Итак, 15 июля в «Негласном комитете» началось обсуждение этого проекта графа А. Р. Воронцова. Обратив внимание на то, что ряд положений повторяют статьи екатерининской Жалованной грамоты 1785 г., собравшиеся начали рассуждать о лишении неграмотных дворян и крепостников-деспотов права присутствовать на дворянских собраниях (Н. Н. Новосильцов), о разграничении в правах служилого и живущего «в праздности» дворянства (Александр I). Государь при этом заметил, что восстановил Жалованную грамоту дворянству «против собственной воли», а исключительные права дворянства были «всегда ему противны». Друзья сказали, что со временем ничего не мешает распространить эти права на прочие сословия. Последней репликой император остался доволен. Выяснилось «неблаговоление» Александра Павловича к проекту и самому А. Р. Воронцову. Последнего взял под защиту князь А. Чарторыйский: хоть Воронцов и стар, но «идеи его молоды» и т. д. Однако Александр I не согласился с мнением своих соратников по комитету о графе Воронцове.
К заседанию 23 июля Н. Н. Новосильцов подготовил свои замечания на проект А. Р. Воронцова. После их «прочтения» «прения» сосредоточились на двух вопросах: о разрешении крестьянам приобретать общинные земли и об уничтожении шлагбаумов (именной указ был принят еще 26 июня – см. выше) и «паспортных формальностей». Касательно первого вопроса друзья императора трактовали разрешение крестьянам покупать землю «как первый шаг» в деле узаконивания крестьянской собственности. По второму вопросу «возник довольно жаркий спор», в ходе которого члены комитета, заметив «утомление государя», перешли к обсуждению вопросов судопроизводства по проекту Воронцова. Хорошо знавшие английскую жизнь, они сразу же определили, что граф заимствовал положения Habeas corpus act. Н. Н. Новосильцов отметил, что лучше не давать такого права, если власть может быть вынуждена его нарушать. Александр I сразу же признался, что сделал по этому поводу замечание Воронцову.
По сути дела, на этом обсуждение проекта графа А. Р. Воронцова в «Негласном комитете» завершилось. В конце заседания граф В. П. Кочубей сделал неудачную попытку убедить восстановить должность генерал-губернатора (император этому воспротивился). «Прервав разговор», Александр I показал друзьям проект князя П. А. Зубова по крестьянскому вопросу. Он охарактеризован как «заключавший в себе отвлеченные идеи, без применения к действительному положению страны». Члены комитета «предпочли» письменно изложить свои мнения о проекте Зубова[48].
Как видим, Александр Павлович (да и его друзья) не готов был принять проект воронцовской «Жалованной грамоты», которую можно рассматривать как конституционный акт. В ней подробно говорилось о правах личности, различных свободах, что соответствовало положениям буржуазных конституций. Причем все права и свободы у А. Р. Воронцова признавались за всеми подданными, следовательно – и за крепостными! Да, граф оказался гораздо большим либералом, чем государь и его друзья. Заметим также, что 15 сентября 1801 г. был обнародован Манифест по случаю коронации Александра I, составленный в традиционной форме дарования «милостей» народу (о нем ниже).
29 июля граф В. П. Кочубей рассказал о своей неудачной попытке склонить адмирала Кушелева к добровольному выходу в отставку. Государь не желал, чтобы его обвиняли «в произволе» и поручил Кочубею снова поговорить с адмиралом от своего имени. Затем зашла речь о предстоявшей коронации. Император пожелал пробыть в Москве не более шести недель (вспомним, что коронационные мероприятия могли затягиваться и на полгода). Говоря о милостях, Александр Павлович зарекся давать кому-либо крестьян и пожелал, чтобы представления о наградах были сделаны заблаговременно. В конце вспомнили о проекте князя П. А. Зубова, предлагавшего не разрешать продажу крепостных без земли (мы помним, что это же решение безуспешно пытался провести через Государственный совет Александр I) и советовавшего запретить владение дворовыми людьми, которых казна должна выкупить у помещиков. Сами же бывшие дворовые должны быть записаны в цеховые, мещане или купечество. Н. Н. Новосильцов сказал, что предложенный князем выкуп дворовых людей у помещиков потребует «огромных сумм». Александр I приказал их подсчитать, а сам проект Зубова рассмотреть по статьям в комитете. Далее в записях сказано, что до конца 1801 г. члены комитета занимались в основном двумя вопросами: крестьянским и «преобразованием Сената»[49].
В августе 1801 г. «Негласный комитет» приступил к рассмотрению записок, касавшихся сенатской проблемы. Тогда же в Петербург приехал Ф. С. Лагарп. Хотя он, как уже отмечалось, не участвовал в заседаниях комитета, но, часто общаясь с Александром I, мог косвенно влиять на ход дискуссий. Прежде чем остановиться на обсуждении темы Сената, обратимся к творчеству Павла I. В «собственноручной записке» он называет Сенат «единственно судебным местом», точнее – высшей судебной инстанцией, куда бы направлялись дела, не входившие в компетенцию «нижних судебных мест». По тем делам, которые «выходили из власти» Сената, докладывалось государю.
Поскольку, как мы помним, проект реформы Сената было поручено подготовить графу П. В. Завадовскому, обратимся к этому документу. Завадовский определил Сенат как «верховное место всякого исполнения законов и высшее судилище по гражданским и уголовным делам». Следовательно, автор видел в Сенате высшую исполнительную и судебную власть. В соответствии с его документом, Сенат имеет право и обязан «делать представления» императору. В случае разногласий сенаторов доклад «вносится» государю. Права Сената: непосредственно управляет всеми присутственными местами империи, назначает «образ исполнения законов», дает указы по делам, производящимся в подчиненных ему местах, «наполняет» все места чиновниками (кроме избираемых от дворянства). Привилегии Сената: все жалобы государю на подчиненные ему места рассматриваются в Сенате, все его определения «почитаются правосудными и беспристрастными», «не преемлются» жалобы на общее собрание Сената, в своих мнениях Сенат свободен. Наконец, все департаменты Сената равны. 19–20 июля 1801 г. в Сенате высказывались замечания на доклад Завадовского, и 26 июля он был принят в окончательной редакции.
Одновременно появились записки Г. Р. Державина и графа А. Р. Воронцова. Державин в своих воспоминаниях отмечал, что через князя П. А. Зубова император поручил ему написать «организацию или устройство» Сената. Оно было написано «в духе Екатерины», сообразно ее учреждению об управлении губерний, когда выделялись четыре власти: законодательная, судебная, исполнительная и «оберегательная», но соединялись они «в единственной воле монарха». То есть Сенат – есть орудие государя, и в нем сосредоточены все эти четыре власти. Графов Воронцова и Завадовского Державин, как известно, обвинял в желании «ослабить самодержавную власть и присвоить больше могущества Сенату». Он приводил в пример их предложения, чтобы Сенат «располагал доходами» и «совершал смертную казнь без конфирмации государя». Однако граф А. Р. Воронцов в своей записке также настаивал, чтобы Сенату принадлежала вся власть. С. Б. Окунь считает, что в трактовке Воронцова Сенат приобретал «некоторое подобие конституционного учреждения». Во всяком случае, он должен был служить «гарантией от личного произвола царя», а все повеления государя – проходить через Сенат. В таком виде этот орган выглядел бы соправителем Александра I. При этом Г. Р. Державин и сенатор адмирал Н. С. Мордвинов предлагали выборность если не всех, то части сенаторов.
5 августа «Негласный комитет» начал рассматривать вопросы, связанные с положением Сената. Н. Н. Новосильцов выступил с характеристикой сенатского доклада (на основании записки Завадовского) и мнений сенаторов. Он ухватился за главное и отметил, что «не следует» считать Сенат законодательным учреждением (он сослался на функции Сената при Петре I и отметил, что придание этому органу законодательных функций «свяжет руки» монарху). Конечно, законодательный орган, по европейской традиции, – это парламент или хотя бы одна из его палат. Разумеется, делать парламент из Сената ни Петр I, ни его преемники не собирались. В итоге Новосильцов пришел к выводу, что следует «ограничить Сенат судебной властью», то есть принять мнение Павла I (см. выше). Однако он посоветовал Александру Павловичу утвердить сенатский доклад, «пополнив его сообразно с мнениями графа Воронцова и Державина». Государь на это спросил: не лучше ли отложить решение этого дела пока Державин не представит свое «объяснение». Граф П. А. Строганов далее пишет, что «мы думали иначе». Державин, на взгляд членов комитета, «предлагал весьма ошибочное разделение властей», которые он думал соединить в Сенате. Н. Н. Новосильцов даже поведал «об истинных началах разделения властей», то есть прочитал лекцию об этой буржуазной теории. Чтобы выйти из затруднительного положения, друзья предложили императору поручить Д. П. Трощинскому написать указ «на основании доклада». Александр Павлович вроде бы одобрил эту идею, «но не высказался решительно» (распоряжение Трощинскому последовало 13 августа). Он предложил друзьям заслушать записку Воронцова и стал сам ее зачитывать. Текстом Александр I «остался недоволен». Главным «недостатком» он признал «облечение всею властью Сенат» и сказал, что последнему «надлежит предоставить судебную власть и ничего более». Как видим, и Александр Павлович разделял взгляды отца по этому вопросу. Далее комитет занялся рассмотрением частных дел, которые вряд ли соответствовали задачам этого органа. В заключение друзья стали просить императора поскорее отправить в отставку Кушелева, на что он обещал действовать через своего флигель-адъютанта[50].
