– Чего вы так боитесь? – негромко спросила Людмила.
– Что? Что вы сказали? – Леопольд остановился, удивленно посмотрел на нее.
– Нет, ничего… это я так, мысли вслух.
Леопольд взял себя в руки, сел, снова придал своему лицу выражение спокойной уверенности.
– Ну, так все же – что вас беспокоит?
– Ничего особенного. – Людмиле расхотелось сообщать ему о своей беременности. Она ему больше не верила.
– Все-таки вы неважно выглядите, – озабоченно проговорил Леопольд. – Казалось бы, только что вернулись с курорта…
– Ну, вы же знаете: там начались беспорядки, я улетела раньше времени, да еще добиралась с таким трудом, так что вместо отдыха получились одни неприятности…
– Ну да, ну да. – Леопольд закивал, как китайский болванчик, и снова схватился за книжку рецептов как за спасательный круг. – Все это весьма пагубно сказалось на вашей нервной системе. Пожалуй, выпишу-ка я вам витамины… это очень хороший бельгийский комплекс… здесь есть все, что вам нужно…
Внезапно Людмила испугалась – а ну как он догадается. И не только о ее беременности, а о том, что у нее в ящике стола лежат анализы ее умершего мужа. Ишь как в душу смотрит, врач все-таки, наблюдательный…
Он взял ее за руку, будто бы считал пульс.
– Да-да, конечно… – Людмила не отняла руку и улыбнулась рассеянно и мимолетно, – вы правы, дорогой мой, нужно попить витамины, и все наладится…
– Вы так молоды и хороши. – Леопольд с сожалением отпустил ее руку. – Все пройдет, все обязательно наладится… Я со своей стороны приложу все силы… Вы можете мне полностью доверять…
«Ага, как же, – подумала Людмила, – уж не настолько я глупа…»
Она от души надеялась, что эта крамольная мысль не отразилась у нее на лице.
Едва дождавшись ухода Леопольда, она позвонила Вере.
– А, привет, – послышался чуть запыхавшийся голос, – ну что, в обмороки больше не падаешь?
– Да как тебе сказать… – протянула Людмила.
И Вера сразу же поняла, в чем дело.
– Подтвердилось? – только и спросила она.
– Да… но все сложно, – ответила Людмила, осторожно подбирая слова, – понимаешь… мне не к кому обратиться.
В самом деле, раньше все вопросы решал Леопольд Давидович. Он был полностью в курсе всех медицинских проблем их семьи, так что если Людмила сама договорится о визите к гинекологу в их клинике, Леопольду тут же станет об этом известно.
– Ну, подъезжай ко мне! – без слов согласилась Вера. – Разберемся! Завтра у меня с утра операция… К двенадцати ровно, не опаздывай, а то потом я на совещание уйду!
– Людмила Михайловна, можно тут убрать? – В дверях стояла Анна Ивановна, а за ней – две здоровенные тетки с ведрами и швабрами.
Людмила заперла бумаги в тот же ящик, где лежало зеркало, и ключ взяла с собой.
Лукреция напоследок прильнула к Бонакорсо, обняла его, заглянула в глаза.
– Побудь со мной еще немного… хоть час! Хоть полчаса!
– Ты знаешь, кара миа, что я с радостью остался бы с тобой навсегда, но это, увы, невозможно. К сожалению, я не господин себе. Сейчас меня ждет твой брат, его светлость герцог Валентино…
– Тогда будь осторожен, любимый! В этом дворце множество опасных обитателей!
Он улыбнулся своей мягкой, доверчивой улыбкой, провел рукой по ее распущенным волосам и проговорил:
– Не волнуйся, кара миа, со мной всегда два верных друга! – И, приподняв край плаща, показал шпагу и кинжал в драгоценных ножнах.
Лукреция вышла за дверь, проводила любовника долгим взглядом.
Его стройная фигура и темные волосы заставляли ее сердце биться часто-часто. Вот уже три месяца длится их тайная связь, а каждое свидание – словно самое первое…
Лукреция вернулась в свои покои, не заметив, как шевельнулась портьера в коридоре, связывающем ее часть дворца с покоями Его Святейшества Папы.
Бонакорсо прошел по длинному полутемному коридору, миновал просторные покои Его Святейшества и вошел в ту часть дворца, которую занимал герцог Валентино, Цезарь Борджиа, внебрачный сын Папы Александра Шестого.
Гвардейцы при входе в покои отдали ему честь своими алебардами.
Бонакорсо вошел в сводчатый зал, низко поклонился герцогу.
Цезарь поднялся, сделал несколько шагов ему навстречу, приобнял за плечо и ласково проговорил:
– Здравствуй, мой дорогой Бонакорсо! Рад видеть тебя в добром здравии!
– Благодарю вас за добрые слова, ваша светлость! – Бонакорсо склонился еще ниже. – Вам было угодно видеть меня?
– Да-да, мне было угодно! Кажется, отец тобою весьма доволен. И моя сестра, Лукреция, тоже довольна тобой…
Бонакорсо похолодел. Он почувствовал, как сердце в его груди на мгновенье замерло и затем забилось вдвое чаще.
Цезарь все-таки пронюхал об их связи!
Что же теперь ждет его?
Цезарь Борджиа, герцог Валентино, не церемонится с теми, кто для него опасен или просто нежелателен. Средства у него простые: яд или кинжал наемного убийцы…
Что же Цезарь приготовил для него?
Старая служанка Аврелия расчесала прекрасные волосы Лукреции густым черепаховым гребнем, поднесла серебряное зеркало.
Из зеркала на Лукрецию смотрела юная женщина с зелеными глазами и нежным ртом. Дочь Папы, сестра кардинала, герцогиня Висконти, Лукреция Борджиа…
В Риме о ней ходили самые нелепые, самые чудовищные слухи. Говорили, что у нее сотни любовников, что она травит их после ночи любви и на рассвете ее слуги бросают тела в Тибр. Говорили также, что она находится в кровосмесительной связи с отцом, Его Святейшеством Папой, и братом Цезарем. Правда, все это говорили только при закрытых дверях, да и то вполголоса, потому что их обоих, ее отца и брата, в Риме боялись больше чумы.
Она и сама их боялась.
Лукреция никогда не знала, что они завтра от нее потребуют.
Обычно они требовали, чтобы она в очередной раз вышла замуж. Отец или брат приглашали ее в свои покои и сообщали, что высшие интересы семьи предполагают новое замужество.
– Но ведь я замужем, Ваше Святейшество! – говорила она отцу.
– Но ведь я замужем, Цезарио! – говорила она брату.
– Ерунда! – отвечали они одинаково.
И впрямь, наличие мужа никогда не останавливало их, если интересы семьи требовали нового брачного союза. Отец поступал просто: для него, Римского Первосвященника, ничего не стоило расторгнуть прежний брак или объявить его несостоявшимся.
У брата не было такой власти, и поэтому он поступал еще проще: яд или кинжал – и концы в воду…
Лукреция привыкла к калейдоскопу мужей и не привязывалась к ним. В данный момент она была не замужем: ее предыдущего мужа, герцога Виченцы, заставили публично признаться в мужской недееспособности, после чего их брак с Лукрецией объявили несостоявшимся. Лукреция этого почти не заметила. Она жила как во сне и вдруг пробудилась.
Этому способствовала любовь к Бонакорсо Джелинеско, камергеру Его Святейшества. Красавец камергер отыскал в ее душе какие-то неведомые до сих пор уголки, тронул молчавшие струны. Бонакорсо знал, что ее любовь может стоить ему жизни, но это только усиливало его страсть.
Лукреция внимательно разглядывала свое отражение.
Она знала, что красива, удивительно красива, что ни один мужчина не может устоять перед этими глазами, зелеными, как море в полдень, перед этими волосами, золотыми, как полдневное солнце. Но ей до сих пор собственная красота не приносила никакой радости.
И только теперь, после встречи с Бонакорсо, она поняла, что красота – это дар Божий…
Внезапно сердце Лукреции защемило, и едва слышный внутренний голос проговорил:
– Ему грозит смерть! Твоему Бонакорсо грозит смерть!
Лукреция вскочила, отбросила зеркало, побежала к выходу из своих покоев – туда, где только что простилась с Бонакорсо.
Лукреция быстро шла по коридору и почти столкнулась с двумя слугами, которые несли на носилках накрытое плащом тело.
– Стойте! – крикнула она и сдернула край плаща.
– Не нужно, мадонна… – запротестовал один из слуг. – Его сиятельство будет недоволен…
Лукреция не слышала его. Перед ней было лицо Бонакорсо. Прекрасное лицо с тонкими, изящно изогнутыми темными бровями. Лицо, которое она столько раз целовала. Карие глаза его были закрыты, как будто Бонакорсо мирно спал.
Лукреция побледнела, отступила к стене. Она едва не потеряла сознание.
