— Так-то оно так! Но там и покойников тоже хватает! Сварились в лучшем виде! А акулы, сами знаете, капитан, что это за твари!.. Разве они упустят такое угощение! Они же издали чуют запах плоти доброго христианина и приплывут косяками хоть за тысячи верст!
— Ладно, хватит об этом! — остановил его Байардель. — Давайте-ка лучше сюда вашу лодку, чтобы поскорее посадить туда людей…
Исполинского роста и богатырского сложения, он легко хватал под мышки женщин и детей, рассаживал их по лодкам. Рубашка на нем была разорвана, из дыр выбивались клочья густой шерсти, покрывающей мощную грудь. На плече красовался в придачу Шрам — след от раны, которую и сам не знал, где и когда получил. Он был неутомим: для самых робких и напуганных у него всегда находилась шутка или веселый каламбур, других же подбадривал дружеским тумаком или фамильярным похлопыванием по плечу.
В тот момент, когда лодка вот-вот готова была отчалить, вдруг появился бегущий солдат, он орал во все горло:
— Капитан Байардель! Эй, где вы там, капитан Байардель!
— Да здесь я, — ответил тот.
— Соблаговолите подойти ко мне поближе! У меня для вас важное поручение.
Байардель с трудом протиснулся сквозь толпу женщин, окруженных крепко уцепившимся за их юбки потомством, и склонился к солдату. Не сводившие с него глаз беженцы заметили, что выражение его лица сразу переменилось, сделалось жестче, тревожнее.
— Понятно! — проговорил он наконец. — Сейчас иду. Вы говорите, это в Якорном квартале?
— Да, я уже по приказу генерала оповестил форт. Теперь туда, должно быть, подошли два отряда, один к амбару, другой к индиговым мастерским.
— Отлично, — одобрил Байардель. — В таком случае, займите пока мое место здесь. Ни один мужчина не должен даже близко сюда подходить. Только женщины и дети! Понятно? Всех прочих, если будут поднимать шум, сбрасывать с пристани прямо в море, и никаких разговоров!
Он резко повернулся, бегом бросился прочь и тут же исчез в ночном мраке.
Когда он добрался до амбара и индиговых мастерских, до него донеслись следовавшие один за другим выстрелы, но они гремели еще достаточно далеко. И он прибавил шагу.
Вскоре он увидел два отряда солдат, которые с оружием к ноге и с невозмутимейшим видом застыли в ожидании. Глядя на них, можно было подумать, что вблизи вообще не происходит ничего из ряда вон выходящего.
Байардель направился в их сторону. Не успел он подойти поближе, как тут же до него донесся повелительный оклик:
— Эй, кто там! Куда это вы направились? Здесь ходить запрещено! А ну-ка поворачивайте назад! Спускайтесь к набережной, потом через Галерный квартал, там вас посадят на корабль…
Байардель сразу уразумел, почему его не признали: теперь он вовсе не выглядел военным. Штаны сплошь в дырах, прожженных головешками и пеплом, рубашка — одни клочья, вся почернела от копоти. Волосы затвердели от сахарных паров и плотно прилипли ко лбу, а несколько особенно густо пропитавшихся сиропом липких прядей стояли торчком надо лбом наподобие рогов.
— Эй, кто там! — крикнул он в ответ. — Вы разговариваете с самим капитаном Байарделем! Так что уж лучше не забывайтесь, братцы! Кто командует отрядами?
Один из солдат громче остальных выразил всеобщее мнение:
— Еще один псих!
— Хотелось бы знать имя наглеца, который посмел принять меня за сумасшедшего! — тут же откликнулся капитан. — Клянусь честью, я смогу доходчиво объяснить ему, что значит погрузить три сотни женщин на жалкие лодчонки, вокруг которых кишмя кишат акулы! Я покажу ему, как плавать в сахарной жиже и перебираться через реки горящего рома!
— Похоже, это и вправду вы, капитан? — недоверчиво переспросил тот же самый голос. — Я капитан Лагаренн.
— Тысяча чертей! Так это вы, Лагаренн?! — снова прозвучал голос Байарделя. — Где вы там прячетесь? Не сочтите за труд, подойдите поближе, а то здесь не видно ни зги, на этой окаянной улице!..
Офицер шагнул вперед, и Байардель тотчас же узнал его. Из уст Байарделя вырвался тяжкий вздох, который красноречивей всяких слов говорил о ночи, которую тому выпало пережить, обо всем, что довелось увидеть, избавляя от необходимости рассказывать о вещах слишком страшных, чтобы произносить их вслух, — да и не стоило терять попусту драгоценное время.
А потому он ограничился кратким вопросом:
— Вы слышали выстрелы?
— Черт побери! — не поверил своим ушам Лагаренн. — Так вам что, не сказали, что здесь происходит? Отряды, посланные в сторону Карбе и Фон-Сен-Дени, не выдержали натиска, оборона прорвана! И теперь на нас несутся полчища озверевших дикарей. А выстрелы, которые вы слышали, это наш арьергард, который отстреливается, удирая от взбунтовавшихся рабов, — и теперь уже ничто не может их остановить! Между нами говоря, скажу вам как мужчина мужчине, они нас всех здесь перережут, эти вонючие, окаянные черные подонки!
— Ну, это мы еще посмотрим! — усомнился Байардель. — Что-то вы, капитан, очень уж дешево цените мою шкуру! Слово капитана, не родился еще на свет тот тип, которому удастся сшить себе из нее сапоги! Какие вы получили приказы?
— Я ждал вас, вам надлежит взять на себя командование одним из отрядов, таков приказ генерала. Одному Богу известно, где он сейчас. Так что нам вдвоем надо во что бы то ни стало преградить путь неграм и помешать им войти в Сен-Пьер… по крайней мере, с этой стороны. С севера и с востока оборону держат еще два отряда, но основная опасность, скорее всего, грозит не оттуда, там куда меньше рабов и сдержать их будет намного легче… Больше всего опасений вызывает вторжение с юга, где их и придется сдерживать нам с вами, вот так-то, капитан…
— Сколько их там? — поинтересовался Байардель.
— Имеете в виду тварей, которых нам приказано остановить? — уточнил тот. — Хм, поди знай! Тысячи две-три! А может, и вдвое больше, кто знает, не исключено, что к ним уже присоединились негры из Каз-Пилота и Ламантена!..
— Ну что ж, — заметил капитан, — по правде говоря, затея мне по нутру, остановить двумя отрядами этакую тучу черномазых — такой фокус стоит того, чтобы им заняться! И черт меня побери, Лагаренн, если мы его не покажем! Да-да, мы им покажем этот фокус, потому как если не нам с вами, такому бравому командиру ополченцев, как вы, и старому, прокопченному порохом солдату вроде меня, то кому еще по плечу подобное дельце!.. И пусть я сожру свои сапоги вместе с подметками и голенищами, если нам это не удастся!
— Послушайте, Байардель, — заметил Лагаренн, — вы, наверное, уже заметили, что эта часть города, Якорный квартал, меньше всего пострадала от пожаров, потому что защищена от ветра. Здесь огонь не перекидывался на другие постройки. Так вот, в уцелевших домах осталось еще немало жителей. И нет никакой возможности выкурить их оттуда…
— Какого черта они там засели?
— Поди знай! Боятся всего — мародеров, полоумных, негров… Забаррикадировались за своими бамбуковыми заборами, вооружились до зубов и теперь ждут, когда кто-нибудь постучится к ним в дверь, чтобы пустить в него пулю и уложить на краю дороги! И ничего с ними не поделать, с этими осатаневшими идиотами! Ни приказы, ни уговоры — ничто на них не действует, все впустую! И это еще не считая тех обитателей квартала, которые шляются по улицам. Интересно, что им там нужно, чего они ищут?! Как раз перед тем, как вам появиться, я послал патрули. Так, Ладоре обнаружил в кустах парочку, которая занималась любовью, будто Монтань-Пеле на Мартинике все равно что рисунок у меня на ладони! Ладоре окликнул его, тот поднялся, приставил ему прямо к носу пушку величиной с добрую мачту, а потом тут же снова как ни в чем не бывало продолжил свое дело! Матерь Божья, и что только делается на этом свете, тот же самый Ладоре поймал двух подонков, которые обшаривали дом, совсем не пострадавший от пожара. Эти бандиты успели зарезать женщину, которая оказалась в этом доме, и приготовились расправиться тем же манером и с мужчиной, пытавшимся защитить свой мешок с монетами. Ладоре уложил на месте обоих… ясное дело, этих подонков!..
Теперь выстрелы стали раздаваться все чаще и чаще. С каждой минутой приближались и делались громче.
Байардель представил себе, как должно выглядеть это стадо осатаневших негров, вооруженных одними лишь мачете, чтобы обратить в бегство обученных солдат, ведущих стрельбу картечью. Правда, тех было куда больше, и они брали числом. Всякий раз, когда от пуль погибал десяток, на их место заступала сотня других.
— Похоже, — снова заговорил Лагаренн, — этой ночью изнасилованным женщинам числа не будет…
— Что ж, тем лучше! — отозвался Байардель. — Не знаю, кто первым сказал, будто добрых колонистов делают только в постели, во всяком случае, теперь он сможет убедиться, что глубоко заблуждался! Думаю, этой ночью на дорогах и в кустах зачали ничуть не меньше новых колонистов, чем в супружеских постелях! Да, все к лучшему!.. Что ни говори, а надо же, чтобы кто-то пришел на смену тем беднягам, которые отдали Богу душу!
