19-го ноября мы решили отправиться на площадь и попытаться перехватить инициативу, или как-то повлиять на события. Мы попросили наших друзей из Бакинского Центра Искусств (БЦИ) написать на двух листах ватмана большими буквами "Народный Фронт Азербайджана", наклеили на эти листы нашу программу и 19-го ноября отправились на площадь. Мой брат Араз Ализаде помог нам достать переносной громкоговоритель, и мы стали на площади слева от трибуны, наклеив на стену наши два листа.
Митинг на площади Ленина стал как по масштабам, так и по влиянию на всю республику событием знаковым. О митинге, его организаторах и событиях на площади имеются различные версии, мнения, письменные показания и воспоминания. Однако несомненно, что первые два дня на площади главным лицом был Энвер Алиев, кандидат географических наук, сотрудник Института географии Академии наук. 18-го ноября вечером его избили и вышвырнули с площади, а затем и арестовали. Руководство митингом с 19-го ноября взял в свои руки Неймат Панахов. Это как раз был тот день, когда ВИЦ НФА появился на площади. Мы знали, что в разных местах площади стоят рабочие — наши сторонники. И когда Фиридун Джалилов подошел ко мне и поставил ультиматум: «Или вы сразу же забираете свою программу и уходите с площади, или же Неймат прикажет вас выдворить отсюда силой», мы знали, как ответить. Минут через двадцать вокруг активистов ВИЦ НФА уже стояли около пятидесяти рабочих различных заводов. Неймат свою угрозу привести в исполнение не посмел.
Из 18-ти дней митинга я был там 13 дней. Анатомию митинга мы начали изучать с азбуки.
Утром некие энтузиасты, заводилой которых был некий чайханщик-горец Гаджи Абдул в светло-желтом овчинном тулупе, подметали площадь. Народ сторонился, освобождая место для уборки. С утра со всех концов города начинали прибывать на площадь, как на работу, люди и примыкали к завсегдатаям митинга. Часам к 10-ти собиралось тысяч 40, ближе к часу дня, возможно, на площади было 50 тысяч. К вечеру народ начинал расходиться, но до пяти тысяч оставалось на площади ночевать. Напротив трибуны, на бульваре, были разбиты большие брезентовые палатки.
Начиная с 19-го ноября, активисты НФА начали вести контрагитацию поджигательским речам, звучащим с трибуны на площади.
Анализ событий 18-дневного митинга однозначно свидетельствует, что главной целью организаторов была не защита Карабаха, а дискредитация и смещение Везирова, который представлял большую опасность для партийно-хозяйственной номенклатуры республики. В течение недели площадь снабжалась дровами для костров, палатками, сигаретами и провизией, которая раздавалась бесплатно.
В палатку “Народного Фронта машиностроительного завода им. Сардарова” пришел директор завода Эльбрус Сеидов, родной брат Председателя Совета Министров Азербайджана, принес огромную картонную коробку горячих домашних пирожков и сообщил, что их испекла его жена для героических рабочих, совершающих “беспримерный в истории нашего народа подвиг”. После разгона митинга он также быстренько уволил пятерых рабочих-активистов за “подстрекательство к беспорядкам”.
Было несколько попыток увести людей с площади к зданию ЦК партии и блокировать его, однако страх перед режимом был все еще силен, хотя насколько была бессильна власть, видно из следующих эпизодов. Наряду с “Митинговым Комитетом”, созданным на площади, ВИЦ НФА организовал “Забастовочный комитет”. Помещение было представлено руководителем одной из научных подразделений Академии, и на телефон сели научные содрудницы Академии. Звонок, взволнованный голос: “Это из Бакпорта! Пришел сухогруз с зерном из Казахстана! А мы бастуем. Что делать?” Историк Лейла Юнусова приказывала: “Зерно разгружать!” и докеры подчинялись. Еще один звонок: “Это рыбаки говорят! Мы хотим послать в Карабах грузовик с соленой рыбой. Посылать или не посылать?” Историк Арзу Абдуллаева: “Карабахцы соленую рыбу не любят. Не посылать!” Звонок из провинции: “Мы собираем еду и дрова для площади. В чем больше нуждаетесь? Ответ: “И в том, и в другом! Присылайте все! ” Звонок из Ленкорани. Некий Алякрам Гумматов сообщает Арзу Абдуллаевой: «Мы захватили вокзал, почту и банк. Мы солидарны с народом в Баку».
На площади, наряду с флагами Азербайджанской ССР, впервые появился трехцветный флаг независимого Азербайджана 1918-1920-х годов. Впервые зазвучали слова об империи, о национальном гнете, ущемлении культуры и прав азербайджанского народа. Выступала на площади и статусная интеллигенция, и новая плеяда социально активных граждан. На площади начался процесс трансформации правящей элиты, процесс отторжения среднего слоя от правящего режима. Звучали также проклятия в адрес армян, оскорбления в адрес партийной номенклатуры, продажной интеллигенции.
На ход митинга воздействовали как ЦК партии через статусную интеллигенцию, группировки, ориентирующиеся на отдельных партийных боссов. Характерный штрих: председатель Президиума Верховного Совета Азербайджана Сулейман Татлыев в своей речи на площади заявил, что руководство, не выполняющее требования митингующих, не имеет морального права оставаться на своем посту. Учитывая абсурдность и невыполнимость большинства требований, намек на желательность смещения Везирова прочитывался достаточно четко.
Энтузиазм митингующих был необычайно высок. Чувство единения народа даже много лет спустя вспоминается, как нечто возвышенное. Ночью на площади разжигались огромные костры, мужчины и женщины, юноши и девушки собирались вокруг костров, велись самые разнообразные разговоры, разыгрывались маленькие спектакли. Горожане, особенно недавно перебравшиеся из провинции люди как бы окунулись в свое недавнее общинно-родовое прошлое.
С 23-го ноября в Баку был введен комендантский час и чрезвычайное положение. Площадь была блокирована. Число митингующих и ночующих постепенно убывало.
Грандиозный митинг затмил собой много других важных событий. Одним из требований митинга было “или предоставить азербайджанцам в Армении статус автономии, или отменить таковую для армян Карабаха”. Точно это требование азербайджанской общественности было передано академику Сахарову незадолго до митинга с тем, чтобы он сообщил о нем Михаилу Горбачеву. Как бы в ответ на это началась широкомасштабная депортация азербайджанцев из Армении. На программе НФА, прикрепленной к стене Дома Советов, были написаны номера домашних телефонов Эмина Ахмедова, Тофига Гасымова и мой. “Сорочья почта” сработала и через два дня ко мне, сотруднику АН, позвонили из села Ранджбар в Армении и стали просить защиты от армянских правоохранительных и партийных органов, которые насильно выселяли азербайджанцев. В дни митинга из Армении с участием Внутренних Войск МВД СССР была организована депортация свыше 200 тыс. азербайджанцев. Как выяснила группа активистов НФА весной и летом 1990-го года, в ходе этой операции погибли 216 мирных жителей.
28-го ноября, на десятый день митингов ВС СССР утвердил изменения и дополнения Конституции. Председатель ВС Азербайджана Сулейман Татлыев, вопреки своим обещаниям на площади, не только не выступил против 13-го параграфа 119-ой статьи, но и покритиковал эстонцев за сепаратизм.
3-го декабря мне надо было попасть на площадь, чтобы предупредить рабочих завода Сардарова о том, что час силовой расправы с людьми на Мейдане приближается. Брат мне достал пропуск через горком партии и вечером 3-го декабря я отправился на Мейдан.
Предъявляя на постах свой пропуск, я добрался до площади. Там оставалось не более 2-х тысяч человек. Часть из них прохаживалась по площади, часть сидела внутри палаток вокруг костров. Всю ночь, с интервалом в два часа, то с одной стороны площади, то с другой, военные заводили моторы бронетехники. Тогда люди не площади, в зависимости от того, с какой стороны проспекта Нефтяников, со стороны города, или же Бакпорта доносился рев дизелей, бросались в ту сторону и выстраивали живую цепь на пути предполагаемого вступления войск на площадь. Но тревога каждый раз оказывалась ложной, проверив готовность людей, или же потешившись над ними, военные выключали моторы, и люди, подобно тому, как стадо антилоп начинает опять мирно пастись после того, как львы убивают одну из них, рассасывались по площади и продолжали обсуждать ситуацию.
Мои знакомые с завода Сардарова, Физули и Гусейн, на просьбу увести рабочих с площади ответили, что это невозможно по одной причине — страх перед наказанием приковал активистов к площади. Большинство рабочих все равно уже разошлись по домам, на Мейдане остались только самые активные и отчаянные. Но и среди них царили страх и уныние. Гусейн с горечью сказал, что когда они с Физули в самом начале пытались остановить завод и вывести рабочих на площадь, то рабочие боялись. Теперь они опять боятся, но на этот раз — возвращатся на завод.
