Олег бреется в ванной.
Ополоснув лицо, развинчивает бритвенный станок. Извлекает лезвие. Сжимает его в пальцах. Смотрит на запястья. На правом — темный кружок. Олег подставляет запястье левой руки под струю воды. И медленно, глубоко рассекает. Кровь вытекает широкой, сильной струей… И рана тут же затягивается, не оставляя даже шрама. Олег снова разрезает… Повторяется то же самое.
— Олег! — вскрикивает Светлана.
Олег поворачивается. Светлана стоит, опершись о косяк двери. Смотрит на него округлившимися глазами.
— Ты… ты пытаешься покончить с собой?
— Как видишь, у меня это не очень-то получается, — усмехается Олег.
— Но… Как же ты можешь?! А я? А наш ребенок? Разве ты не хочешь на мне жениться? Я же беременна, Олег! Это правда!
— А говорят, у клана бессмертных горцев детей не бывает! — все с той же дурацкой усмешкой отвечает Олег.
— Олег! Я серьезно говорю! Как ты можешь шутить с этим?! Господи, Олег, я беременна! Я не могу вернуться домой! И Коля меня не примет! И аборт делать поздно! Когда ты разведешься? Ответь мне наконец, когда ты оформишь развод? Ведь она полтора месяца назад подала документы, это из-за тебя все затягивается… Я знаю…
— Откуда? Ты ясновидящая? Видишь меня насквозь? — почти с ненавистью спрашивает Олег.
— Я звонила Коле. Он послал меня… Сам знаешь, куда. Но еще он сказал, что это ты не даешь Наде развода! Что если в ближайшее время ты не подпишешь документы, разводить будут через суд! Олег, ты что, не понимаешь, она же не любит тебя! Все кончено! — Светлана принимается плакать. — А я — я люблю тебя… И у меня ребенок будет… Да что — ребенок! У меня скоро такое пузо будет! Я уже свадебное платье надеть не смогу… Родственников пригласить не смогу… И ничего, ничего не получится, как мне хотелось…
Олег подходит к Светлане, обнимает ее, укачивает в объятиях:
— Ладно, ладно… Ну, тише… Я разведусь. На этой же неделе. Обещаю. И поженимся сразу. И пуза не будет. А платье — будет. И родственники — тоже…
* * *
Больница.
Олег выходит из лифта с букетом цветов и целлофановым пакетом, в котором лежат крупные, пунцовые гранаты.
Надпись над дверью отделения: «1-я гинекология».
Олег проходит в дверь. Идет по коридору — мимо поста медсестры, кивнув ей головой, мимо санитарки, моющей пол… Входит в палату.
Светлана — смертельно бледная, с ввалившимися, окруженными темной тенью глазами, лежит на кровати. К ее руке тянется трубочка капельницы, только по трубочке течет не прозрачный лекарственный раствор, а кровь.
Олег кладет пакет и букет на тумбочку, склоняется и целует Светлану в щеку. Она открывает глаза.
— Привет! — ласково говорит Олег. — Видишь, сумел сегодня вырваться пораньше. Посмотри, какие шикарные гранаты тебе купил… Очень полезно для крови. Будешь много есть — скоро поправишься.
Он умолкает, словно устыдившись банальности и пошлости своих фраз.
Рот Светланы кривится, а из глаз начинают течь слезы.
— Господи, Лана! Ну, зачем ты опять?
— Ты теперь на мне не женишься, — шепчет Лана.
Женюсь. Я развелся с Надей, чтобы жениться на тебе.
— Ради ребенка… Ты хотел, чтобы у тебя был ребенок вместо Сережи… А теперь… Теперь тебе незачем жениться…
Олег болезненно морщится — чувствуется, что этот разговор случился не в первый раз. И ему уже надоело отвечать, утешать…
— Лана, мне правда очень жаль, что мы потеряли ребенка. «Очень жаль» — как-то по-американски, по-киношному звучит… Мне жалко и ребенка, и тебя. Но ты — молодая, ты выздоровеешь, у тебя будут еще дети… У нас с тобой. Ты только не расстраивайся. Возьми себя в руки. Слушайся врачей. Ешь гранаты. И выздоравливай! И возвращайся домой. Ко мне. Мы поженимся. У тебя будет самое красивое платье. Мы позовем всех твоих родственников. Кроме Коли. Он недостоин присутствовать на нашей свадьбе. А хочешь — позовем его, пусть видит, какая ты красивая и счастливая… А потом мы с тобой нарожаем много детей, сколько ты сама захочешь. Возможно, даже двоих!
— Даже двоих? — слабо улыбается Светлана.
— Да. Только поправляйся. Пожалуйста. Для меня так важно…
— Потому что ты любишь меня? И я правда нужна тебе? — с радостной надеждой спрашивает Светлана, чуть приподняв голову с подушки.
— Да, именно потому, что я люблю тебя и ты нужна мне. Правда, Лана… Ты просто обязана выздороветь. Ради меня!
— Я постараюсь, — шепчет Светлана, снова падает на подушку и закрывает глаза.
* * *
Квартира родителей Нади.
Надя сидит за письменным столом, проверяет тетради. У ног ее лежит старая овчарка.
Овчарка вдруг поднимает голову и глухо рычит. Потом медленно поднимается, шерсть на загривке встает дыбом, уши прижаты… Рычание переходит в тоскливый вой.
Раздается звонок в дверь. Собака с яростным лаем бросается в прихожую, кидается на дверь… Надя с трудом оттаскивает ее и запирает в комнате. Потом смотрит в глазок. И видит Олега.
— Это ты? — удивленно спрашивает Надя.
— Да, это я, Олег. Надюша, открой, пожалуйста!
Собака принимается выть. Мгновение помешкав, Надя открывает.
— Проходи…
Олег переступает порог, оглядывается:
— Надо же! Как давно я здесь не был… Кажется — сто лет.
— Полтора года.
— Да. Знаешь, когда я входил в подъезд. Мне вдруг вспомнилось, как я бегал сюда, когда ухаживал за тобой… На втором курсе, на третьем…
— Вот тапочки, — Надя вынимает из коробки с тапками одну старую, разношенную пару. — Эти должны быть тебе впору. Чайник поставить или ты ненадолго?
— Что, прогоняешь? Прямо так, с порога? — зло усмехается Олег.
— Ну, что ты, — спокойно отвечает Надя. — Просто подумала — тебя жена молодая ждет, тревожится… А в ее положении это вредно.
Собака перестает выть и принимается лаять, всем телом кидаясь на дверь.
— Господи, да что это с Ники? — удивляется Надя. — Она ведь знает тебя и любит… По крайней мере, раньше любила.
— Ты тоже.
— Что — я тоже?
— Раньше любила.
Надя сердито поджимает губы. Олег заглядывает в комнату, дверь которой по-прежнему открыта — в комнату, где Надя сидела с тетрадками и собакой до его прихода.
— Ты вернулась на работу? Снова учишь деток? — удивляется Олег.
— Да. И, знаешь, мне это теперь стало нравиться, — Надя берет чайник, наливает в него воду из-под крана, ставит на плиту, несколько раз чиркает спичкой о коробок, но все спички ломаются.
Олег садится на табуретку и с улыбкой смотрит на Надю.
Наконец, ей удается зажечь огонь под чайником.
Она тоже садится на табуретку и спрашивает, несколько напряженно:
— А как ты живешь? Как Лана? Кого ожидаете? Уже ведь должно быть ясно, девочка у тебя или мальчик.
— Плод с патологией развития.
— Что?!!
— Так мне сказали патологоанатомы. У Ланы был выкидыш. Плод нежизнеспособен… патология развития.
— Боже мой!
Надя, я пришел тебе сказать, что Лана умерла. Сегодня рано утром мне позвонили из больницы и сказали… Она умерла. Неделю назад у нее был выкидыш. А Колька ведь до сих пор не знает. И я не знаю, как ему сказать. Думал, может, ты мне поможешь. Ведь вы теперь с ним очень близки. Кстати, у вас пока не намечается потомства? А день свадьбы определен?
Собака прекращает лаять и принимается снова выть.
Надя вскакивает и хрипло говорит Олегу:
— Уходи! Уходи немедленно!
— Да что ты, Надюша? Как ты можешь проявлять такую черствость? И в такой момент?
— Убирайся! Не то я выпущу Ники! Она, конечно, старая, но и теперь с тобой справится. А я ей помогу!
— Надя!
Олег протягивает руку, но Надя хватает со стола нож и замахивается на него:
— Не прикасайся ко мне! Я думала, что схожу с ума… Но теперь поняла наверняка. Ты несешь смерть! С тех пор, как ты заболел, умерли все, кто был тебе близок… Ты несешь смерть всем, кто к тебе приближается!
— Ты точно сошла с ума, — насмешливо говорит Олег. — Не надо размахивать ножом, еще порежешься…
— Убирайся!
— Если я несу смерть всем, кто мне близок, то почему же ты еще жива?
— Потому что я ушла от тебя сразу после того, как у тебя кончились родственники и ты принялся за друзей! — Надя принимается плакать.
— Я принялся за друзей?! Что я по-твоему, Дракула?!! Ты точно свихнулась… Впрочем, тебе простительно. Как и мне. Ладно, не буду тебя больше раздражать. Ухожу. Только ты Кольке скажи… Я ему звонить не буду.
— И не надо. Не смей даже… Если что-нибудь с ним случится — я убью тебя!
— Убьешь? А что… Это неплохая идея. На крайний случай. А вдруг, у тебя это получится? — Олег смеется.
— И уходит.
Надя идет за ним с ножом.
Смотрит, как он надевает ботинки, кладет тапочки в коробку.
— Прощай, Надюша, — говорит Олег и закрывает за собой дверь.
