остановилась и огляделась.
Закрытый белый ноутбук стоял на голом столе. Я приподняла его – под ним ничего не было. Стол – четыре ножки и столешница. Здесь нечего было искать. Я заглянула под столешницу – ничего. Я подошла к застеленной кровати, отвернула покрывало, подняла и ощупала обе подушки, откинула одеяло, провела ладонями по простыне. Поднатужившись, подняла и поставила на попа матрас. На полу под кроватью была лишь пыль и валялся электроудлинитель. Уложив матрас на место, я застелила кровать, стараясь сделать всё, как было.
На подоконнике лежали стопочкой несколько свёрнутых Вериных вещей и мой учебник "Обществоведение" – я не стала ничего трогать и перешла к плательному шкафу. В шкафу на плечиках сиротливо висели одно платье, одна кофточка и несколько футболок. Внизу стояли туфли, босоножки, кроссовки и пара обувных коробок одна на одной, закрытые крышками. Я открыла верхнюю – пустая. Картонки-вкладыши, смятый пластиковый пакет. Отставив её, открыла нижнюю. Коричневые кожаные ботинки на ребристой подошве в пакете, под ними жёлтый пластиковый конверт, закрытый на пуговичку-кнопку. Тяжёленький. Открыла. Деньги, рубли, много и две банковские карточки. Пересчитала деньги – два миллиона триста с копейками тысяч пятитысячными купюрами. Ого. Сложила всё и убрала на место. Прошлась по полкам, просовывая руку под простыни, полотенца, плед и бельё. Заглянула за шкаф, под шкаф и, взяв стул и встав на него, на шкаф. Остались туалетный столик с трельяжем и пуфик перед ним. В пуфике пусто. Совершенно. У меня в нём хоть электрогрелка лежит, старый фен и старая зарядка от смарта.
Я включила боковые лампы над трельяжем, уселась на пуфик и обшарила всё – ящичек за ящичком и обе тумбочки. Везде порядок, не то, что у меня, и почти всё, за малым исключением, не пользованное – в упаковочках, словно только что из магазина.
А чего я хотела найти? Деньги, они и есть деньги. Вера и не скрывала, что они у неё есть. Так и сказала – деньги есть – когда заговорила о покупке машины. Настроение у меня было не очень-то, всё-таки я только что обшарила комнату подруги. Волосы мои высохли как попало и напоминали копну. Полотенце слезло ещё в самом начале и я, пропустив концы через плечо и подмышку, связала их узлом и теперь сидела, глядя на себя в зеркало, и мне было противно.
"Вот приедет, и я ей скажу, что обшарила её комнату! – подумала я. – Наверное, улыбнётся и спросит, что же я нашла? А я ничего не нашла. Это и странно!"
А ведь, действительно, странно! А где её документы? Допустим, паспорт и права она носит с собой, а где всё прочее? Свидетельство о рождении, аттестат, диплом, СНИЛС, в конце концов, справки какие-нибудь, договоры, важные чеки? Человек обрастает этими бумажками, как ёлка иголками, а у неё ничего нет. В банковском сейфе она их, что ли, хранит?
Я выключила лампы, вышла из Вериной спальни и решила принять душ ещё раз. Смыть с себя, так сказать… Стоя в душевой кабине под тугими горячими струями воды, я решила, что пока не буду ничего говорить про "обыск". Просто понаблюдаю. Внимательно.
Вера приехала на следующий день вечером. Она выглядела как всегда – не лучше, не хуже. Если она и устала с дороги, то по ней это было не заметно. Я её обняла, и расцеловала, и приняла сумку, и помогла снять куртку. Я соскучилась и была очень рада видеть.
– Замёрзла? – я прижала её прохладные руки к своим щекам.
– Я же на такси приехала, Танюш. А ты как доехала? Всё нормально? Как там папа с мамой?
– Тебе привет от них! Ругают тебя, что не приехала. Стареют потихоньку. Чуть целый мешок картошки мне не загрузили.
– Серьёзно, что ли?
– С них станется. Переживают, что мы тут с голоду пухнем без картошки-то. У тебя, вон, пока меня не было, вся картошка проросла и подрябла. Выкинула вчера. Ты голодная?
– Самую чуточку.
– Так давай, я сейчас картошки и нажарю. Сегодня свежей купила. Я там сала привезла домашнего и солонины всякой…
– Нет, что это ты будешь кухарничать. Давай в ресторан сходим, отметим встречу. Я только сполоснусь и переоденусь. Я быстро.
– А куда пойдём?
– Давай в "Хлеб и Нино"?
Из ресторана мы возвращались часов в одиннадцать. Такси вызывать не имело смысла – идти было буквально два шага. Погода стояла замечательная – тихо, лёгкий снежок, на ёлках огромные снежные шапки, повсюду гирлянды и огоньки. У выхода из ресторана на ёлочной аллейке, сплошь увешанной фонариками, я сделала несколько селфи нас с Верой, чтобы отправить маме, и мы пошли домой. На мне был новенький голубенький пуховичок и вязанная шапочка с помпончиками, а Вера была в красной аляске с капюшоном, отороченном пушистым мехом. Мы разговаривали про покупку машины, что буквально завтра этим и займёмся. Мы перешли дорогу на Терешковой у памятника Зуеву и ещё посочувствовали ему, что, мол, холодно мужичку, вон как жмётся в своём пиджачке, и тут нас ослепило фарами, и машина остановилась. Кто там и что, видно из-за света не было.
– Девушки, – раздался явно не трезвый голос. – Давайте, мы вас подвезём.
Я сразу напряглась. Не люблю таких приставаний.
– Не бойся, – шепнула Вера. – Всё будет хорошо.
Мы вышли на дорожку и продолжили свой путь.
– Девчонки, – снова послышался голос. – А ну, стоять. Давайте знакомиться…
Фары погасли, хлопнула автомобильная дверца и стало видно, как от машины отделился тёмный силуэт и прямо по снегу пошёл нам наперерез. Мужик выбрался на дорожку, потопал, сбивая с обуви снег и остановился, поджидая нас. Я оглянулась. Сзади никого не было.
– Давай, убежим, – потянула я Веру за рукав.
– Не бойся, иди за мной.
Из машины вылез ещё один мужик и тоже двинулся к нам на дорожку. Когда мы подошли, он как раз остановился рядом со своим подельником.
Вера чуточку оттеснила меня назад, как бы прикрывая собой, и, придерживая в этом положении рукой, продолжила идти вперёд.
– Ну как, девчонки, договоримся? – мужик протянул руку, чтобы коснуться Веры. – Стой…
– С дороги исчезни, тварь, –
