– Что вам нужно? Уходите подобру-поздорову, пока я не вызвал милицию! – не открывая дверь нервно заявил мне хозяин.
– Ваше право, – спокойно отозвалась я. – Но тогда вы уже самой милиции объясните, что именно в вашей мастерской делал человек, замешанный в краже.
– Да ни в чем он не замешан! Ясно вам?!
– Соседка ваша подтвердит, что он у вас скрывался, все подробности расскажет... – не унималась я.
– Да что вы ее слушаете?! Она же ничего не понимает!
– Вот я и надеюсь, наконец, послушать вас! А вы отказываетесь со мной общаться, милицию собираетесь вызвать!.. Угрожаете мне!
– Черт бы вас побрал! – с громким лязгом открывая дверь, пробормотал Иван Григорьевич. – Ко мне он больше не придет, и куда он спрячется теперь, я не знаю. Чего вы еще от меня хотите?
Я воспользовалась моментом, чтобы проскользнуть внутрь. Продолжать этот важный разговор в коридоре мне казалось опасным. Иван Григорьевич не стал сопротивляться, видимо, он уже смирился с неизбежными объяснениями. Но я рановато обрадовалась!
– Кирилл Крапивин пытался вас привлечь к какому-нибудь делу? Просил вас подержать у себя некие вещи на хранении?
– Нет, Крапивин только просил меня о приюте, пока он не определится, где ему теперь жить: в Тарасове ли, или вернуться в Москву.
– Он что-то рассказывал вам о том, что его привело обратно в Тарасов? Может быть, в Москве с ним случилась какая-нибудь неприятность? Упоминал ли он о своей работе?
– Знаю только, что картины его плохо продавались в столице, – хмуро ответил Иван Григорьевич. – Он там подрабатывал в разных галереях искусств, чуть ли не простым рабочим. Так он и жил. Вот, захотел он вернуться домой...
– Неужели он ничего не сообщил вам о своих планах? Чем он собирался заняться на родине? – настаивала я. – Если вы покрываете его, учтите – для вас это может плохо кончиться, если ваш друг попадется...
Иван Григорьевич бросил на меня мрачный взгляд и неприязненно ответил:
– Я просто приютил его по старой дружбе и ничего не знаю о его делах. Мне не нужны неприятности.
– Значит, он не оставлял у вас краденую картину?
– Краденую картину?! – вполне искренне удивился хозяин мастерской. – Впервые слышу об этом. Из всех вещей у Кирилла был только рюкзак с одеждой, больше ничего.
Я обвела взглядом идеально прибранную мастерскую. Все предметы стоят на своих местах, ничего не валяется в псевдоартистическом беспорядке. Чисто и уютно. Если бы Крапивин и спрятал свой трофей у Ивана Григорьевича, то в каком-нибудь хорошо организованном тайнике. Даже если хозяин позволит мне все осмотреть, я ничего не найду.
Сухо попрощавшись с Иваном Григорьевичем, я покинула Дом художника. Получается, я вернулась к тому, с чего и начала сегодня розыски Крапивина. Только теперь у меня уже не осталось каких-то зацепок. Ясно, что беглец заляжет на дно и у своих старых знакомых не покажется. А если утащивший его с собой худощавый тип подослан настоящими владельцами картины, то дальнейшая судьба Крапивина вообще представляется весьма неопределенной. Найти его в новых условиях казалось мне слишком сложным делом.
Чтобы найти выход из создавшегося тупика, мне нужно срочно вернуться домой, заварить крепкий кофе и спокойно подумать. Машинально несколько раз поменяв направление, прежде чем свернуть к дому, я с удовольствием отметила, что на этот раз следить за мной никто не осмелился. По крайней мере, таким примитивным способом. Даже если кто-то и интересуется ходом моего расследования, помимо Мухина, то теперь он делал это так, что я ничего не заметила.
Прежде всего я решила проверить содержимое моего старого кнопочного телефонного аппарата. Вооружившись отверткой, я вскрыла пластмассовый корпус и заглянула внутрь. Ожидаемого «жучка» обнаружить мне там не удалось. Вернув на место корпус аппарата, я всерьез задумалась.
Значит, тот, кто недавно побывал у меня в квартире, не пытался установить «жучок». Что же ему у меня понадобилось? А главное, кто это вообще был?
Нет, так не пойдет! Следует во всем разобраться, используя логику, иначе я окончательно запутаюсь. Я вернулась в кухню и приступила к заварке кофе. Это меня всегда успокаивало и настраивало на правильный лад. Над туркой поднимался терпкий аромат, и требовалось внимание, чтобы кофе не убежал на плиту. Сосредоточившись на этом занятии и ненадолго отвлекшись от Мухина и его картины, я позволила себе маленькую передышку.
Налив горячий кофе в чашку, я устроилась за кухонным столом и мысленно вернулась к работе.
Нужно начать все вновь – и с самого начала.
Итак, теперь я точно знаю, как произошло похищение. Некий плотный крепкий мужчина, по описанию мальчика Саши, совсем не похожий на мельком виденного мною Крапивина, вынул картину из «Газели», когда машина попала в пробку на Старой Моровой улице. Так что у нас есть свидетель.
Из этого точно установленного факта, очевидно, что преступников было как минимум двое. Один выкрал картину, а второй подстроил аварию в нужное время в нужном месте. Поскольку милицию на место происшествия не вызывали и водители сами смогли договориться между собой, можно предположить, что тот, кто уступил в споре, и был виновником аварии. А значит – и сообщником грабителя! Только сейчас мне пришло в голову, что о внешности этого человека я узнаю хоть что-то у того же мальчика Саши. Даже если он не рассмотрел лицо второго соучастника, то уж машину-то он заметил!
Мне казалось невероятным, что я упустила это в прошлый свой визит к Саше. Но мне так хотелось найти картину, к тому же, тогда я еще ничего не знала о Крапивине.
Но это не важно! Продолжаю анализ...
Итак, преступников как минимум двое. Они знали, по какому маршруту поедет «Газель» с картинами, и располагали ключами от ее кузова машины. А это, в свою очередь, означает, что кто-то из них имел доступ в особняк Мухина, сумел стащить ключи у сторожа-садовника и узнал о маршруте перевозки.
Один из этих двоих мужчин, тот, которого видел Саша, был мне неизвестен. Во втором участнике аферы я подозревала Крапивина. Возможно, именно он наведывался в гости к кухарке Ирине. Так как самого Крапивина я упустила, то мне придется надавить на Ирину и узнать у нее все, что только возможно.
В прошлый раз сделать это мне помешала самая обыкновенная человеческая жалость. Мне казалось, что я смогу разобраться в этом деле, не привлекая девушку, но я переоценила свои силы.
Расспросить девушку так, чтобы об этом не узнал ее хозяин не получится, а значит, она, скорее всего, лишится работы, независимо от того, что она мне расскажет. Поморщившись, я отогнала от себя эту мысль и продолжила свои размышления.
Картину Гончарова преступники тут же выкинули, как ненужный хлам, а свое «сокровище» где-то спрятали. Кому и каким образом они собирались продать эту неизвестную ценность, мне неизвестно.
Если один из этих грабителей и правда Крапивин, то тогда все дело организовал он. Он специально спрятал ценную вещь за задником другой картины, не той, которую ему поручили подготовить к выставке. Ошибка должна была обнаружиться не раньше, чем «Сумерки» Ситникова прибыли бы в Париж. К тому моменту сам Крапивин и присвоенная им ценность уже давно затерялись бы на широких российских просторах.
Однако оставался еще и тот шанс, что Крапивин действительно просто ошибся и теперь скрывается от своих разгневанных работодателей. В таком случае, похитителей явно нанимал все тот же неизвестный владелец шедевра.
И Гончаров, и Мухин оказались замешаны в эту авантюру совершенно случайно, но, тем не менее, именно Мухин меня нанял для проведения расследования.
Во все эти мои, достаточно стройные рассуждения, пока что никак не вписывались следующие «мелочи»: неизвестный посетитель моей квартиры и преследовавший меня человек на иномарке. И то и другое случилось в самом начале расследования, когда об этом деле и о моем участии в нем знали единицы. Возможность утечки информации была невелика, но все же...
Я допила кофе, его аромат постепенно растаял в воздухе. Но мой мозговой штурм, кажется, принес свои результаты. Теперь я знала, что мне делать дальше.
* * *
Новый визит к Мухину был для меня далеко не самым приятным событием. Собираясь к нему утром, я взяла с полки мобильный и удивленно уставилась на его экранчик. У меня было больше десятка пропущенных вызовов и сообщений от неизвестного абонента. Заглянув в сообщения, я обнаружила, что их автор подписался – Михаил. Все они были одного типа – Михаил беспокоился обо мне. Добралась ли я до дома, как прошли мои встречи со старыми знакомыми Крапивина?
С одной стороны, конечно, приятно узнать, что обо мне так волнуются, но с другой – такая излишняя забота мне показалась смешной. В конце концов, я работаю частным детективом уже не первый год и прекрасно могу сама постоять за себя! Чего о самом художнике я с уверенностью не сказала бы.
