Да, оттепелью воспользовались не только поисковики. Когда холод на время стал обычным сибирским морозцем, из своих нор повылазили и Робин Гуды. Которые отбирали у всех и оставляли себе. Но, самый простой, этот способ был и самым опасным, потому что легко было обознаться и нарваться на кого не следует.
— У-у-у, паразиты, — Демьянов не удержался и пнул под ребра лежавшего в позе «руки на затылке» бандита. До того мерзкой ему показалась сытая харя татуированного упыря. Майор знал, что буквально через пару часов после Удара во всех исправительных учреждениях случился «день открытых дверей». То ли кореша с воли вызволили своих, то ли вохровцы слиняли и занялись окрестными магазинами, предоставив подопечных самим себе.
С допросом было закончено за пять минут. У них не было времени на изощренные методы, но ломания пальцев и фальшивого пряника в виде сохранения жизни, хватило, чтоб узнать многое. Стоит ли говорить, что никто выполнять обещания не собирался.
— Ну, что будем с ними делать? — спросил он Богданова.
— Самосуда не допустим, — ответил тот. — Гаагскому трибуналу отправим.
Демьянов не удержался от горького смешка. Нет, а молоток парень. Нет, не молоток, а настоящий молот. Еще и шутит. Тут у майора возникла мысль, уже посетившая его незадолго до катастрофы. Вот живешь ты, ходят вокруг обычные люди, и никогда не узнаешь, кто из них герой, кто сволочь последняя… а кто ни то, ни се — дерьмо на палочке. В мирной обстановке сразу не поймешь, ведь каждый пыжится, строит из себя этакого брутального мачо: «да я, да я…». И только две страшные буквы — ЧП — расставляют все по своим местам. Это может быть и мировая война, и обычный пожар в офисном здании. Когда запахнет жареным, и все вокруг начнет валиться в тартарары, тогда становится ясно, кто чего стоит. На его глазах многие, ходившие раньше королями, не выдержали проверку апокалипсисом, скурвились. Кто-то готов был сапоги лизать за миску супа, кто-то глотку родному брату порвать. И таких было много. Все-таки не тот человек пошел. Но бывали и такие исключения.
А выражение «отправить в Гаагу» тянуло на афоризм.
— Какой к хренам самосуд? — покачал головой Демьянов. — Мы теперь с тобой и судьи, и прокуроры.
— А адвоката где возьмем? — прищурился главный «параноик».
— Обойдутся, черти.
— Согласен, — кивнул Владимир. — Так что, приступать?
— Давайте по быстрому. Речей толкать не надо. Вон с того краю.
Демьянов в последний раз пробежался взглядом по шеренге пленников. Крепкие парни; сытые, наглые морды. Выглядят ошарашенными, но не раздавленными. Раскаяния на лицах не заметно. Это сейчас, когда им вломили по первое число, они притихли, но дай в руки автоматы — возьмутся за старое. Партизаны, мать их. Сколько волка не корми, а он все на овец смотрит. И это не его вина — таким уж его природа создала. Но раз уж вы, товарищи, выбрали «путь волка», не обессудьте. Поступим с вами как с волчарами. Те хоть и «санитары леса», но и самих их надо отстреливать, если расплодятся.
Они кратко проинструктировали своих, и охватили пленников полукольцом. Семь человек, включая Богданова и майора, достали свое второе оружие — нечего было тратить патроны от автомата на эту погань. Рука Демьянова легла на кобуру, движением пальцев майор расстегнул ее и, вытащив «ПМ», тот самый, который был с ним еще с того времени, когда он работал охранником, снял с предохранителя и отдал приказ кивком.
К чести казнимых, только один из них испугано замычал. А может, остальные просто не поняли. Это было гуманно и быстро. Выстрелы прозвучали почти синхронно, и вот уже пленные замерли на грязном снегу, щедро окропляя его кровью из ровных дырок в затылках. Не было даже конвульсий. Там их и оставили.
Погрузка трофеев и того, что удалось спасти из подбитых машин, уже закончилась, и они, для порядка попытавшись выйти на связь с Убежищем, тронулись в путь.
— По машинам! — облетел колонну приказ, и на время на мертвом проспекте появилось подобие уличного движения.
Майор снова должен был занять место в хвосте. Он стоял, то ли глядя на обгорелый фасад Дома Ученых СО РАН, то ли просто в никуда, словно не замечая удушливой гари и ядовитых выхлопов, пока остальные экипажи участников этого авторалли один за другим занимали места в кузовах и кабинах.
Мимо него проезжали, рыча и отфыркиваясь, тягачи и тяжелогруженые «Уралы»; между ними сновали снегоходы сопровождения; проезжая прямо по нетронутому снегу между сугробами, под которыми гнили тела и железный лом. Прошло минут пять, прежде чем автопоезд принял прежний организованный вид и тронулся в путь.
Не то чтобы ему было жалко эту мразь. Нет.
Своим товарищам они даже не смогли вырыть нормальной могилы в твердокаменной земле. Подвал ближайшей «хрущебы», где уже лежали обледенелые трупы нескольких семей, стал им склепом, даже тем, у кого были близкие в Убежище. Таков был порядок.
Но ему было жаль даже не их и не тех, кто их не дождется. Скорее их всех. Тех, кто теперь никогда не увидит ничего, кроме этого. «Не хочу быть ни волком, ни свиньей, — неясно к кому обращаясь, подумал он. — Дайте лучше сдохнуть человеком».
В чувство его привел сигнал «Лиса», за рулем которого сидел уже сам Богданов. Колонна уже прошла — пора в путь дорогу. Немного осталось.
Пока они ехали, Демьянов думал о результатах экспресс-допроса одного из пленных. После четвертой раздробленной фаланги тот выдал, что бандитское гнездо находится в пределах досягаемости, в Кольцово. Судя по показаниям «языка», там скрывались еще десятка два головорезов с неплохим вооружением. Хорошо бы было нанести им дружеский визит и выжечь эту погань. Туда можно было бы отправить мобильную группу на снегоходах. Но и здесь майор счел за лучшее не рисковать. Они и так потеряли слишком много тех, кто умел держать оружие.
От вида родных мест стало теплее на душе. Но еще в полукилометре от цели они увидели, как над иззубренными силуэтами домов взлетела сигнальная ракета. К ним шла запоздалая подмога.
Их встречало человек триста как попало вооруженных дружинников во главе с самим Петром Масленниковым. Все были на лыжах, но на горных стрелков не тянули. Может и хорошо, что они не добрались до места засады. «Группа деблокирования» из них получилась бы никакая.
Когда они закончили перенос мешков и ящиков и спрятали машины, оживший было Университетский проспект опять стал пустынным, и только ветер завывал в пустых лабораториях, лекционных залах и коридорах, в конторах научных учреждений. Как будто никогда в них не звучали голоса людей, никогда не разносились шаги, а так и они и стояли с сотворения мира пустыми и безжизненными.
Но их это уже не касалось — они вернулись домой. Пусть на время, пусть дом был не очень комфортным, и в нем не хватало стольких людей, которых они предпочли бы увидеть… но как хорошо после холода, тяжелой, грязной, а иногда и кровавой работы вновь почувствовать тепло — душевное в том числе. Как приятно оказаться в безопасности, даже если понимаешь, что она относительна.
Теперь не было необходимости в утомительной дезактивации — ни себя, ни добычи. Продукты с базы были в основном в герметичной таре; крупы и мука там хранились правильно, овощи тоже лежали не под открытым небом. Для порядка майор просветил коробки и мешки счетчиком — в пределах нормы. Потом приказал снять с круп и муки пятисантиметровый верхний слой. Потом еще раз наказал всем хорошенько мыть консервы с мылом, перед тем как вскрывать, и потолще снимать кожуру с овощей. Только после этого началась долгожданная «раздача слонов». Но нормы, вопреки ожиданиям, почти не повысили, только сделали рацион поразнообразнее — среди привезенного добра было почти четыре тонны одного только шоколада, масса печенья и других сладостей, не говоря уже о приевшейся тушенке и разнообразных сублимантах.
Но баловать их Демьянов не стал. Неизвестно, когда ждать первого урожая. Там, куда они отправятся, им придется минимум полгода полагаться только на подкожный жир. Это будет слишком далеко, чтобы заниматься мародерством в крупных городах, которые к тому времени превратятся в рассадники мух и заразы.
Глава 4. ДОРОГА
В тот день, когда они собрались на совет, по странному совпадению вышел из строя насос скважины. И хотя механики обещали устранить поломку, было ясно, что это плохой звонок.
На этот раз центр управления с трудом мог вместить всех приглашенных, и пришлось даже вынести все столы, освободив место для стульев.
Председательствовал на расширенном заседании, естественно Демьянов. Кроме руководства Убежище на него пришли почти сорок человек, представлявшие не только должностных лиц, но и научную «элиту» убежища. Демьянов был бы рад обойтись без этого, но решил, что такое судьбоносное решение не должно приниматься келейно, в узком кругу избранных. Надо было дать людям хотя бы иллюзию участия в нем. Им это было нужно.
