Он набрал в поисковой строке имя и отчество вымышленной женщины и радостно сообщил, что в нашем городе живут аж три Амалии Ивановны Ивановы.
– А по номеру телефона?
– Еще проще! Набираем номер в поисковой строке…
Он не успел закончить свою презентацию, потому что в квартиру позвонили.
Олег Владимирович взглянул на часы и ахнул:
– Это пришли следующие клиенты!
– Ну что ж, идите, встречайте их, – милостиво проговорила Людмила, – обо мне не беспокойтесь, я допью свой кофе и пойду. Позднее я позвоню вам и сообщу о своем решении.
Риелтор вылетел в коридор, а Людмила повернула к себе ноутбук.
Она набрала в поисковой строке номер телефона Юлии Борисовны, и через несколько секунд на экране возник адрес покойной брюнетки.
Она быстро записала его, встала, вышла в коридор.
Олег Владимирович разливался соловьем перед новыми покупателями – парой средних лет с одинаковыми надутыми лицами.
Людмила вполголоса простилась с риелтором и выскользнула из квартиры.
Она сама не знала, для чего выясняла адрес убитой брюнетки. Неужели она всерьез собирается пойти к ней в квартиру?
– Да, – сказала себе Людмила, – я это сделаю. Я должна выяснить, что же случилось с моим мужем.
Опять эта ужасная привычка разговаривать вслух!
Дом Юлии Борисовны стоял в парке неподалеку от «Удельной». Это была красивая кирпичная башня недавней постройки, с большими застекленными лоджиями. На всех открытых балконах красовались ящики с поздними полуувядшими цветами, возле дома на клумбах и цветниках доцветали астры и растрепанные хризантемы. Таджик-дворник лениво поливал клумбу из оранжевого шланга. Людмила подошла к подъезду, достала связку ключей. Дворник покосился на нее, не прерывая своего увлекательного занятия.
«Господи, что я делаю! – подумала Людмила, перебирая ключи. – Как воровка, пробираюсь в чужой дом… что, если меня там застанут? Как я буду оправдываться?»
Дворник перекрыл воду и шагнул в ее сторону. Людмила прекратила колебаться, прикоснулась таблеткой электронного ключа к кружочку замка, открыла дверь и вошла в подъезд. Закрыв дверь, прижалась к ней спиной.
Сердце бешено колотилось.
«Еще не поздно остановиться, – подумала она, сглатывая слюну. – Еще не поздно уйти, вернуться домой и забыть все это как кошмарный сон…»
Замок подъезда щелкнул, дверь начала открываться. Людмила шарахнулась от нее, подошла к лифту, нажала кнопку. В подъезд вошел мужчина средних лет в черном пальто и старомодной фетровой шляпе. Увидев Людмилу, подслеповато заморгал и поздоровался. Вместе они вошли в кабину лифта. Людмила трясущейся рукой нажала кнопку шестого этажа. Она мечтала только об одном – чтобы этот мужчина поднимался на другой этаж…
Ее мечта осуществилась – он вышел на четвертом.
Людмила перевела дыхание.
Лифт донес ее до шестого этажа, двери плавно разошлись. На площадке располагались четыре квартиры.
Она подошла к двери с номером двадцать четыре, на секунду замешкалась.
Что, если в квартире кто-то есть?
Какой-то внутренний голос подсказывал ей, что Юлия Борисовна жила одна, но чем черт не шутит…
Она нажала кнопку звонка, на всякий случай придумывая правдоподобное объяснение своего визита, но в голову, как назло, ничего не приходило. В голове вообще была гулкая пустота.
К счастью, объяснение не понадобилось, в квартире никого не было.
Тогда Людмила решилась, снова достала связку ключей.
В связке, кроме плоской таблетки от электронного замка входной двери, было еще три ключа – два маленьких плоских и один длинный круглый стержень с косыми насечками. Этим ключом она открыла единственный подходящий замок с круглой скважиной, затем попыталась вставить в плоскую скважину один из двух маленьких ключей. Первый ключ не подошел, она вставила второй.
Ей казалось, что из-за остальных дверей за ней следят, что сейчас все эти двери распахнутся, да пусть хоть одна из них, и строгий голос осведомится: «А что это вы тут делаете?»
Наконец замок щелкнул, дверь мягко, послушно открылась.
Людмила проскользнула внутрь квартиры, захлопнула за собой дверь, перевела дыхание.
Она была в просторной прихожей, стены которой были выкрашены в бледно-зеленый цвет. Тут и там висели гравюры в изящных рамочках – женщины в длинных платьях с кринолинами, мужчины во фраках и цилиндрах…
В воздухе витал странный запах – запах сухой пыли, увядающих цветов и еще чего-то неуловимо знакомого…
В квартире, безусловно, никого не было, в ней царила та особенная тишина, которая бывает только в пустом, безлюдном жилище – не льется из крана вода, не скрипит паркет под чьими-то легкими шагами, не шумит на кухне закипающий чайник.
Оглядев прихожую, Людмила прошла дальше и оказалась в гостиной. Здесь царил порядок – ни разбросанных книг, ни кое-как повешенной на спинку стула одежды. Вообще ничего лишнего. Два невысоких комода из черного дерева, светлый диван, несколько стульев. На стене напротив двери висела картина маслом в деревянной раме – натюрморт, букет полевых цветов в глиняном кувшине. И, словно перекликаясь с этим натюрмортом, посреди круглого стола в вазе синего стекла стоял букет полуувядших роз. Именно он, этот букет, наполнил квартиру встретившим Людмилу печальным запахом увядания.
Но одновременно с ним здесь витал какой-то другой, удивительно знакомый запах, который отчего-то беспокоил Людмилу.
Она обошла гостиную, внимательно осмотрела ее.
Обстановка комнаты ничего не говорила ей о хозяйке квартиры – пожалуй, только то, что эта женщина была аккуратна…
Из этой картины выбивалась лишь одна деталь.
Обойдя гостиную и оказавшись напротив двери, Людмила заметила на полу под комодом книгу. Вернувшись, она подняла ее. Это был модный роман, она сама начала его читать примерно месяц назад, но заскучала на двадцатой странице и бросила. Людмила на всякий случай перелистала книгу – вдруг между страницами завалялась какая-нибудь записка, хоть что-то важное…
Никакой записки она не нашла, но заметила загнутый уголок страницы.
Двадцатой страницы.
Она сама точно так же загибает уголки страниц, когда откладывает их, рассчитывая дочитать позднее. И у той книги она загнула уголок именно двадцатой страницы. Точно так же загнула…
Да нет, бред какой-то! Многие люди загибают страницы книг, вместо того чтобы пользоваться закладкой. И нет ничего удивительного, что Юлия читала ту же книгу, что она, и отложила ее на том же самом месте.
Да, бред. Но тот запах, который преследовал Людмилу в этой квартире, усилился, когда она взяла в руки книгу.
Людмила положила книгу на комод, вышла из гостиной, толкнула следующую дверь.
Это была ванная комната.
Довольно просторная, хорошо оборудованная. Большая розовая ванна, душевая кабинка. На полочке возле раковины – приличная французская косметика, баночки крема, бутылочки и флакончики.
А вот это интересно…
Отдельно, чуть в стороне, стояло несколько баночек и флаконов, которыми пользуются мужчины – крем для бритья, лосьон, одеколон… значит, Юлия не одна жила в этой квартире…
И тут Людмила наконец поняла, что за запах преследовал ее в этом жилище.
Одеколон. Дорогой швейцарский одеколон «Горная лаванда». Точно таким же одеколоном пользовался Антон.
Спокойно, сама себе сказала Людмила, спокойно! Антон – не единственный мужчина, который пользуется… то есть пользовался этим одеколоном. Вполне может быть, что любовник Юлии предпочитал эту же марку…
Ну да, возразил ей противный и занудный внутренний голос, ну да, допустим, ее любовник пользовался таким же одеколоном, как Антон, – но ведь Юлия пришла к тебе, чтобы сказать, что знает что-то о смерти самого Антона… это как – простое совпадение?
– Совпадение! – на этот раз Людмила произнесла это слово вслух, и собственный голос, прозвучавший в пустой квартире, испугал ее.
– Совпадение… – повторила она тихо и неуверенно, и, выйдя из ванной, вошла в следующую дверь.
Это была спальня.
Стены выкрашены в нежно-голубой цвет, широкая кровать застелена серебристо-серым шелковым покрывалом. Над кроватью – картина: цветущий куст сирени.
Возле стены – белый зеркальный шкаф, напротив – такой же комод.
И тут тоже едва уловимо пахло горной лавандой.
Людмила выдвинула верхний ящик комода.
Обычные женские мелочи, дорогое красивое белье, чулки и колготки.
Рыться во всем этом Людмиле было неприятно, она задвинула ящик, выдвинула следующий…
И тут ей на глаза попалась кое-что, от чего земля едва не ушла у нее из-под ног. Ей даже пришлось ухватиться обеими руками за комод, чтобы устоять на ногах.
В ящике, поверх какой-то дамской ерунды, лежал галстук.
Синий итальянский шелковый галстук с темно-красным и золотым рисунком. Галстук ручной работы.
Этот галстук она сама в прошлом году купила Антону в маленькой, очень дорогой лавочке рядом с площадью Святого Марка в Венеции. Они тогда долго гуляли вдоль канала, дул пронизывающий ветер поздней осени, Людмила куталась в короткую шубку. Потом они зашли в ресторанчик, где им подали горячее вино и свинину с сыром, а после заглянули в эту лавочку. Хозяин – высокий, с густыми бровями и мощным лысым черепом, с гордостью говорил о том, что эту лавку унаследовал от своего деда, а тот – от своего, и так до пятнадцатого века. Она сама выбрала этот галстук для Антона, и хозяин заверил, что другого такого галстука нет и не будет ни у кого на свете…
