со стороны озера, это мои разведчики из стана врага, ранее мы условились о том, что они пошлют в воздух стрелу с красной материей. Группа реагирования уже послана за ними, — докладывал Артур.
Не разглагольствуя боле, Солдат в сопровождении одноногого контрразведчика и безопасника, отправился в сторону, откуда должны были показаться радимичи, которые ранее были куплены и завербованы Артуром.
— Торчин лается вельми, — еще не отдышавшись, говорил лазутчик, — Вои ропщут, Иосиф — сотник мудры, брани не желает, а сын бека у брезги вждати сечи.
Кроме состава скорее интернационального войска, чем хазарского, разведчик-радимич поведал про обстановку в командовании, где Торчин, так звали командира карательной армии, очень обозлен и на вполне удавшуюся засаду и на то, что десятка три его воинов получили серьезные травмы или вовсе «задвухсотились» от воздействия подготовленных «подарков» в виде ловушек. А «у брезги вждати» означало, что хазарин Турчин сильно жаждет напасть на рассвете.
Была и другая информация о том, сколько рабов в полоне, сколько возов с ячменем, сколько рухляди, из которой знали лазутчики точное количество шкурок куницы, лисы, белки, были даже соболи, которые пошли в подарок самому Турчину от старейшин вятичей.
— Спасибо, Артур, хорошо все организовал, информация была как минимум из двух источников, — хвалил Солдат заслуженного городского инвалида.
— Трех, — поправил Игоря Артур.
— Ну а что до просьбы этого радимича, я скажу всем, чтобы словен по возможности не трогали и даже в мегафон прокричим им сообщение, что мы не враги. Но это полумеры, большего допустить просто нельзя, иначе подставим своих воинов, что многим хуже, — задумчиво сказал Игорь.
***
Как только появились первые признаки рассвета, многонациональная пехота под командованием хазарина Тормача стала выдвигаться на позиции, с которых предполагалось совершить быстрый рывок к крепости в участке стены, который должен был быть менее защищен. Да и ров там казался не таким глубоким и широким. Были уже подготовлены и лестницы и сбитые из палок щиты, железные кошки на веревке, шесты, на которых умели подыматься касоги и грузины. Кроме того, за спинами штурмовиков в ряд выстраивались хазарские лучники, должные поддержать атаку пехоты градом стрел. Пусть и не прицельно, но пристрелявшись, отличные конные лучники могут бить чуть выше остроконечной стены, чтобы не дать возможности для обороняющихся организовать системное сопротивление. Да, часть пехоты поляжет при штурме. Но чего считать иноплеменников?!
— Что за порочные духи? Иосиф что это? — возмутился Тормач, по обыкновению спрашивая старшего сотника.
Лицо командующего было в чем-то липким и теплым. Да, это была кровь, но, если не считать небольшой царапины на щеке Тормача, образовавшейся из-за попадания части разлетевшегося черепа, командующие не пострадали. Чего не скажешь о старшем сотнике Иосифе, чья голова имела аккуратную дырку во лбу, но значительно большее отверстие на выходе.
— Как? Иосиф, что происходит? — недоуменно крутил головой Тормач, пытаясь периодически очистить лицо рукавом, но надетая кольчуга только раздражала кожу.
— Господин, Иосиф погиб, рабы применили какой-то сильный арбалет, я слышал о таких, — фантазировал Изекия, сотник второй сотни, который оказался рядом с командующим.
— Вперед! Я хочу лично содрать кожу с Сол-дата. Пять девственниц и сотня серебряных монет тому, кто приведет ко мне его! — истошно, периодически давая петуха, переходя на чуть ли не ультразвук, кричал Тормач.
А воины уже были в семистах метрах от стены города, откуда и собирались начать молниеносный, как они думали, штурм. Еще сотня пошла в обход вдоль крепостной стены, чтобы при начале штурма, когда все жители города отправятся защищать атакуемый участок стены, они должны незаметно залезть на стены и ударить.
Колоны, быстро превращающиеся в толпу, выдвинулись вперед, постепенно ускоряясь и теряя строй. Первыми бежали воины, которые собирались перекинуть через ров мостки, следом за ними штурмовики с шестами и кошками, те, что несли лестницы, отставали, но ненадолго. Далее медленно передвигались щиты, чтобы при необходимости, атакующие могли укрыться от стрел.
Тормач, с подрагивающей от волнения губой, наблюдал за разворачивающейся драмой. Еще полчаса назад он был рядом с величием и признанным беком, сейчас же он уже думал, что делать. Хазарин смотрел, как, не добежав до рва, передовые воины упали в ямы, с натыканными заостренными кольями, многие по инерции продолжали бежать. Кто-то сталкивал своего союзника в эту почти сплошную, не считая небольшого участка в направлении ворот, вдоль периметра волчью яму.
Когда же наступающие все же остановились, сгрузившись в плотные локальные скопления в волчьих ямах, в воздухе появилось множество камней, которые обрушились на растерявшихся штурмовиков, раня и убивая многих из них. Даже та половина воинов, что была в шлемах, не была защищена от камнепада. Восемь катапульт, выпускающие по десять-двенадцать камней в приличный кулак размером, разили точно по пристрелянным участкам, еще две были готовы и настроены на направления, куда должны убегать паникующие прихвостни хазар для еще большей сумятицы.
— Труби отбой, Иезекия, ты слышишь? — кричал Тормач, но сотник не отвечал, он уже был мертв и лежал в луже собственной лужи крови.
Командующий так увлекся своими терзаниями во время боя, что не заметил и как прокусил до крови свою все еще подрагивающую губу, и как комитетчик Артур только с третьего патрона, но пристрел еще одного ближнего офицера Тормача.
Третий сын бека, уже предполагая, в какую сложную ситуацию он попал, тем не менее, не был трусом, только по неопытности он растерялся, да и потому, что привык слушать, пусть и не слушаться, Иосифа. Оказывается, этот ненавистный старик был для него дорог. И только память о старшем сотнике заставила действовать Тормача.
— Назад, все назад! — прокричал он, устремляясь на своем коне к месту повального избиения его воинов. — Лучники огонь навесом по стенам, зажигай стрелы!
В этот момент чуть более крупные камни ударили по выстроившимся в линию и уже начавшим стрелять хазарам, поставили точку в штурме. Козаку пришлось менять натяжку спускового механизма на больших катапультах и теперь они ударили по линии лучников, пусть и не идеально, так как те выстроены были в линию, а не скоплением, но с десяток хазар и пять лошадей были сметены камнепадом.
Тормач прекрасно понял, что так город не взять, нужно думать, но пока только спасение.
— Отступать! — еще раз закричал командующий, коривший себя за то, что не додумался взять рог у убитого Иезекия, который сменил Иосифа, но все они уже погибли.
Побитая армия, которая ранее наводила ужас и на вятичей, и на мурома, и радимичей, возвращалась в лагерь в двух километрах от города, зализывать раны. Пятьдесят семь убитых, сто восемь раненых. И это еще
