Вскоре к этому случаю добавилось еще несколько местных происшествий — точнее говоря, слухов. Проживавшая рядом старушка рассказала, что некоторое время назад она, выглянув в окно, чтобы узнать погоду, увидела большого черного пса, который мчался через дорогу в направлении дома садовника. По описанию старушки, пес «возможно, был ранен или сильно изнурен»: во всяком случае, он заметно хромал на заднюю лапу.
Еще три человека утверждали, что несколько ночей назад они услышали где-то вдалеке вой собаки — и что тогда же местный фермер пожаловался, будто однажды ночью на его овцу пыталась напасть какая-то бездомная собака. Фермер во всеуслышание заявил, что все собаки, сколько их ни есть на белом свете, рискуют жизнью, если будут покушаться на его скот; но, так как ни одна овца на самом-то деле не пострадала, никто тогда не обратил на этот рассказ особого внимания.
Бэррон отлично знал обо всех этих россказнях. Однако они вряд ли могли иметь значение для человека, привыкшего рассматривать только реальные и неоспоримые факты.
Гораздо больше он уделил внимания другим подробностям, если их уместно так назвать. После того как стало очевидным, что пострадавшая девочка выздоравливает, ее начали расспрашивать, помнит ли она что-нибудь о происшедшем. Малютка спала, когда произошло нападение, и потому она не видела, как и откуда появилась вцепившаяся ей в горло тварь, — однако описала это так: «Меня укусила гадкая страшная леди!». И хотя всем это показалось нелепостью, но когда девочку впрямую спросили, не была ли это собака, она упорно повторила: «Нет, не собака, а старая леди! Гадкая, страшная!».
Родители только отмахнулись, сочтя все плодом детского воображения. Но Бэррона, опытного юриста, поразило сопоставление трех фактов: раны по всей очевидности нанесены большой собакой; сам ребенок утверждал, что его укусила страшно выглядевшая женщина; родители же видели существо, очертаниями скорее напоминавшее человека. Впрочем, размерами «это» действительно было с огромную собаку, цвет его был черен — и, увы, оно исчезло прежде, чем взрослые успели что-либо толком разглядеть.
Да, деревенские слухи вряд ли имели какую-то законную силу, да, именно в таких случаях они возникают практически неизбежно — но любопытно, однако, что во всех этих рассказах речь шла о собаке. Или, во всяком случае, о животном, похожем на собаку. Но каким образом она могла бы проникнуть в запертый дом? Как ей удалось бы выбраться наружу? И отчего ребенок настаивает в своем рассказе, что это была «страшная леди»?
В связи с этим вспоминались разве что старые предания об оборотнях-вервольфах. Но есть ли смысл уделять время этим выдумкам в наше просвещенное время…
В общем, было неудивительно, что Джон Бэррон оказался в замешательстве, и это выводило его из себя. Кроме того, Баннертон ничем не выделялся на фоне других городков по количеству происшествий, что вполне устраивало муниципальные власти. Затраты на проведение судебных заседаний, неизбежная морока с газетчиками — нет, все это было совершенно излишним. Конечно, если бы девочка действительно погибла — это было бы ужасно и само по себе; но вдобавок еще и потому, что история неизбежно приобрела бы широкую известность. Она точно оказалась бы намного более сенсационной, чем любая другая информация местных репортеров, прежде публиковавшаяся в газетах за все время существования городка…
Однако пару дней спустя история получила продолжение, после которого Джон, сколь ни прискорбно, уже при всем желании больше не мог игнорировать это дело. Поскольку теперь речь уже шла о фактах. Тот же фермер сообщил, что на этот раз его овцы не только подверглись нападению, но были искусаны, чуть ли не загрызены. Точнее, две овцы все-таки погибли, и необычным было скорее то, что они получили лишь небольшие, не опасные для жизни укусы — и умерли, вероятно, от сильного страха и последствий длительной погони. Причем собака, если это существо действительно было собакой, безусловно, могла их загрызть и даже растерзать, но почему-то этого не сделала. Возможно, овец гонял свирепый, но небольшой пес? Едва ли: судя по ширине челюстей, оставивших укусы, собака была очень крупной. Крупной, но, выходит, слишком слабой, чтобы и в самом деле загрызть овцу? Очень странно…
А вдобавок произошло еще нечто, о чем Джон Бэррон пока не рассказывал никому. Две ночи подряд он просыпался без, казалось бы, существенных к тому причин; оба раза — непосредственно после полуночи; и в обоих же случаях он вскоре после пробуждения слышал вой, исходивший откуда-то издалека. Этот вой, пронзавший ночную тьму, был совершенно неподобающим звуком для Баннертона, да и вообще для Англии, где, как известно, давно уже не водятся волки. Вой доносился с болота, расположенного прямо за окраиной городка. Временами он ослабевал, но затем снова прорезал ночную тишину — непонятный, жуткий, как стон призрака: сперва хриплый и низкий, потом все выше, пронзительней, мучительней… почти переходя в плач…
Каждую ночь вой умолкал, но потом, где-то через час с лишним, возобновлялся. На вторую ночь голос зверя звучал громче — по-видимому, зверь приблизился. Джон Бэррон уже не мог обманывать себя. Он узнал этот ночной зов. Он не раз слышал его и прежде, когда ему доводилось ездить в путешествия, в том числе и по отдаленным просторам России.
Это выл волк!
Но последний из английских волков, как гласят охотничьи анналы, был застрелен еще в 1680 году. Может быть, та тварь, которая воет ночами за околицей городка, сбежала из передвижного зверинца? Но в таком случае хищник, окажись он в самом деле волком, конечно, произвел бы в овечьем стаде гораздо более ужасное опустошение. И при всех обстоятельствах остается вопрос: если именно волк напал на девочку, то как он забрался в дом? Как выбрался оттуда? И отчего девочка все так же продолжает утверждать, будто ее укусила страшная старуха?
В следующие несколько дней события получили дальнейшее развитие. Другие жители тоже слышали ночной вой и решили, что это бездомная собака, которая бродит по болотам. Зверь напал и на овец другого фермера; в этот раз он успешно их загрыз. Это уже были не шутки — и многие из местных жителей, в том числе все фермеры, отправились охотиться на таинственного хищника. Два дня они прочесывали все болотистые равнины и окружающие леса, но следы зверя так и не были обнаружены.
Однако вскоре Джон услышал рассказ одного из фермеров, давший повод для раздумий. Некоторые охотники заметили, что этот фермер так ни разу и не рискнул войти в кустарник, густо растущий на краю болота. После долгих уговоров и многочисленных насмешек он все же объяснил, в чем тут дело, заявив, правда, что он-то не верит во «всякую там чертовщину», но вот его жена…
А жена его боится этого места вот почему. Оказывается, когда там останавливался цыганский табор — а было это сравнительно недавно, — в нем умерла старуха. Цыгане тайно похоронили ее в этих зарослях и с тех пор больше уже не возвращались туда. Тайна тайной, но эта история, разумеется, вскоре оказалась на устах у многих. Старуху начали считать «королевой» цыганского табора; кроме того, местные жители утверждали, что это была одна из самых опасных ведьм, сколько их ни есть в мире: оттого, мол, ее и похоронили в такой глухой местности, причем втайне. Как ни странно, почти никто не пришел к выводу, что цыганам, возможно, просто не по средствам было оплатить участок на кладбище. Это понимали лишь немногие, но и они сделали для себя вывод, что цыганскую могилу все же не стоит трогать. Никакого резона нет в том, чтобы на ровном месте обзавестись лишними врагами, которые в результате, например, разорили бы курятник или угнали бы скот. В общем, этот цыганский секрет так и не стал известен властям. Джон Бэррон попытался подытожить имеющуюся информацию. Увы, никуда не деться от легенд о вервольфах. Итак, была женщина, о жизни и смерти которой ходили нехорошие слухи и которая была похоронена в глухом месте не на освященной земле. Немного времени спустя — загадочный волк, блуждающий по этой местности в поисках, да, в поисках крови, а не мяса. Поневоле вспомнишь об оборотнях. С другой стороны, поверить в такое может разве что душевнобольной с пошатнувшейся психикой. В общем, полный абсурд.
Тем не менее дело до сих пор не раскрыто. И в голове у Бэррона созрел четкий план действий, который помог бы докопаться до истины. Хотя, даже если удастся раскрыть причину происходящего, придется, по-видимому, оставить все как есть. Но об этом Джон решил подумать позже, когда докопается до истины.
Ну а фермеры все еще продолжали свои попытки справиться с убийцей овец. Повсюду были разбросаны отравленные приманки — однако это привело лишь к тому, что погибла пастушья собака. Каждую ночь молодые люди, держа ружья наготове, поджидали хищника, но без всякого успеха. Никаких дальнейших происшествий и никаких нападений на овец — загадочное существо, кем бы оно ни было, вероятно, покинуло эти места. В то же время Джон Бэррон понимал, что если уж бродячая собака принялась охотиться на овец, то вряд ли она когда-нибудь оставит это занятие. Поэтому, если речь идет действительно всего лишь о таком псе, следует ожидать, что он вернется. Если же это вообще не собака — то никто не знает, чего именно следует ожидать…
