Я люблю это время года. Деревья
всевозможных цветов, от красного и оранжевого до желтого и оттенков коричневого.
Листья хрустят под ногами, когда я спешу мимо старых кирпичных зданий, которые
составляют большую часть кампуса.
Даже фонарные столбы тоже в духе: вокруг них привязаны маленькие тыквы и маленькие
украшения в виде пугала. Это пошловато, но так, что заставляет вас чувствовать себя
теплым и пушистым внутри. Ну, может, не тепло - я все еще отмораживаю свой пенис, но
вы поняли идею.
Доски объявлений, обклеенные миллионом различных листовок, усеивают дорожку как
разноцветным конфетти, и я с визгом останавливаюсь, чтобы просмотреть наиболее
интересные из них.
Одна из них посвящена поэтическому слэму в эти выходные в «Пивоварне», другая - клубу
вязания, и даже одно - о поездке на выходные в Бостон, чтобы посмотреть на аквариум. На
последнем я задерживаюсь чуть дольше: мне всегда хотелось увидеть пингвинов.
Как бы весело все это ни звучало, большую часть моего времени занимает хоккей.
Тренировки, игры и случайные встречи с командой оставляют мене расписание плотнее, чем новая пара коньков.
Я думаю о том, чтобы сорвать флаер поэтического слэма. Оливеру наверняка понравится
такое мероприятие, и это может стать поводом потусоваться с ним за пределами
Хоккейного дома. С другой стороны, он может подумать, что я пытаюсь подкупить его, чтобы освободить от уборки ванной или еще чего-нибудь. Я оставляю это и продолжаю
двигаться.
Если тренер узнает, что я потерял клюшку, он оторвет мою голову. Папе тоже наверняка
будет что сказать по этому поводу. Ведь из-за него причина, по которой я здесь, в конце
концов.
Выпускник БГУ, он прославился как звездный центр «Барракуды» в начале 90-х годов.
Когда он рос, наш дом был святыней его студенческих лет: футболки в рамке, фотографии
команды и его коллекция хоккейных клюшек занимал каждый дюйм свободного
пространства на стене.
Мои самые ранние воспоминания о том, как он держал меня за руку, когда я ковылял как
новорожденный жираф, на замерзшем озере за нашим домом. С того момента я подсел на
него.
Есть что-то такое в том, чтобы быть на льду - как он скользит под тобой, резкий укус
холодного воздуха в легких, звук лезвий, прорезающих дорожки. Это заставляет меня
чувствовать себя живым. Порыв ветра обрывает мои шорты, и я бегу быстрее. Библиотека
так близко, что я почти чувствую, как ее тепло проникает в мои кости.
Когда БГУ предложил мне стипендию, это не было большой неожиданностью. Имя
Гуннарсон все еще имеет здесь вес, и я знаю, что большая часть этого - наследие отца. Но
я не наивен: знаменитая фамилия поможет мне продвинуться только вперед. Мне нужно
проявить себя на льду и в классе, если я хочу, чтобы он гордился мной, и если я хочу сделать
себе имя.
Но в последнее время я оказался на волоске от гибели, имея две постоянные работы - хоккей
и школа. Если первое дается мне легко, то второе на сто процентов нет.
Назвать меня старательным так же точно, как сказать, что хоккейная шайба мягкая. Моя
учительница в шестом классе, миссис Хенли, благослови ее душа, проводила со мной
больше времени, чем на разгадывание кроссвордов, пытаясь вдолбить в мою тупую
белокурую голову тайны дробей.
«Запомни, Джерард», - говорила она, указывая на цифры, как будто это были позиции в
пьесе. «Нижняя цифра - это твоя команда, она решает, как ты играешь». В ее словах был
смысл.
На уроках английского я был тем учеником, который всегда старался не отклоняться от
темы. Я писал о своих летних каникулах, а в итоге три абзаца о том, почему собаки гоняются
за своими хвостами. Или о том, что облака похожи на зефир, если сильно прищуриться.
Шли годы, а мир образования продолжал ставить меня в тупик.
Возьмем, к примеру, прошлый семестр. Статистика надирала мне задницу сильнее, чем мул во время истерики. Я был близок к тому, чтобы провалиться, когда Оливер усадил
меня и показал, как вычислять средние показатели, используя наши сезонные статистики.
Все защелкало, как хорошо смазанная шестеренка, и я отделался тройкой с минусом.
Теперь я так поступаю со всеми своими предметами. Я нахожу способ связать их с чем-то, что меня волнует - обычно хоккеем, - и продираюсь через все, что могу. Конечно, это
требует больших усилий, чем простое передвижение, но ничего никогда не дается легко.
Я огибаю угол здания и вижу студентов, сидящих на скамейках, наслаждаясь утренним
кофе и прижимаясь друг к другу, чтобы не замерзнуть. Запах мокрой листвы и эспрессо
наполняет воздух, и я делаю глубокий вдох, смакуя его.
Зайцы-шайбы из моего класса социологии замечают меня и хихикают. Они манят меня, но
я не останавливаюсь, чтобы пофлиртовать. Вместо этого я улыбаюсь и продолжаю бежать.
Мои товарищи по команде влепили бы мне пощечину за то, что я не уделил им времени.
Они красивые, с длинными волосами и грудью, между которой можно затеряться, но я не
хочу вести их за собой. Другие парни, может, и не против. Я хочу, чтобы
