Вера. – Я же тебе говорила, но ты, по-видимому, не всё поняла. Я не робот, не механизм, начинённый электроникой, вроде нашего пылесоса (я невольно посмотрела на робот-пылесос, прикорнувший в углу гостиной на своей площадке). Я киборг. Ещё у нас есть сигомы и иногда мы можем быть очень похожи, но я киборг. У меня есть и живой мозг, и эндокринная система, и кровь, вернее, лимфа, и гормональные железы, и мышечная ткань, только всё это в симбиозе с электроникой и механикой. Я испытываю эмоции и чувствую, только не так мощно и неконтролируемо, как ты.
– И ты испытываешь ко мне симпатию? – с надеждой спросила я.
– Да, ты мне очень нравишься, – сказала Вера и, наклонившись, протянула мне правую руку ладонью вверх.
Я тоже наклонилась и, протянув левую руку, накрыла её ладонь своею и сжала.
– Ты мне тоже нравишься, – сказала я. – Мне бы не хотелось тебя потерять.
– Тогда давай пока всё оставим, как есть, – сказала Вера. – Только оговорим некоторые важные моменты, хорошо?
– Хорошо.
– Момент, собственно, один-единственный.
– Какой?
– Ты никогда, никому, ни маме, ни папе, ни самому близкому на свете человеку, ни под каким предлогом, ни при каких обстоятельствах, не должна говорить или даже намекать, кто я есть на самом деле.
– Я это понимаю.
– Просто, если хоть кто-то узнает, или догадается, или заподозрит, кто я, то мне на этом конец. Может, меня и не уничтожат, даже, скорее всего, не уничтожат, но жить своей жизнью я уже не смогу, а вот ты, Танюш, можешь сразу бесследно исчезнуть. Таких свидетелей, опасных свидетелей, и таких источников потенциальных проблем не оставляют. Тебя уберут, вычеркнут, сотрут.
– Это ужасно звучит, – сказала я.
– Это и выглядит ужасно, но таковы реалии.
– А кроме меня ещё кто-нибудь о тебе знает? Дмитрий знает? Он тебя Ритой называл…
– Вот только он и знает. И ты теперь. Это он мне помог, когда я сюда попала. И он был против, чтобы я так близко подпустила тебя к себе и в итоге раскрылась.
– Но ведь ты это сделала намеренно? Почему?
– Какая же ты умница, Тань. Конечно, намеренно. У меня всё липовое. У меня липовые, случайно попавшие ко мне документы и я для них слишком молодо и совсем непохоже выгляжу. Я практически ничего не могу делать и если бы не Дмитрий, жила бы я сейчас в какой-нибудь суперсекретной лаборатории в качестве объекта пристального изучения. А с тобой я могу легализоваться. Ты моя жизнь, Тань, ты мне не просто сестра, мы с тобой одно целое, понимаешь?
– Да, начинаю понимать… А что означает "тактический"?
– Это специализация. Киборгов выращивают для разных целей. Может, в миллион раз было бы лучше, будь я по специализации юрист или секс-партнёр, а я военный киборг и изначально предназначена для ведения боевых действий. А чтобы не говорить "военный" или "боевой", у нас говорят "тактический". Эвфемизм такой.
– Но ты же совсем не похожа на вояку! – воскликнула я. – По крайней мере, я их не такими себе представляю.
– Среди военных тоже свои специализации. И в будущем Зои Космодемьянские и Лизы Чайкины нужны. Слышала о таких?
– Конечно, слышала! В школе учили. Ужас какой…
Мы помолчали. Я себя чувствовала выжатым лимоном, голова шла кругом.
– Нам надо поспать, – устало сказала я. – Ты же, надеюсь, спишь?
Мы встали.
– Вроде сплю, а вроде и нет. Гибернация это у нас называется. Заряжаюсь я.
– Как заряжаешься?
– От сети переменного тока через блок питания. Как твой смартфон.
– И где у тебя разъём?
– Их два. Глубоко в ухе и глубоко в пупке.
– Так вот почему у тебя под кроватью валяется удлинитель.
– Да, так незаметней. Ты же в любое время могла ко мне войти. Хороша бы я была с проводом в ухе, тянущемся по подушке к розетке.
– Ох, Вера… – только и смогла сказать я.
Мы снова друг к другу привыкали. Наверное, это больше относилось ко мне, ведь это Вера для меня стала другой, а не я для неё. Хотя, кто мне злобный Буратино, глаза-то у меня были и я всё, в общем-то, видела с самого начала, просто, не хотела задумываться над этим, не обращала внимания на разные странности. И если со всем остальным всё было более-менее нормально, то с едой никак не устаканивалось. Готовить теперь мне точно не хотелось. Даже те же пельмени варить. Ведь раньше я это делала для нас, для обеих. Есть при ней я, почему-то, не могла. Мне казалось, она на меня смотрит с превосходством, что ли. Заставлять есть её я тоже не могла, понимая, что для Веры это совершенно бесполезная процедура. Вера, видимо, замечала, что меня что-то мучает и не устраивает в теперешнем "трапезном" положении вещей и однажды сказала:
– Послушай, я должна уметь готовить, поэтому давай готовить вместе. Всё, что угодно, всё, что нам захочется. Пусть я не буду полноценно есть, но я всё буду пробовать, и с твоими подсказками буду знать все особенности разных блюд и напитков, и самых простых и незамысловатых и самых экзотичных и изысканных. Ты меня научишь понимать вкус. Как тебе такая идея?
Идея оказалась плодотворной, и мы вновь стали проводить много времени на кухне, готовя, пробуя и, главное, общаясь.
Однажды Вера сказала:
– Дима спрашивает, не надумала ли ты приехать к нему на экскурсию?
– Пожалуй, что надумала, – сказала я. – Дашь мне его номер?
– Только, звони ему в рабочее время. А то по вечерам или в выходные ему может быть затруднительно вести с нами телефонные разговоры.
– Поняла.
В тот же день я позвонила.
– Привет! Это Татьяна, сестра Веры.
– О, привет, Таня! Рад тебя слышать! Как дела?
– Да вот, решила, что пора к тебе на экскурсию съездить. Можно?
– С Верой?
– Нет, одна. Она-то, наверное, уже всё видела, и ей будет не интересно.
– Ну и замечательно, – согласился Дмитрий. – Завтра устроит? Часика в четыре?
– Вполне.
–
