– Однажды я станцую только для тебя, – тон моряны был серьезен, но в глазах плясали смешинки, – и ты мне скажешь, как я замечательно танцую.
– И сколько мы уже обещаем это друг другу? – засмеялся Треми.
– Долго, – шутливо протянула она, темный взгляд блеснул из-под ресниц, и моряна вдруг посерьезнела. Некоторое время они шли в молчании. Огни «Ящеррицы» давно скрылись за деревьями. Прошелестел и стих ветер.
– Я сыграю тебе выбор. Еще не знаю, как он зазвучит, но это будет выбор, совершенно точно.
Теперь в ее глазах не было ни следа улыбки.
– Какой выбор?
– Между… – Назар запнулся, увидев, как меняется ее взгляд, устремленный за его плечо, как вспыхивают в глазах зеленые огоньки, и запоздало почувствовал опасность.
– Истинные Луминар!
В последний момент Камита успела дернуть Назара на себя, меняя мгновенную смерть на смерть отсроченную, и лезвие катаны, едва не отрубив масану голову, глубоко рассекло плечо и грудь.
Ветер пах персиками – одуряюще, страшно. Ветви танцевали под ветром, вторя пляске смерти оборотня в боевой шкуре, чудовища, что секунду назад было женщиной.
Под упавшим Назаром качалась, танцевала земля.
«Луминар. Саббат. Я истекаю кровью. Их четверо. Они убьют Камиту».
Свист воздуха под клинком. Хрип чьего-то разорванного горла. Гравий царапает щеку.
Холод, холодно, холоднее крови масана.
Музыка, вечно звучащая в душе Назара Треми, взвилась крещендо.
– Мы все в «Ящеррице» услышали его Зов, – Захар смотрел в пустоту, вновь переживая давние события. – Я, Дементий, Лазарь и Шарлотта, другие… мы пришли почти сразу, но все равно опоздали: в парке уже не с кем было сражаться. Назара мы отправили в Обитель, Камита погибла. Но тех четверых она забрала с собой. – Лицо епископа заледенело, губы скривила злая усмешка. – Эта атака была началом очередного набега Саббат. Это был самый короткий из их набегов. Птиций, а вы что тут делаете?
Конец, подсевший за столик во время рассказа, побледнел и издал неопределенный придушенный звук, призывая не обращать на него внимания.
Епископ опомнился.
– Прошу извинить. Я несколько увлекся. Впрочем, даже хорошо, что вы здесь. Птиций, вы должны понять, что не сможете поставить «Танец миражей» под запись. А если позовете альтиста… Сутью номера была импровизация. И музыка, и танец рождались тут же, на глазах зрителей. Каждый раз новый танец, каждый раз иная музыка. Без единой репетиции. Помню, на Тотализаторе даже принимали ставки…
Моряна и конец смотрели потрясенно.
– Это невозможно, – наконец выговорила Дита.
– Это было. Если не сможете сделать лучше – откажитесь сразу. Птиций, вы пробовали пригласить Назара?
Управляющий фыркнул.
– Он и слушать меня не стал! Я такой гонорар даже Спящему не предложил бы за шоу «Открываю глаза», а он…
– Неудивительно, – в голосе епископа звякнули льдинки, и конец непонимающе осекся. – Деньги, Птиций, это не уважительная причина. А сейчас…
– Конечно-конечно, – цепочки на шее Птиция зазвенели. Он выбрался из-за стола и недоуменно остановился: Дита не тронулась с места.
– Захар, расскажите, что было дальше. Пожалуйста. Я тоже ездила к Назару Треми, и со мной он тоже не стал разговаривать, но… я хочу попробовать еще раз.
– Вы думаете, что, узнав историю до конца, найдете нужные слова?
– А вам бы хотелось, чтобы я их нашла?
Пальцы, стиснутые так, что побелели костяшки, выдавали ее волнение. Моряна не хотела сдаваться.
«Хотел бы я?»
Неизвестно, получится ли у Диты с Назаром, но нужное слово для Захара она отыскала. Двое Носферату, с которыми планировал встретиться епископ, вошли в зал, однако Треми коротким кивком попросил их подождать. Масаны направились к бару, и Захар продолжил:
– Назар сделал то же, что и многие на его месте – он решил отомстить. Воином он никогда не был, но за следующие два года научился вполне прилично обращаться с катаной. Не мастерски, но надежно. А главное, он трезво оценивал свои возможности. И когда он попросил разрешения участвовать в «походе очищения» на Стамбул, я не нашел повода отказать.
– Там Луминары?
– Нет, город держат Бруджа. Но Назару было безразлично…
Ночь за стенами Московской Обители была в самом разгаре. Продуваемая ветрами февральская ночь, и счастье, что не нужно никуда идти, что они вернулись живыми, что они сыты и поправляются от ран. Жаль тех, кто вернуться не смог, горько, что пришлось убивать братьев, но невеселые мысли подождут до завтра – там, за лишенной окон стеной.
В палате, где лежали четверо раненных во время «похода очищения» масанов, никто не собирался спать.
– Я этому юнцу говорю – куда лезешь, Спящий тебя забери? А он: чего, мол, бояться, во всем районе на Зов никто не откликнулся! Не откликнулся, видите ли! Одно слово – Малкавиан! Еле выбрались, да и то – я тут, а он в соседней палате.
В соседней палате лежали тяжелораненые, и разговор на несколько секунд прервался.
– Жив, и ладно. Выкарабкается, – наконец буркнул с крайней от двери кровати Стефан Носферату. Руки его, лежащие поверх одеяла, были одеты в толстые, словно надувные варежки. Кисти, видимые сквозь полупрозрачный материал, представляли собой сплошной ожог, резко обрывающийся у запястий. Такие ожоги оставляет солнце или «Протуберанцы». – А из тех, кто в Бейоглу нарвался на Бруджей, выжили трое – один до сих пор в операционной, я и вон еще Треми у окна. Эй, Назар!
Назар не слушал. Пальцы выбивали на поручне кровати рваный ритм, и никто из находящихся в палате не знал, что в паузах должны звучать гобой, скрипка и – негромко, словно издалека, – флейта. Тогда мелодия обретает целостность. Зато все знали, зачем он пошел в Стамбул – мстить за любовницу. За любовницу, погибшую в случайной стычке с четырьмя бойцами Саббат, которые никак не могли предполагать, что черная моряна будет так яростно защищать масана. Убить одного из предателей Камарилла – одно, нарываться на схватку с оборотнем – себе дороже, есть более покладистая пища…
Обида и гнев не умолкали, звуча скрипкой и гобоем. И тихо, неотступно, им вторила флейта-неудовлетворенность…
– Назар!
Он проснулся резко, как привык за последние два года, и сразу почувствовал, что ночь уже перевалила за середину. Стефан сидел рядом, больше в палате никого не было.
– Ваш епископ пришел, – ответил он на невысказанный вопрос Назара.
– Спасибо, – Треми неловко встал. Рассеченное бедро еще напоминало о себе. – Ты хотел что-то спросить?
– Скольких ты убил?
«Четверо – и одна Камита. Для нее тот день был днем праздника, а не войны».
– Четверых.
– Хватит?
Стефан, логичный и рассудительный, как все Носферату.
– Это было не то, Стефан. Дело не в том, много ли, мало… не то.
Длинный переливчатый звук флейты наложился на ведущую партию альта.
Не то.
– Мне он сказал то же самое. Четыре жизни – это оказалось не много и не мало. Просто – не то. Не та месть, которая удовлетворила бы Назара, – епископ Треми одним глотком допил вино. – В мае следующего года мы отправились в Гонконг. Этот город – территория Луминаров…
…Гонконг полыхал заревом цветных огней. Гроздья окон домов-муравейников Коулуна, фонари центральных улиц, чопорных и чинных, как британские леди, бумажные фонарики храмов и тусклые лампочки окраин, неон и свечи – для наблюдателя все это сливалось в золотистый ковер, стекающий с гор к морю.
Впрочем, собравшихся на пике Виктории, на высшей точке острова, не интересовали красоты города; место было выбрано из-за его удобства.
– Терпеть не могу этот город, – Бога недовольно смотрел вниз. – И как здесь челы живут? На головах друг у друга?
– Отличный город, – не согласился стоящий рядом Лазарь Гангрел. – Солнце уходит за горы, темнеет рано даже летом, много нелегальных иммигрантов с материка… Луминары отлично устроились.
– Вы тоже не увлекайтесь.
Проконтролировать количество жертв среди челов во время «походов очищения» было невозможно: высушенная жертва с легкостью приписывалась Саббат. Навы и не пытались; Темный Двор очень хорошо знал, когда можно немного отпустить вожжи. Бога напоминал о необходимости соблюдать режим секретности.
Лазарь, прекрасно понявший темного, покосился назад, туда, где на небольшой площадке расставляли и настраивали необходимое оборудование. Один из масанов сидел на траве в тени пышной акации; на коленях его лежал альт в футляре.
– Сегодня будет странная охота, если вообще что-нибудь получится. Бога, тебе не кажется, что…
– Мне не кажется, – отрезал нав. – У меня приказ комиссара. Сначала попробует Треми. Если у него не выйдет, действуем обычным способом.
– Мы их вспугнем – и все. А если Луминары будут настороже, на наш Зов скорее откликнется Спящий, чем Саббат.
– Вы с Захаром сговорились? – перед боевой операцией нав не позволял себе лишних эмоций, но раздражение в голосе Боги масан уловил. – Убеждать надо было комиссара, а ему понравилось предложение Назара. Если ничего не выйдет, Темный Двор не будет предъявлять претензий ни клану Треми, ни Назару лично. Вопрос закрыт, а нам пора начинать.
