— КАК ВЫГЛЯДИТ плавка, Шейн?
Кандеррец заглянул через окошко в огромную печь.
— Раскалена докрасна, — с важным видом заявил он. Мастер по цветным витражам даже не улыбнулась.
— Какой цвет, тусклый или яркий?
Шейн снова заглянул в окошко и пожал плечами:
— Трудно сказать, Теофила. Довольно яркий. Женщина нетерпеливо отодвинула его в сторону и сама заглянула в печь, а потом раздраженно вздохнула.
— Мне казалось, ты должен понимать, что значит «тусклый», Шейн, — недовольно проговорила она. — Песочник, поддай жару. Я хочу, чтобы она по цвету напоминала кровь, бьющую из вырванного сердца.
— Леди! — в деланном испуге запротестовал Шейн. — Какое отвратительное сравнение! Должен заметить, что такого цвета мне видеть не приходилось. Честное слово.
Омет молча прикрыл от жара лицо и чуть пошире распахнул заслонку. Он знал совершенно точно, что Эстен отлично знакома с цветом, о котором говорит.
Все пробные фритты, кроме последней, фиолетовой, были уже отлиты и остывали на полках, дожидаясь момента, когда их можно будет сравнить со старыми образцами. Омет вернулся к своей работе, изо всех сил пытаясь справиться со страхом, вцепившимся в него мертвой хваткой. Он видел, что внешне цвета получились именно такими, как нужно. Если забыть обо всем остальном, Эстен была отличным мастером, настоящим специалистом по работе со стеклом. Поговаривали, что ее отец, родившийся в Яриме, в молодости много путешествовал с племенем панджери и в детстве научил ее секретам стеклодувов-кочевников. Правда, это не помешало благодарной дочери прикончить его, чтобы забрать все семейные деньги и начать свое дело. К тому времени когда Эстен возглавила Гильдию Ворона, она успела поучиться в самых лучших школах и у самых опытных мастеров гильдии и прославилась своими работами далеко за пределами Ярим-Паара. А потом она открыла мастерскую по изготовлению изразцов, где давала выход своей творческой энергии, а также прятала концы других, менее благовидных дел.
Руки Омета, переворачивающего остывающие фритты, слегка дрожали. Как только будет получен правильный цвет, на пробной пластине проступит руна. Омет не имел ни малейшего представления о том, что она будет означать, но само ее наличие подтвердит правильность найденой формулы цвета. И тогда Эстен начнет отливать огромные листы, которые затем разрежут на небольшие фрагменты и украсят ими потолок башни.
К чему это приведет, Омет не знал.
Хотя король фирболгов почти ничего не говорил о проекте, так его занимавшем, Омет довольно много времени проводил, изучая чертежи, и давно понял, что эта башня не просто произведение архитектурного искусства. Цветное стекло являлось последней деталью, которая должна была превратить ее в какой-то могущественный инструмент, иначе с какой стати король Акмед стал бы тратить на нее столько времени и сил? Омет не слишком жаловал магию, в особенности когда не знал, к чему приведет ее использование, но, когда король был в Илорке, это не имело особого значения. Омет не сомневался, что лично ему строительство Светолова ничем не угрожает. А остальное — дело короля.
Теперь же ситуация изменилась: Акмед уехал, а мастерской заправляет безжалостная убийца.
Неожиданно черные глаза остановились на нем и заглянули ему прямо в душу.
От неожиданности Омет подскочил на месте.
В глазах Эстен появилось напряженное выражение.
— Где ты научился так переворачивать образцы, Песочник?
Омет постарался скрыть дрожь, начавшуюся в кончиках пальцев и быстро охватившую все тело.
— У Шейна, — ответил он.
Ложь, конечно, но так безопаснее. Не признаваться же, что его обучали ее собственные мастера, когда он был учеником на фабрике изразцов в Яриме.
Эстен проследила за тем, как он перевернул последнюю фритту, и удовлетворенно кивнула. Прикоснувшись к одному из образцов, она решила, что он достаточно остыл, и переложила его на своей стол.
— Мне кажется, цвет получился именно такой, какой требовался. Давайте посмотрим, согласится ли с нами контрольная пластина.
Она подняла древнюю пластину так, чтобы на нее падал свет из отверстия в потолке, и осторожно поднесла к ней новую фритту. Подождав, пока разойдутся облака, на миг закрывшие солнце, витражных дел мастер взглянула на дело своих рук. Все остальные мастера столпились у нее за спиной.
В башню ворвался луч солнца и пронзил две одинаковые красные пластины. От этой картины на лице Эстен расцвела радостная улыбка.
— Я ее вижу, — тихо проговорила она. — Но не понимаю, что она означает. Кто-нибудь из вас может прочитать? Идите сюда, посмотрите, пока я держу ее на свету.
Рур и Шейн заглянули ей через плечо, несколько секунд рассматривали пластину, потом дружно покачали головами.
— Я тоже не понимаю, — заявил Шейн и вернулся к прерванному занятию. — И букв таких никогда прежде не видел. Похоже на какие-то каракули или цифры. Извините, Теофила.
— Иди сюда, Песочник, — позвала Эстен, не сводя глаз со стекла. — Ты знаешь, что здесь написано?
Омет положил инструменты и поспешно подошел к Эстен, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Он тоже заглянул ей через плечо, вдохнул и задержал дыхание.
Внутри полупрозрачного сияющего красного стекла он разглядел древние руны, которые прочитать не мог, но много раз видел на оригинальных документах. Пока король болгов не побывал в Яриме, никто не знал, что они означают. Рапсодия смогла их прочесть и написала перевод прямо на чертежах рядом с рунами.
Эта означала «красный».
Омет покачал головой и быстро вернулся к своему рабочему месту, где ученики-болги под руководством Шейна готовили красители, чтобы затем добавить их в пепел и песок, смешанные в огромных баках, стоящих рядом с печами.
Эстен несколько минут смотрела на непонятные символы, а потом пожала плечами. Затем она сравнила все оставшиеся контрольные образцы со сделанными ею цветными фриттами, и раз за разом появлялись новые символы — на всех, кроме последней.
— Ладно. Нечего тратить время на пустые рассуждения. Так, Рур, скажи рабочим, пусть ставят большие листы для каждого цвета, за исключением фиолетового. С ним нам еще не удалось разобраться. После отжига растолките их и приготовьте к плавлению.
— Растолочь? — удивленно переспросил Шейн. — Вы собираетесь что-то добавить в смесь? Эмаль?
Глаза Эстен сверкнули.
— Да, защитную глазурь, чтобы они стали прочнее. Мне прислали ее из Ярима — она в зеленых бочонках. К ним никто не должен прикасаться, кроме меня. Глазурь очень дорогая. А теперь займитесь делом. Я хочу, чтобы витраж был готов до возвращения короля.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
