И так продолжалось ещё долго. Наверное, до конца девятнадцатого века. Такие, как Милли и её дочь, были обречены на смерть. Самое большее, что могли сделать, это разрезать живот и извлечь живого или уже мёртвого ребёнка, чтобы произвести над ним обряд крещения. Тогда ещё не была изобретена безопасная техника кесарева сечения, и мать зачастую погибала от кровопотери или сепсиса.
— Я не хотела, чтобы он растерзал мою крошку. Я готова была умереть сама, поэтому просила позвать нейта Ойзенберга вместо нейта Брайтена.
Эта девочка была готова погибнуть, лишь бы не дать вытащить из неё ребёнка по частям. Ужас.
Вдруг закололо в висках. Вспомнился случай, открывший моё личное врачебное кладбище.
Много лет назад в мою смену поступила женщина, которая хотела родить дома. Но всё пошло не по плану, потому что у неё был клинически узкий таз и крупный плод. Она этого не знала. Её привезли спустя двое суток после излития вод. Головка плода из-за несоответствия размеров "застряла" в малом тазу, ребёнок погиб ещё до приезда в роддом.
Это была ужасная и травмирующая операция. Ещё долго снилось в кошмарах, как я с помощью инструментов пытаюсь извлечь из родовых путей это тельце.
А женщина всё равно умерла от септического шока. Обратись она раньше, всё могло сложиться иначе — так говорил разум. Мы бы успели её прокесарить. Но в глубине души я всё равно винила себя, считая, что сделала недостаточно.
В тот день я поставила два креста.
— Слушай, Милли, у вас что, совсем повитух нормальных не осталось?
— Была в Левилле школа повивальных баб, но закрылась уже давно. Они все разъехались, кто куда. Хороших осталось мало. Говорят, неправильно бабки всё делают, — Милли печально усмехнулась. — И что будущее за этой самой… за кхерургией. А мы всегда считали, что не мужское это дело… ну… роды принимать и женщине туда заглядывать.
А ведь когда в нашем мире начала стремительно развиваться хирургическая наука и врачи мужчины ринулись в акушерство, школы повивальных баб тоже закрывали, а их самих оттесняли прочь от рожениц. В особо запущенных случаях повитух клеймили ведьмами.
Всё просто — боролись с конкуренцией. По крайней мере, так было в Европе. Причём смертность у этих самых “необразованных”, не кончавших университетов бабок была куда ниже, чем у светил медицины того времени.
Да, все ошибались. Даже Гиппократ. Путь развития акушерской науки умыт слезами и кровью, вымощен чудовищными ошибками и суевериями. Каждая потерянная жизнь матери или ребенка как песчинка в лестнице, уходящей вверх. Но даже в двадцать первом веке до её вершины ещё далеко.
Когда я уже успела распрощаться с Милли и пообещать заехать послезавтра, её мать привела в дом двоих смущённых женщин в положении. Кажется, они меня побаивались. Но после разговора селянки расслабились и позволили мне их осмотреть, чтобы потом спросить разрешения пригласить меня, когда придёт время рожать.
— Мы заплатим, нейра… — складывая руки на груди, говорила одна.
— А мы можем барашка подарить, вы не думайте, что мы нищие!.. — уверяла вторая.
Но я клятвенно заверила, что баран мне не нужен, лучше пусть рассказывают обо мне своим подругам и родственницам, запуская сарафанное радио. Чтобы, как только я узаконю всё это дело, окрестные женщины обо мне уже знали.
Покидая деревеньку в повозке Горна и поглаживая по спинке дремлющего Пискуна, я думала, что вляпалась куда сильней, чем могла себе представить. И теперь мне предстоит серьёзное противостояние со школой нейта Лейна. Но не сдаваться же заранее, тем более, процесс запущен.
Ещё посмотрим, чья возьмёт!
* * *
Прежде, чем отвезти меня домой, Горн показал северную часть Левилля. Большую часть занимали улочки с названиями различных ремесленных гильдий — кузнечная, плотницкая, каменная, гончарная, рудная. Нетрудно было догадаться, что там располагались лавки на любой вкус и кошелёк, можно было купить или заказать мебель, оружие, инструменты и даже кое-какие магические штучки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ещё в этом районе расположились казармы для солдат. Всё-таки Левилль приграничный город.
— За воротами дозорные башни и речка, потом лес, а за ним Ничьи земли, которые раскинулись аж до самих гор, — старик махнул рукой, указывая вдаль. — За горами уже другое королевство, у нас с ним не очень.
Осторожно задавая вопросы, я узнала, что на этом континенте находится четыре королевства, а забросило меня в Рэнвилль. Не лишним будет изучить географию и историю, чтобы не попасть впросак в будущем.
К тому моменту, как Горн повернул на мою улочку, городские часы пробили три часа дня. Радует, что время здесь измеряют так же, как и в нашем мире. Или просто мой разум перерабатывает информацию, подавая её в знакомой обёртке, как это было с алфавитом?
— Нейра! Кажется, вас там ждут, — окликнул меня Горн.
— Что? Снова твои беременные? — пропищал мой меховой товарищ и вскочил на плечо, а я выглянула из повозки.
Нет, это были не беременные. Вооружённые тряпками и вёдрами, на улице толпились женщины в годах — шестеро, я подсчитала. А возглавляла эту небольшую армию Грэта. Губы растянулись в улыбке. Ура! Вот и помощницы пришли.
— Она молодец, сдержала обещание, — похвалил Пискун. — Хоть кто-то уберётся в этом доме.
— Эй, ты намекаешь, что я лентяйка?
В это время мой возница обернулся и увидел Пискуна.
— Ой, а это что, крыса такая? Или хомяк? — на лице простого деревенского трудяги отразилось искреннее изумление и немое: “Эти маги совсем сбрендили, раз хомяков красят”.
— Я тиин! — пискнул мой питомец оскорблённо, а Горн заохал, осенил себя знаком, отдалённо напоминающим крёстное знамение, и отвернулся.
— Не злись. Ты, и правда, выглядишь немного непривычно, — я почесала меховое пузико, а Пискун снова шмыгнул в карман от греха подальше. Боялся, наверное, женского внимания. Учитывая его мимимишный внешний вид, это неудивительно. Это как кошки прячутся от детей под диван, так и тиины от женщин — по карманам.
Распрощавшись с Горном у калитки, я сунула ему в кулак медную монетку, хоть он и отказывался. А мне не хотелось пользоваться чужой добротой и чувствовать себя обязанной.
— Мы вас заждались, нейра Эллен. Думали, не появитесь! — воскликнула Грэта, звякнув ведром.
— Я очень рада всех вас здесь видеть. Правда, мне очень приятно, что вы пришли оказать посильную помощь. Обещаю, в долгу не останусь, — ответила я, доставая из кармана ключ и проворачивая его в замке. Мои слова вызвали у женщин удивлённые переглядки, кто-то одобрительно усмехнулся.
— Я думала, вы другая, — призналась одна.
— Да-да, обычно маги смотрят на простых людей свысока. А у вас по глазам видно, что вы добрая, — добавила вторая.
— Но-но, кумушки, хватит болтать, — шикнула Грэта. — Вы не смущайтесь, нейра. Говорите, если что надо. Вы понравились нашей Анке, а она у нас всех лекарей боится, как огня. Даст Пресветлая Мать, с вашей помощью разрешится осенью.
Рожать Анке предстояло примерно в середине сентября, тогда как сейчас на дворе стояло тёплое лето. Я уже предвкушала вечерние чаепития на террасе, ягоды и фрукты — настоящие, не облитые химикатами. И, если повезёт, купание в речке…
Уже в доме мы перезнакомились и принялись за работу. Оказалось, что в несколько пар рук можно довольно быстро убрать и расхламить даже большой дом. Я не собиралась отбиваться от коллектива, но эти деловые предприимчивые женщины отправили меня вон. То есть разбирать книги.
В комнате, которую я решила приспособить под кабинет, оказался очень удобный стеллаж. Стоило лишь пыль вытереть и выбросить хлам, лежащий там уже лет десять. Тряпки, засохшие цветы, треснутые кружки… Недаром говорят, что, выбрасывая старые ненужные вещи, избавляешься от негатива и того, что гнетёт. С каждой выметенной кучкой пыли становилось легче на душе.
Ещё не успело стемнеть, а дом уже блистал чистотой. Грэта показала мне, как надо растапливать печь и готовить в ней еду, приговаривая покровительственно:
