известны, только нам они ни к чему.
– Но что-то же все-таки можно сделать? Не сделать ничего – это еще хуже. Хотя бы спасти родных.
– Боюсь тебя огорчить. Прошло уже пять обиоров, как ты находишься здесь. За это время у вас прошло более двадцати лет. А за эти последние двадцать лет, которые ты отсутствовал, продолжительность жизни, заканчивающейся естественным путем, вопреки стараниям вашей медицины, но благодаря усилиям прогресса, сократилась в среднем до шестидесяти лет.
– Но вы же можете вернуть меня обратно, в том числе и в мое время.
– Вам известно, что это весьма небезопасно.
– Увы, не известно. Мы еще не освоили технологии перемещения во времени.
– Зато у вас уже сложилось представление, что это всего лишь технология, которую нужно освоить. И многие из возможных парадоксов ее вы уже верно просчитали.
Впрочем, то, что вы ее не освоили, даже хорошо для вас. Вот это, кстати, еще очень занятная черта вашей цивилизации! О чем бы ни предупреждали вас ваши же фантасты, а они практически всегда были правы в своих предсказаниях, вы все равно будете стремиться реализовать эти идеи. И ведь воплотите их! Только в худшем из возможных сценариев. Обращенными на разрушение, а не на созидание!
Авдей пил таойи и обдумывал слова Деша.
– Плохо! От того, что все мои родные и друзья уже умерли, стало еще хуже, – Авдей старался говорить об этом просто как об историческом факте.
– Но это же естественные процессы для вас: рождение, смерть… – попробовал несколько смягчить свои слова Деш.
– Это естественно, – Авдей немного провалился в послевкусие своих слов и продолжал говорить с видом слегка умалишенного философа, – когда происходит своим чередом: когда ты хоронишь супруга…
Деш напрасно, на самом деле, попытался что-то смягчить. От пояснений, начатых Авдеем, Авдею самому к горлу подкатился ком, но он все же старался держаться и продолжал:
– …когда тебя хоронят дети… Но даже в этом случае это очень глубоко переживается. А когда тебе вот так просто сообщают, что ты уже давно один, и они умерли, так и не узнав, что случилось с тобой… – Они оба замолчали. Авдей неожиданно вернулся. – Ладно. Все. Не будем дальше об этом.
Услышав в очередной раз, что надежды нет никакой, Авдею пришлось прервать разговор и уйти.
*
Деш уже весьма склеивался, самым разумным было отправиться отдыхать. А даже Авдей медленно в мыслях соглашался, что местное население должно быть более разумным, чем люди, считающие себя разумными. Авдей остался один.
В залитой светом из всех окон гостиной в нише во всю ее ширину и высоту был большой затуманенный как бы экран. Как бы полупрозрачный, но за ним просто темнота. Или просто создавалось такое впечатление.
«Наверное, как наш телевизор» – решил Авдей.
Но не нашел, как его включать. Странно было и то, что в нишу можно было войти. Из нее дом выглядел как обычно.
На столе лежали лишь подобия газет, но и их он, естественно, не смог прочесть. Авдей даже задумался, насколько много параллелей; действительно ли люди придумали сами, все то же, что есть здесь?
Но ему, собственно ничего не оставалось, как снова выйти из дома в сопровождении нового верного друга Картеса.
На улице Авдей не стал далеко отходить от дома, чтобы не терять его из вида и не заблудиться. Тем более что ходить по подвесным, как ему казалось, дорогам, или скорее тропинкам, он тоже еще не привык. Он, однако, отметил для себя некий прогресс: в прошлый раз он не смог на это осмелиться.
На чем они висят, понятно не было. По нижней стороне большинства дорог обвисала, по всей видимости, поросль. Чего? Наверняка Авдей знать не мог. Впрочем, и строить гипотезы тоже не стал, так как все, что здесь росло, было для него новым. Местами поросль была небольшая, а местами прилично вытягивалась вниз, доставая до тропинок проходящих ниже и даже дальше. Под свою дорогу он по велению инстинкта сохранения не стал заглядывать, уж слишком прост у нее был край. Сорваться не хотелось, даже несмотря на тоску.
Тропинки были местами совершенно неубедительными и по надежности, и по ширине, что и вдвоем расходиться нужно аккуратно, а втроем уже и вовсе не просто, в отсутствие бортов и оград. А высота была впечатляющей. Картес уже чувствовал себя здесь более уверенно, но далеко не отходил.
Дороги были пусты. И это было понятно, все спали. Все отдыхали на крышах своих домов, коих множество располагалось ниже и выше дороги, по которой шел Авдей. Ему сверху хорошо было видно их крыши.
«Они спят прямо на улице, – думал Авдей. – Прямо под Солнцем! – Он посмотрел на Солнце, стоящее еще низко. – Другое, – в очередной раз отметил он. – И называется, наверняка, иначе. Надо будет спросить как. Хотя это наверное тот самый Сиклан. Или Асана? Нет. Если Деш говорит, что Асана закрывает свет Сиклана, то это должен быть Сиклан».
Но самое главное на сегодняшней прогулке он увидел позже. Он вдруг заметил, что вдалеке внизу по другой дорожке, проходившей вкрест под его дорогой, шел человек. Обычный человек!
Сначала Авдей подумал, что он просто видит то, что хочет видеть, ведь за все время, что он был здесь, он ни разу людей не видел. Он поспешил оказаться ближе к месту пересечения. Поспешить оказалось не сложно, так как его дорожка довольно круто брала вниз. Здесь он невольно разогнался. Удивительно, как притупляется страх, когда появляется цель.
«Хорошо, что еще почти прямо, а то ведь можно было бы и сорваться» – промелькнула мысль, едва он замедлился.
Он стал ждать, когда приблизится человек. Тропинка проходила внизу на расстоянии приблизительно нескольких ростов. И это оказался действительно вполне обычный мужчина.
– Эй, послушай, послушай, – пытался поговорить с ним Авдей. – Эй ю, лук. Хай,21 – пробовал он заговорить на другом языке, который слегка знал.
К сожалению, тот мямлил неуверенно что-то на своем языке, но ничего не смог внять из того, что кричал Авдей, и вообще, как ему показалось, не очень-то и хотел разговаривать.
– Черт! – Авдею только оставалось негодовать.
Потом он еще увидел, в окне женщина что-то делала вроде на кухне. Его, конечно, учили, что заглядывать в окна не прилично, а тем более беспокоить так людей, но ситуация не была стандартной. И тем более в окне была женщина!
Авдей был верным семьянином и часто вспоминал Маришку, сына Акима. Хотя Деш и говорил, что на Земле прошло много времени, но это
