тем, что он пытается установить со мной
зрительный контакт со мной. Большинство спортсменов, которые едут со мной в лифте
проводят время, разглядывая свое отражение в блестящих металлических дверях.
«Это будет мой третий год».
«Вау». Его глаза незаметно расширяются. «Значит, ты младшекурсник?»
«Да».
«Мило. Я...»
«Я знаю».
«Точно». Он нахмуривает брови, придумывая, о чем бы еще спросить. Я молюсь. чтобы
он этого не сделал, но Бог меня не слышит. Ничего удивительного. «Какая твоя любимая
часть работы?»
«Когда тихо». В моем тоне чувствуется раздражение, и я надеюсь, что он понял намек и
замолчит.
«А разве нет?»
«Обычно да. Но в такой день, как сегодня...»
«Что сегодня?»
Мои брови зарываются в волосы, когда я откидываю голову назад, чтобы посмотреть на
него. «Ты шутишь, да?»
«Нет?» Он почесывает голову указательным пальцем, и снова я не назвал это
восхитительным.
«Открытие сезона? Того, в котором ты играешь?»
«О, точно!» Его щеки становятся рубиново-красными. «Это если я найду свою чертову
клюшку».
Чёртову? Какой студент колледжа намеренно подвергает себя цензуре?
«И тут у меня возникает вопрос. Как можно потерять хоккейную клюшку? Разве эти
штуки не большие и длинные?»
Его щеки краснеют, и я не знаю, почему.
«Д-да. Хоккейные клюшки не маленькие. Но я склонен к забывчивости. Особенно если у
меня на уме другие вещи».
«А вчера вечером ты был занят... чем?»
«Честно? Я не могу вспомнить».
Лифт останавливается на третьем этаже, и звонок звенит громче, чем должен заставив
меня вздрогнуть.
«Ты в порядке?» спрашивает Жерард, явно все еще наблюдая за мной.
«Кажется, у меня начинается мигрень».
«Ой. У меня такое уже было. Это отстой».
«Расскажи мне об этом».
Двери раздвигаются, и я выхожу, глубоко вдыхая, теперь, когда я не зажат в крошечной
коробке с массивным хоккеистом.
Жерард встает рядом со мной и кладет руки на бедра. Это действие источает
мужественность, и я отвожу взгляд, пока не выставил себя дураком и не начинаю пускать
слюни.
У одних людей фетиш на ноги. У других - фетиш на мускулы. У меня, Эллиота Джером
Монтгомери, фетиш на руки. А руки Жерарда размером с мою голову. Не могу сказать, когда я впервые понял, что мне нравятся руки.
Однажды я насмотрелся видео, где один парень обхватывал другого за талию, и я
взорвался, как Везувий. Никто об этом не знает. Ни Сара. Ни Джексон. Даже мой
школьный бывший.
«Хорошо. Веди, Эллиот». Он делает жест вперед правой рукой, и мне требуется вся моя
сила воли, чтобы не схватить ее. Почувствовать ее.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, прежде чем двинуться вперед.
Планировка на каждом этаже намеренно запутанная. Она создана для того, чтобы вы
потеряли себя в стопках - в прямом и переносном смысле. Учебные уголки, вырезанные в
стенах, с письменными столами и лампами, словно что-то из академической сказки. А для
тех, кому тесно, расставлены плюшевые кресла клаустрофобии.
Я веду Джерарда по извилистой дорожке к секции ужасов. Он следует за мной, его шаги
тяжелы на тонком ковре. Его присутствие нависает надо мной, не то, что дружелюбный
великан, не знающий, как взаимодействовать с деревенскими жителями.
«Здесь мы откладываем все по жанрам», - объясняю я, скорее для того, чтобы заполнить
тишину, а не потому, что считаю, что ему нужно это знать. «Художественная литература
занимает почти весь этот этаж. Нехудожественная литература - внизу, на втором».
Жерард кивает. «Круто. Я нечасто читаю художественную литературу».
Конечно, не читает. Я представляю, что его вечера заполнены ESPN и протеиновыми
коктейлями. А не романами.
Когда мы поворачиваем за угол, я оглядываюсь на него. «Что ты тогда читаешь?»
«Учебники, в основном». Он пожимает плечами. «Все, что мне нужно для занятий».
Это понятно. Впрочем, если честно, большинство студентов колледжа находятся в той же
лодке. Найти время для приятного чтения сложно, когда ты тонешь в заданиях.
Мы доходим до секции ужасов, и я сканирую полки в поисках любого признака
хоккейной клюшки. Ничего не бросается в глаза.
«Я думал, твоя коллега сказала, что она здесь», - хнычет Джерард, в голосе которого
звучит скорее озадаченным, чем обвинительным.
«Она сказала, что, возможно, здесь. Наверное, кто-то переложил ее». Я начинаю идти к
столам в дальнем конце зала.
Пока мы пробираемся через стопки, я думаю о романтике, секцию, мимо которой мы
только что прошли. Корешки этих книг для меня как старые друзья.
Джексон всегда высмеивает меня за то, что я читаю их - называет домохозяйкой, но
именно они дают мне надежду.
Надежду на то, что однажды у меня будет свой собственный пылкий роман, полный
страстными поцелуями под дождем и искренними признаниями во время прогулок по
пляжу на закате.
Мы доходим до столов, и я спрашиваю у работника, распыляющего дезинфицирующее
средство на все вокруг, не сдал ли кто-нибудь хоккейную клюшку. Она качает головой.
«Похоже, тебе не повезло», - говорю я Жерарду.
«Черт», - повторяет он. Серьезно. Кто этот парень?
Я иду к лифту, полагая, что наши дела закончены, но Джерард задерживается. «Ты так и
не сказал, увлекаешься ли ты хоккеем».
«Я смотрю достаточно, чтобы не отставать от Джексона». Я лгу, потому что ему не нужно
знать правду. «Он одержим». Я одержим.
«Джексон Монро?» Лицо Жерарда озаряется, как рождественская елка.
«Ты его знаешь?»
«Нет, не лично. Но я был на нескольких футбольных матчах. У этого чувака у него
убийственная рука».
«Это точно».
Джексон был звездой нашей команды в колледже с первого курса, а теперь, когда мы
стали юниорами, на него начали обращать внимание скауты. Он даже получает
электронные письма от команд НФЛ, выражающих заинтересованность в подписании
контракта.
Он все это преуменьшает, но я знаю, что он в восторге. Он так много работал, чтобы до
этого момента, и я всем сердцем надеюсь, что у него все получится».
«Этот парень будет на высоте», - говорит Джерард, все еще ухмыляясь.
Я киваю. «Да. Так и есть».
Между нами воцаряется неловкое молчание. Я не знаю, что еще сказать этому огромному
солнечному лучу, который, похоже, решил завести со мной светскую беседу. Я хочу
спросить его, почему он вдруг так интересуется моей жизнью, но боюсь ответа.
«Можно мне воспользоваться туалетом, прежде чем я уйду?» спрашивает Жерард, нарушая тишину.
Я пожимаю плечами. «Это публичная библиотека».
«Точно». Он идет к
