— А он уважал вашу изобретательность, — Корран натянуто улыбнулся и, получив в ответ такой же оскал, решительно вздернул вверх подбородок, впервые жалея о недостатке роста: посмотреть на Бустера Террика сверху вниз удавалось немногим. — Хуфф говорил, что вы торговали вооружением. Но Миракс считала, что вы вроде как отошли от дел и заключаете сделки только для коллекционеров.
— Ты отбросишь копыта от удивления, сколько сейчас стоит имперское барахло.
— А что, очень многие коллекционируют оружие?
Бустер деланно пожал плечами.
— Повстанцы сделали войну против законных правительств такой популярной, что сейчас только ленивый не коллекционирует оружие.
— А вы поставщик?
— А ты покупатель? Дарклайтер-дядя радостно потер руки.
— Так мы же можем устроить аукцион! Называйте свою цену, господа.
— Никаких заявок, — Хорн решительно покачал головой. — Нам нужно это оружие. И мы его получим.
— Тебе нужно? Тебе нужно? — Бустер опять принялся перегреваться. — Ты не на Кореллии, Хорн. Галактике плевать на твои нужды.
Миракс высунула голову откуда-то из-под отцовской подмышки.
— Папа, Корран тут ни при чем. Оружие нужно Вежжи.
Старшего Дарклайтера ничто не могло смутить.
— Отлично, тащите сюда этого Вежжи, мы устроим аукцион.
— Веджу, да? — Бустер склонил голову к дочери, потом развернулся к Хуффу, сильно напоминая шагающий танк. — Отдай им.
— Не хочешь — не буду настаивать, — Хуфф опять потер руки; он перестал замечать Бустера в то же мгновение, когда тот отказался от сделки. — Есть у тебя два миллиона кредиток, Хорн? А еще лучше — четыре, если хочешь, чтобы я верил твоей Республике.
Бустер вытянул длинную толстую лапу и легонько постучал по плечу Хуффа одним пальцем; Дарклайтера пошатнуло. Позабытый всеми Гэвин решил, что в углу неинтересно, и устроился в первом ряду, откровенно наслаждаясь представлением.
— Я сказал: отдай им.
— А я чем, по-твоему, занимаюсь?
— Торгуешься, а я сказал: отдай.
Хуфф несколько раз широко открыл и закрыл рот, словно рыба, выброшенная на берег. Корран даже пожалел его.
— Хочешь, чтобы они получили товар даром? Бустер кивнул.
— А иначе я настучу, что ты делал поставки самому Палпатину. Лично.
— Это вымогательство!
— Нет, бартер. У меня есть то, что нужно тебе. Мое молчание. А у тебя есть то, что нужно мне. Оружие, которое отправится Веджу Антиллесу с моими лучшими пожеланиями. Обменяемся же товаром ко всеобщему удовольствию.
Миракс вновь пришлось сыграть роль буфера, на этот раз — между отцом и Хуффом Дарклайтером.
— Вымогательство или нет, какая вам разница? Так дело не пойдет, точка. Если мы забираем товар без компенсации, мы — не лучше импов. А если станем разбрасывать деньгами, потому что кто-то слишком жаден, то мы не умнее купа. Так не будет. Будет честно.
Она выпростала руку и ткнула в Хуффа пальцем.
— Представишь мне полный список того, что у тебя есть, и позволишь нам проинспектировать товар и выбрать на пробу. Мой отец сверит цены с рыночными. Кое за что мы заплатим по более низкой цене, потому что все знают, что отец Биггса Дарклайтера не станет драть втридорога с друга своего сына. Половину платим вперед, половину — при получении товара.
Татуинец некоторое время молча смирялся с услышанным, потом неохотно кивнул.
— Пятнадцать процентов сверх… Миракс подняла ладонь.
— Стоп. Я сказала: честно. Я не говорила, что мы начнем торговаться. Хочешь устроить торги — тогда начинаем с отцовского предложения и дойдем до деталей оплаты… ах, я неточно выразилась… Сколько ты нам заплатишь, чтобы мы увезли твой товар?
Хуфф Дарклайтер вот-вот должен был начать метать молнии. Сверху скалился Бустер Террик.
— Ты хоть знаешь, о чем просишь? Миракс лучезарно улыбнулась.
— Я знаю, что это честно.
Сидящий на столе Гэвин расхохотался.
— Признай, дядя Хуфф, ты же примешь ее предложение, потому что лучшего ты не получишь.
— Конечно, приму, — Дарклайтер отряхнул песок с одежды; в доме явно был установлен кондиционер, но вездесущая пустыня ухитрялась повсюду оставлять свои следы. — Послушай, юная барышня. Понадобится работа, приезжай в любое время. Такие таланты на дороге не валяются.
Хуфф Дарклайтер так расчувствовался, что пригласил всех погостить в его доме до окончания визита. Они согласились не только потому, что условия здесь были много лучше, чем в Мое Айсли, но еще и потому, что со своей фермы в гости нагрянула семья Гэвина. Коррана перестала спасать вытренированная за годы службы в КорБезе память, от изобилия племянников, племянниц, дядьев, теток и прочих кузенов начинала кружиться и давать сбой голова. Из-за многочисленности клана Дарклайтеров деловой визит стал напоминать семейную сходку.
Родители Гэвина Хорну очень понравились. Отец, Июля, лицом был точь-вточь как Хуфф, но усов не носил, и поэтому различать братьев было легко. Да и работа на ферме сделала Йюлу крепче и жилистее его преуспевающего брата. Так же просто было заметить, что братья любят друг друга, хотя Хуфф постоянно ставил Июлу на место, то и дело упоминая, сколько стоит вон то, а сколько — вот это, и таял от удовольствия, когда Йюла в ответ говорил, что не может себе позволить такую роскошь.
Со своей стороны Йюла выказывал невероятную сдержанность, граничащую со смирением, когда обнаруживалось полное отсутствие хороших манер у Хуффа. Корран смотрел на братьев Дарклайтеров и испытывал горячее желание покачать головой. Если б у меня был брат, и он бы со мной так обращался, то моя невестка очень скоро бы стала вдовой. Ответы Йюлы были вежливы и почему-то гораздо больше кололи Хуффа, чем открытая неприязнь.
Мать Гэвина, Силия, могла бы быть сестрой-близняшкой Ланаль Дарклайтер. В каждом вопросе и замечании звучала тревога за сына, хотя заплакала она раз или два. На ее лице Корран видел знакомое выражение — так смотрела на него мать в день выпуска из академии. Гордость и страх, грезы и ночной кошмар, и никто не знает, что из них возьмет верх.
В центре внимания, разумеется, оказался Гэвин. Он порадовал домочадцев историей своих приключений, хотя Корран заметил, как тщательно Дарклайтер обходит тему ранения на Таласеа. Неудивительно, но, кажется, Йюла не упустил того, что сын что-то недоговаривает. Призрак Биггса не отпускал семью.
И они постоянно сравнивают двух кузенов. Никто не сомневался, что Биггс был героем, он погиб, дав шанс взорвать Звезду Смерти. Учитывая обстоятельства, его смерть не была неожиданной. Просто Гэвин оказался в не менее опасной ситуации — и выжил. Похоже, его родители считали, что поэтому их сын лучше, чем Биггс, а в Хуффе прорастали семена сомнения. Может, его сын не так уж велик?
Корран был единственным ребенком в семье, подобные отношения его удивляли. Он смотрел на Дарклайтеров как в окно, раскрытое в доселе неизвестный мир. Здесь было так много детей, что сама мысль, будто игрушка может принадлежать кому-то одному, казалась нелепой. Младшие считали старших чем-то вроде подменных родителей и бесстрашно залезали к ним на колени, не спрашивая разрешения и не прося о помощи.
Корран даже перепугался. Во-первых, на его взгляд, в доме царила невероятная неразбериха и хаос, а во-вторых, дети без колебаний взвалили на него груз ответственности. Никто из Дарклайтеров не возражал, чтобы дети, пока они не становятся чрезмерно назойливыми или невежливыми, играли с гостями, а для Хорна это значило, что он отвечает за всю эту суету вокруг. Дружелюбие многочисленного семейства притягивало его, вот только Корран не был уверен, что готов войти в эту семью.
Посреди общего праздника Миракс и Бустер организовали свою частную вечеринку. Негромкие, приглушенные разговоры, легкость, с которой они обращались друг с другом, напомнили Коррану его собственные отношения с отцом. Хэл Хорн был сыну другом и поверенным в личных делах. Корран всегда воспринимал дом как место, где не надо ничего скрывать, где можно спросить совет без опасения стать посмешищем. Они с отцом спорили много раз, не соглашались друг с другом, но то, что объединяло их, было сильнее раздоров.
Несмотря на всеобщие усилия втянуть Коррана в домашнюю круговерть, Хорн все больше отдалялся от всех — по мере того как верх брала меланхолия. Вернулась тоска по отцу, боль при воспоминании о его смерти. Слишком просто было вообразить, как отец сидит вместе со всеми за ужином, как смеется шуткам Йюлы Дарклайтера, как сквозь опущенные ресницы наблюдает за реакцией слушателей на истории, которые он мастер был рассказывать. Они бы его полюбили. И он бы их полюбил, я-то знаю.
Было жарко, но Корран вздрогнул, словно от холода. Словно кто-то с размаху всадил в него нож. А потом провернул. Дружелюбие и откровенность… мда. Хэл Хорн ни словом не намекнул о собственном отце, магистре Ордена Нейе Халкионе. Может быть, хотел уберечь. Он же гордился им. Когда я сказал, что у меня «предчувствия», он ответил: просто следуй им. Он знал, откуда они и что они значат; просыпалось мое — наше с ним — наследие. Это был его способ показать свою гордость за деда. Наверное, отцу было больно молчать. Может, он собирался рассказать позже, когда повстанцы разберутся с Империей, но до этого он не дожил…
