— Если потребуется.
— Следовало подождать Джинна. Он наверняка что-нибудь, да нашёл.
— Что насчёт тебя?
— Ничего. Лишь старые ритуалы, так и не ставшие ритуалами воскрешения. Обыденность прошлого Сигрида.
Розалия поёжилась. Третий не говорил об этом вслух, но, очевидно, предполагал, что с ней произошло что-то подобное. Тяжёлая болезнь сломила её, но хаос каким-то образом будто воскресил. Не по-настоящему, конечно. Розалия ведь не умирала…
… она же не умирала?
— Значит, буду искать всю ночь.
— Когда ты в последний раз отдыхал? — и, не дав ему даже рта открыть, ядовито добавила: — Исключая той ночи, кто ты заснул в обнимочку с Пайпер.
Розалия насторожилась. Само общение с Клаудией было… тёплым, приятным, как между старыми добрыми друзьями. А ведь Клаудия, если Розалия правильно поняла, знает Третьего не так уж давно. Даже с невестой, которую ему обещали, он был более холодным и позволил себе чуть более тёплые обращения лишь после того, как был выбран Арне в качестве сальватора и помолвка стала недействительной.
И кто такая Пайпер, что Третий спал с ней в обнимку?..
— Я не понимаю, к чему ты клонишь, — бесстрастно отозвался Третий, не отрываясь от перевода древнего трактата.
— Магнус обвинил бы тебя в чёрствости.
Розалия хотела ухватиться за новое имя, но что-то помешало ей. Какое-то внутренне ограничение, словно знавшее, что сейчас лучше не вмешиваться.
— Я не понимаю, где в моих действиях и словах вы распознали чёрствость. Я делаю лишь то, что должен.
— Вот как, — отстранённо выдала Клаудия, поднимаясь на ноги. — И мы делаем лишь то, что должны. Не забывай, завтра тебе нужно показаться на пиру леди Эйлау. Желательно вместе с Пайпер, иначе она что-нибудь испортит.
— Она достаточно умна, чтобы не делать этого.
Не обратив внимания на почти умоляющий взгляд Розалии, обращённый на неё, Клаудия прошла к дверям, слабо мерцающими из-за нанесённых на них сигилов. Девушка остановилась, коснулась одного из сигилов тонкими пальцами и пробормотала:
— Вот бы мы все были достаточно умны.
— Что? — уточнил Третий, но Клаудия ушла, громко закрыв двери.
— Она такая… страшная, — осторожно заметила Розалия, так и не притронувшись к еде.
— Она не страшная, — ласкова ответил Третий. — Клаудия просто переживает за меня.
— Почему? Ты что, любишь её?
— Я много кого люблю. Тебя и Киллиана — сильнее всех.
Розалии не понравился такой ответ. Она надулась, отодвинула поднос с едой и демонстративно собрала руки на груди. К сожалению, её упрямство длилось меньше половины минуты.
— Почему она говорила о воскрешении?
Он наконец поднял голову и посмотрел на неё взглядом, который она не сумела прочитать.
Странно. Она всегда по одному взгляду понимала, о чём думает Третий и что чувствует.
— Ты не помнишь? — тихо спросил он.
— Чего? — настороженно уточнила Розалия.
Третий выдохнул, прикрыв глаза, и замер. Он никогда не был хрупким, даже при его телосложении, лишь немногим уступавшем Алебастрову, но впервые показался ей таким. Будто состоял из тончайшего стекла, которое уже давно трескалось и лишь чудом не рассыпалось.
— Ты умерла, — наконец произнёс Третий, всё ещё держа глаза закрытыми. — Ты умерла, моя маленькая принцесса, за полгода до Вторжения.
Сейчас даже обращение, от которого она всегда сияла, не смягчило услышанное.
Розалия не понимала, как это возможно. Если бы она умерла, она бы не была здесь, верно?.. Она была бы среди предков на далёком севере, откуда их голоса доносились до живых. Она была бы вместе со своей семьёй, — Третий рассказал, что они погибли во Вторжении, но не уточнял, как именно, а она почему-то не пыталась его расспросить, — но она сидела напротив Третьего, дышала полной грудью и чувствовала запахи сомнений и страха, что окутали его…
…не так хорошо, как могла бы. Что ж, должно быть, дело как раз в этом самом воскрешении. Странном и непонятном.
— Я умерла? — едва слышно переспросила Розалия. — Нет, я не могла… Я же здесь?..
— Благодаря хаосу. Но хаос и магия ближе, чем привыкли думать сигридцы. Я найду способ разорвать твою связь с хаосом и создам новую. Свяжу с собой, если понадобится. Ты жива сейчас исключительно благодаря хаосу, но я исправлю это, обещаю. Ты будешь жить так же, как раньше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Дяди Киллиан знает?
— Предполагает.
— Но если это хаос… Вы ведь боролись с ним. Ты, Йоннет, Масрур и Аннабель. Как это возможно?..
— Я не знаю, моя маленькая принцесса. Но обещаю, что узнаю. У нас ещё есть время…
— Я опасна? — взволнованно перебила Розалия.
— Нет, что ты. — Третий поднялся, подошёл к ней и присел рядом с ней так, что их взгляды оказались на одном уровне. Розалия даже смогла рассмотреть своё перепуганное лицо в его глазах, ставших на тон светлее. — В этом мире полным полно людей с хаосом внутри. Во мне его едва не больше всего. Но мы не опасны. Нужно только научиться этим управлять, но жить за его счёт нельзя. Понимаешь меня?
Розалия не понимала, но согласилась. Она кивнула головой, приподняв уголки бледных губ в улыбке, но ответной реакции не получила. Третий выпрямился, прижал пальцы к виску. В свете зажжённых свечей, разгонявших мрак ночи, блеснул его перстень на среднем пальце левой руки.
— Тебе плохо? — стараясь скрыть чрезмерное беспокойство, пролепетала Розалия.
— Нет, нет… Должно быть, Пайпер использует Силу. Я всегда это чувствую, просто сейчас… этого так много.
— Кто такая Пайпер?
Третий удивлённо моргнул.
— Клаудия тебе не рассказала?
— Нет… — почему-то стыдливо отводя глаза, ответила Розалия. — Но она сказала, что ты с ней спал в обнимку… Почему? Ты что, любишь её?
— Я много кого люблю, — совершенно искренне ответил Третий, ни на долю секунды не задумавшись над ответом.
— Но ты сказал про Силу. Сила ведь была у Йоннет… — ах да, Йоннет погибла во Вторжении. Клаудия почти не касалась этой темы, да и Третий был жаден на подробности, но она не винила его. — Пайпер — сальватор Силы?
— Именно.
— У неё хорошо получается?
— Достаточно, чтобы наши враги боялись.
— Ваши враги? — подозрительно сощурившись, повторила Розалия. — Ты что, готовишь её к войне?
— Ни в коем случае, — неожиданно резко произнёс Третий, и Розалия едва не втянула голову в плечи, услышав его тон. — Я лишь обучаю её тому, что сам знаю о Силе.
— А что насчёт других сальваторов? — почти пропищала она, не понимая, чего боится. Третий никогда не пугал её, не кричал и не ругал, но сейчас он был… немного иным. Самую малость не таким, каким помнила его Розалия.
— Только сакрификиумы решают, кто, где и когда станет их сальватором. Но я надеюсь, что они будут достаточно милосердны и позволят мне познакомиться со своими избранниками.
Выходит, пока что были только Время и Сила… Розалия не понимала, почему, но решила, что это следует запомнить.
Она хотела бы запомнить ещё что-нибудь, пусть и не такое важное или впечатляющее, но храбрость вдруг оставила её. Третий терпеливо ждал, когда она скажет хоть что-нибудь, но Розалия только выдавила улыбку, наконец взяла столовые приборы и обратила внимание на ужин. Только секундой позже она поняла, что ужин был на одного человека.
— А как же ты? — тут же спросила она, вскинув голову.
— Я не голоден, — спокойно ответил Третий, вернувшись на своё место.
— Совсем-совсем?
— Совсем-совсем, — вторил он.
— Это странно, — пробурчала Розалия.
— Ешь, пока не остыло. Клаудия проявила удивительное добродушие, принеся тебе ужин, и её лучше не расстраивать.
Розалия не боялась Клаудии, но мысль, что девушка будет расстроена и, возможно, даже оскорблена, если её добродушием не воспользуются, кольнула очень неприятно. Розалия послушно съела всё принесённое, почти не чувствуя вкуса, растягивая едва не каждый кусочек на минуты, ощущавшиеся как вечность, и всё это время Третий не переставал искать ответ. Даже когда она закончила, аккуратно промокнула губы салфеткой, убедилась, что Клаудия не будет расстроена. Третий не отрывался от книг, изучал их самым обычным способом, через чтение, и используя магию, что слабыми искрами голубого срывалась с его пальцев. Какое-то время Розалия наблюдала за этим, но потом её голова стала тяжелеть, а глаза слипаться. Она хотела остаться, помочь Третьему хотя бы своим присутствием, но он слишком быстро понял, что её начало клонить в сон, и под вялые возражения унёс в спальню.
