Но командор весил слишком много даже для Луны. За ним оставался след разбегающихся зигзагообразных трещин.
– Черт возьми! – сдавленным голосом сказал Годвин. – Как бы достать этот дьявольский баллон. Я готов спуститься за ним на веревке.
– Не шевелитесь, – скомандовал Громов.
Он почти добрался до Годвина и бросил ему конец веревки. Но корка была слишком тонкой – она провалилась…
– Боже! – вскрикнула Эллен.
– Стойте! Не подходите! – приказал ей Громов.
Громов и Годвин проваливались по пояс и едва удерживались, распластав руки. Корка оседала.
– Sos! Sos! – в отчаянии кричала в шлемофон Эллен. – Ваня! Мираж! Несчастье! Они проваливаются! Скорее на помощь! Вы слышите меня? На помощь, на помощь!
Аникин слышал ее голос. Он вскочил и обменялся взглядами с Евгением. Евгений подал ему манипулятором брошенный молоток.
– Чинить солнечную батарею не будем. Склепай хотя бы гусеницу, – сказал он. – Скорей!
Эллен видела зияющую дыру на вершине вздутости. Ни Громова, ни Годвина на поверхности больше не было. Эллен легла на живот и стала медленно подползать к краю провала.
Она была легче мужчин, и корка держала ее. Она добралась до рваного края. За ним чернела пустота. Эллен взглянула вниз:
– Командор! Том! Остановитесь!
– Аленушка! Не подползай! Поберегись! На Земле мы бы разбились…
– Зацепились за выступ, – донесся голос Годвина. – Баллон погиб. Отсюда не выберешься. Скоро конец, Эль.
Из глубины образованной газовым пузырем пещеры был виден круг черного звездного неба, а на нем светлое пятнышко шлема скафандра.
– Простить меня, командор, знаю, нельзя, но… так уж принято перед концом.
– Виноват скорее я, Том. Нельзя было уходить от танкетки. Кислорода хватит на несколько часов.
– Будем считать, что похороны состоялись. Дым салюта печально лег на землю. Тела опущены в заготовленную яму. А давно она была для нас заготовлена, командор?
– Думаю, что миллионы лет назад. У нас достаточно времени, чтобы изучить ее. – Громов зажег электрический фонарик, и тотчас пещера засверкала разноцветными кристаллами, сплошь покрывшими ее стены.
Том Годвин даже присвистнул.
– Недурная шкатулочка!
– Еще одна научная находка. Что это у вас в руке?
– Наверное, алмаз. Прозрачен, как слеза, которую никто из-за меня не прольет. Черт возьми, командор! Лунный алмаз тает в руках, как моя надежда…
– Подождите, Годвин! Вы сделали бесценное открытие! Это лед… Ископаемая вода! Аленушка! Здесь вода.
– Ваня торопится! Он скоро выедет. Не падайте духом, – послышался в шлемофонах голос Эллен.
– Духом мы не упадем, лишь бы телом не свалиться, – отозвался Громов, освещая дно пещеры. – Стойте! Что это там за лужа? Вода? Но почему она черная? Том! Скорее! Помогайте мне, пока жидкость не испарилась.
– Черт возьми, командор! Нужно думать о спасении души, о Земле хотя бы, а вы…
– Я думаю о Земле, Том! О сокровищах Земли.
– Как так? – удивился Годвин, помогая командору спускаться по отвесной стене, усыпанной иглами самоцветных кристаллов.
– Здесь когда-то кристаллизовались пары магмы, – говорил Громов.
– Вы удивительный человек, командор. С вами не затоскуешь и в чистилище.
– Том! Аленушка! Я успел взять жидкость в пробирку! Если это то, что я думаю, люди откроют на Земле бесценные сокровища.
– Ваня сейчас выезжает! – кричала сверху Эллен.
– Передай… когда бы ни добрались… обязательно… непременно пусть возьмут у меня эту пробирку. Очень важно.
Эллен заплакала. Она передала по радио странный приказ командора.
Аникин с силой ударил в последний раз молотком и отбросил его в сторону:
– Ну, Евгений, теперь все дело за тобой! У них скоро не останется кислорода.
Танкетка рванулась с места, присев на задние траки гусениц, и помчалась по камням, словно разбегаясь для нового прыжка.
Эллен первая почувствовала недостаток кислорода. Она лежала у края провала и смотрела вниз, в темноту. Командор запретил ей говорить, советовал уснуть. Во сне кислорода расходуется меньше.
Она лежала и думала. О Евгении и о командоре. И еще о Томе. Ей казалось все странным, как во сне. Ведь она должна была спать… В висках стучало. Она действительно скоро уснет. И совсем это не страшно.
Танкетка мчалась по следам людей. Здесь уже не мели лунные ветры, пепел лежал миллионы лет.
Аникин стоял нагнувшись вперед, подталкивая рукой полусферу, словно мог ускорить бег машины.
И вдруг машина остановилась. Она бессильно пробежала несколько метров и застыла, накренившись на камне.
Аникин соскочил.
– Что? Толкануть? – тревожно спросил он и вдруг увидел, что в полусфере нет изображения. Он бросился к проводам радиосхемы и вдруг понял… Он упал на камни и зарыдал.
Евгений Громов распахнул дверцу макета танкетки и вихрем выскочил в лабораторную.
– Наташа! Наташа! – кричал он. – Где же ты, Наташа! Погибло все, все… Луна зашла за горизонт.
Наташи не было. Евгений не мог понять, как она могла оставить лабораторию в такую минуту. Ведь она всегда знала, что надо делать… Он опустился на стул, сжав руками голову.
Часть третья
Седьмой континент
Глава первая. Кольцо Дружбы
Под крылом самолета плыли прямоугольники разграфленных каналами полей. Страна трудолюбия, отгороженная от моря дамбами, осушенная каналами и насосными станциями, качавшими воду в море, уровень которого был выше крыш, казалась огромной шахматной доской. Широкий канал натянутой лентой разделял ее пополам. Пароходы и моторные барки рассыпались по нему пятнами. Рядом тянулись линейки рельсов. Игрушечный поезд на них будто стоял. Параллельная полоска шоссе была усеяна автомобильчиками, а вереница велосипедистов на бетонной тропинке казалась цепочкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
