потому, что мне не нравится мысль о том, что я уйду из его дома с каким-нибудь трофеем.
Он улыбается и показывает на чайник. — Мне нужно принять душ, но я могу сделать тебе чашку чая, если хочешь?
Британцы и их чай. Уф. Впрочем, это не главная моя забота. Если Ной исчезнет, чтобы принять душ, это даст мне прекрасную возможность подглядывать за ним, но в то же время я не хочу рисковать потенциальной душераздирающей неловкостью, когда меня застанут за подглядыванием. Поэтому я говорю: — Да, все в порядке. Могу я осмотреться?
— Что, в моей квартире? — Он, кажется, немного растерялся. Он оглядывается вокруг, недоумевая. — Ну, там не на что смотреть.
— Тогда я могу посмотреть?
— То есть, да, хорошо. Но здесь довольно скучно. Я здесь всего год.
— А где ты жил раньше? — спрашиваю я, следуя за ним, когда он возвращается в коридор.
— Я жил с мамой в Фернуэлле.
— Ясно.
Он открывает дверь в небольшую ванную комнату и останавливается как раз в тот момент, когда я собираюсь последовать за ним, его рука ложится мне на плечо. Я поднимаю на него глаза.
— Я собираюсь принять душ. — Он бросает на меня пристальный взгляд. — Если только ты не хочешь остаться. — Он поднимает брови и наклоняет голову с легкой улыбкой. — Или присоединись ко мне.
Я сглатываю, внезапно почувствовав себя немного более взволнованной, чем следовало бы, и качаю головой. — Я просто хочу осмотреться.
— Тогда иди и осмотрись, — говорит он с полуулыбкой.
Улыбка Ноа ему идет. От нее на его правой щеке появляется складка, слишком глубокая, чтобы быть ямочкой, и она освещает осенние серые глаза.
Мальчики из Спиркреста не улыбаются — они ухмыляются, ехидничают и ухмыляются. Все, что они делают, направлено на то, чтобы создать видимость контроля и превосходства над окружающими. Они думают, что улыбка сделает их слабыми.
Но улыбка Ноя не делает его слабым.
Он выглядит так, будто я хочу, чтобы он меня поцеловал.
Он машет рукой. — Точно. Тогда развлекайся, разглядывая мои скучные вещи. Увидимся через секунду.
Он закрывает за собой дверь ванной. Не знаю почему, но есть что-то привлекательное в том, что он, кажется, не стремится сохранить что-то в тайне или скрыть от меня.
Мужчины, с которыми я обычно сплю, стремятся защитить свою личную жизнь и самооценку. Даже случайные свидания имеют свои границы: можно писать, но никогда не звонить, можно выкладывать фотографии, но никогда не отмечать их; можно приходить в их гостиничные номера, но никогда не приходить к ним домой.
Ной держит меня в самом сердце своего дома, и, похоже, его совершенно не волнует его личная жизнь. Я полагаю, что он установил границу, не позволив мне следовать за ним в ванную, но даже тогда он не запретил мне заходить туда. И, судя по всему, он даже не потрудился запереть дверь в ванную.
То, что он, кажется, совсем не защищает свое личное пространство, кажется… я даже не знаю. Сексуальным в каком-то смысле, который я не могу объяснить. Как будто его жизнь — это сундук с сокровищами, который он открыл для меня, а я просто расхищаю эти сокровища по своему усмотрению.
Дрожа от волнения, я возвращаюсь в главную комнату, к небольшому комоду возле его кровати. Он весь заставлен флаконами со средствами для мытья тела, шампунями, дезодорантами и спреями. Рядом с ним — платяной шкаф, на одной дверце которого висит толстовка.
У стены — коврик для йоги с набором тренажеров — гири, скакалки, тренажеры для мышц живота, а также массивная спортивная сумка, набитая помятыми и облупившимися боксерскими перчатками. Значит, про бокс он не врал.
Я открываю его ящики и заглядываю внутрь. Боксеры, носки, белые футболки и майки, шорты, треники. Из угла одного ящика свисает черная бейсболка. Как и во всей квартире, в его ящиках довольно чисто. Я беру его спрей — никакой марки, просто стандартный лосьон после бритья с нейтральным названием "Глубокий лед" — и брызгаю им в воздух.
Он пахнет Ноем.
Я брызгаю на запястье, смешивая его запах со своим фирменным Chanel № 5, и осторожно сажусь на край его кровати. Матрас твердый. Я провожу рукой по смятому одеялу. Оно мягкое и прохладное. Я ложусь обратно на кровать, а потом переворачиваюсь, зарываясь лицом в одеяло. Оно пахнет стиральным порошком и спреем Ноя.
Никогда бы не подумала, что от такого бедного человека, который так много работает, может так хорошо пахнуть.
Зарывшись лицом в одеяло, я закрываю глаза. Каково это — спать в его постели? Я никогда раньше не спала в постели мальчика. Я спала в гостиничных номерах — в некоторых из самых роскошных гостиничных номеров в мире — и однажды ненадолго пробралась в комнату Луки в общежитии.
Но это не кровать в отеле или общежитии. Это настоящая кровать — настоящая кровать настоящего человека. Ной спит в ней каждую ночь. Он видит сны и, возможно, даже прикасается к себе.
Я сжимаю бедра вместе. Эта мысль заводит меня больше, чем следовало бы. Я подумываю о том, чтобы раздеться и голышом лечь на кровать Ноя, чтобы посмотреть, как он поступит. Но я, должно быть, истратила все свое мужество, только приехав сюда. У меня ничего не осталось.
Вздохнув, я встаю и продолжаю рыскать. На прикроватной тумбочке я обнаруживаю несколько старых книг в мягких обложках (загадка, автобиография какого-то бойца ММА), сломанные часы, несколько пачек жевательной резинки и щипцы для десен в маленьком пластиковом футляре.
Несмотря на опасения Камми, что Ной окажется тайным серийным убийцей, совершенно очевидно, что Ною нечего скрывать. Он не лгал о боксе. Улики повсюду: старые боксерские перчатки, свернутые обмотки, тренировочный инвентарь и свернутые скакалки. Он выглядит довольно опрятным, его одежда простая и немаркая. По качеству вещей и размеру его крошечной квартирки легко определить, что денег у него немного, но и в полном убожестве он не живет.
У меня неприятно сжался живот, и я почувствовала внезапное замирание. Я приехала сюда, чтобы соблазнить Ноя, потому что мой отец с ума сойдет, узнав, что я занимаюсь сексом с каким-то безденежным, никчемным парнем. Но Ной не просто разорившийся, дрянной парень. Он просто нормальный человек, который много работает и живет своей жизнью.
Так кем же я тогда становлюсь? Мелкой богатой девчонкой, которая осуждала его и приехала сюда только для того, чтобы использовать его? Избалованной, мелочной принцессой, которая пользуется честным героем-тружеником?
Я всегда думала о себе как о героине истории, но
