Алекс скрестил руки на груди:
— Я думал, мы уже все обговорили.
— Я не могу просто так взять и уехать. Я должна предупредить людей, попрощаться.
— Под «людьми» ты подразумеваешь своего дружка Хоакина? — холодно поинтересовался он.
Мария хотела объяснить ситуацию, но передумала. Пусть думает что хочет!
— А с интимными подробностями нашего соглашения ты его тоже ознакомишь, glykamou[2]?
Мария вскинула голову:
— Я никому никогда не расскажу об этом!
Алекс пристально посмотрел ей в лицо. По какой-то непонятной причине ему так захотелось обнять Марию, прижать к себе и сказать, что он никогда не причинит ей боли и не обидит.
Дьявол!
— Какой у него адрес?
— Что? — не поняла Мария.
— Ганс — великолепный водитель, но даже он не может добраться до места, если ему не сказать адрес.
— Нет! — испуганно воскликнула Мария. — Не стоит. Послушайте! Через два квартала отсюда станция метро. Высадите меня там, а позже мы где-нибудь встретимся.
— Адрес! — тихо, но очень властно произнес Алекс.
— Градвью-авеню, 174, — прошептала Мария. — Это в Бронксе.
— Бронкс? — Ганс ожидал команды хозяина.
— Бронкс.
И машина снова плавно тронулась.
Лимузин двигался по заснеженным улицам, а Алекс изучал профиль Марии. Она вжалась в уголок, чтобы быть как можно дальше от него, и неотрывно смотрела вперед. В свете уличных фонарей и фар редких встречных машин ее лицо показалось ему бледным.
И еще она дрожала.
Алекс нахмурился. Ей холодно? Не может быть. Единственное достоинство ее уродливой куртки — теплота. Да и внутри машины было тепло.
Скорее всего, она просто нервничает. Или очень обеспокоена. Тем, что согласилась поехать с ним? Ну не то чтобы согласилась, а, скажем, была вынуждена.
Впрочем, какая разница?
А может, она нервничает из-за предстоящего объяснения с любовником?
На скулах Алекса перекатились желваки. Через неделю… нет, через пару часов этот любовник станет историей. Как только они поднимутся на борт его личного самолета, он закроется с Марией в спальне, сорвет с нее эти уродливые одежки и станет ласкать ее так, что она забудет обо всех мужчинах, кроме него.
А через месяц он с радостью распрощается с ней навсегда. Сколь искусна ни была бы женщина в постели, дольше месяца ни одна из них не удерживала его интереса. И мисс Сантос не станет исключением, несмотря на ее способность превращаться из девственницы в распутницу, изо льда в пламень.
— Вот то здание, — раздался голос Марии.
Алекс моргнул, возвращаясь к действительности, и понял, что машина еле ползет. Он посмотрел в окно — неясные серые очертания домов, дешевые машины, припаркованные у тротуара.
— Здесь, мисс? — спросил Ганс.
— Si. Да.
Лимузин втиснулся на свободное место у пожарного гидранта. Ганс выключил двигатель и потянулся к ручке двери, собираясь выйти.
— Спасибо, — быстро произнесла Мария. — Не стоит беспокоиться.
— Оставайся в машине, Ганс. Я сам позабочусь о мисс Сантос.
Алекс открыл дверцу, и в салон ворвался холодный воздух. Сердце Марии пропустило удар. Неужели Принц Высокомерие решил подняться вместе с ней? Ни за что!
— Спасибо. — Она изобразила подобие вежливой улыбки. — Я справлюсь сама.
— Не глупи, glykamou. Уже поздно, улицы пустынны. Какой джентльмен позволит женщине идти одной в такую пору?
И Алекс пошел следом за Марией, утопая в неубранном снегу. Ее ноги в безобразных грубых ботинках без труда преодолевали сугробы, а его кожаные мокасины — ручной работы! — вмиг промокли.
Господи, ну и место! Нашли же, где свить любовное гнездышко! В подъездной двери был сломан замок, внутри воняло мышами и плесенью, стены были исписаны непристойностями и разрисованы любителями граффити. В подъезде имелся лифт, но Мария направилась к лестнице.
— Четвертый этаж, — бросила она, не оборачиваясь. — Справитесь, ваше высочество?
Высочество не затруднило себя ответом, просто молча следовало за ней. Один пролет. Второй…
— Он живет здесь? — В голосе Алекса слышалось неподдельное удивление.
Из-за этого Мария возненавидела его еще сильнее.
— Отвечай! — Он схватил ее за руку и развернул лицом к себе. — Твой любовник ожидает, что ты будешь жить с ним здесь, в этом клоповнике?!
Дверь квартиры, возле которой они остановились, внезапно распахнулась. На лестничную площадку вышла женщина. Невысокая, темноволосая, закутанная в теплый халат.
— Мария?
Мария глубоко вздохнула:
— Да, это я, мама.
Глава 5
Мама? Мария сказала «мама»?
После этих слов повисла пауза, в течение которой Алекс осознал, насколько глубоко он ошибся. И как сильно обидел Марию. Она просто не хотела, чтобы он увидел эту нищету и эту женщину, не сделавшую ни шагу навстречу своей дочери.
«Но ты же хотел посильнее унизить Марию, — напомнил себе Алекс. — Вот и первый успех».
Но, вразрез со своими мыслями, он инстинктивно подошел поближе к Марии и встал рядом с ней, положив руку на плечо жестом молчаливой поддержки.
Женщина, вышедшая из квартиры, заговорила первой. И это были слова отнюдь не любящей матери:
— Ты имеешь представление о том, который сейчас час, Мария? Я уже собиралась лечь спать.
Алекс увидел, как от обиды и унижения лицо девушки вспыхнуло, и крепче сжал ее плечо.
— Извини, мама. Мне следовало сначала позвонить.
— А кто это с тобой? Зачем ты притащила с собой мужчину в мой дом?
— Извините меня, миссис Сантос, — вежливо произнес Алекс и улыбнулся Марии, как он надеялся, ободряюще. — Это моя вина. Я так торопился все успеть, что просто не отдавал себе отчета в том, насколько уже поздно.
— А вы вообще кто?
— Александрос Каредес. Принц Александрос Каредес.
Брови женщины поползли вверх.
— Принц?
— Из королевства Аристо. Может быть, вы слышали об этом небольшом государстве, — любезно продолжал Алекс, ничуть не сомневаясь в том, что она слышала. Нельзя смотреть телевизор и читать глянцевые журналы о жизни богатых и знаменитых и не слышать таких названий, как Дубай, Монако или Аристо.
— И вы знакомы с моей дочерью?
— Конечно. Более того, мы с Марией собираемся вместе провести весь следующий месяц.
Мария одарила его взглядом, способным обратить в камень:
— Мама, его высочество хочет сказать, что мы будем вместе работать.
— Мария должна изготовить подарок к юбилею моей матери.
Луз вопросительно подняла брови:
