Он протянул мне руку, и я пожал ладонь, отвечая на приветствие.
— Простите, я только вернулся из Содружества Британской короны, — продолжил Добрынин. — Пришлось бросить Елизаветинский Университет, в который меня устроил отец. Какие-то государевы дела. Так что придется обучаться в Академии. Кстати, Святогорова, ты же тоже должна учиться со мной? Твой отец вроде бы работал в….
Анастасия покачала головой:
— Нет. На факультет синода был зачислен брат.
Девушка кивнула в мою сторону. Василий усмехнулся и покровительственно хлопнул меня по плечу:
— Значит, будем учиться вместе.
— Кстати, позвольте полюбопытствовать, — девушка, которая до этого рассматривала меня с откровенным интересом, решила вмешаться в разговор. — Как Павлу Святогорову удавалось скрывать такого симпатичного сына? Вы тоже учились за границей.
Анастасия посмотрела на меня с надеждой. Словно пытаясь сказать: “Просто согласись, дурак”. Но…
Очень скоро вскроется правда. И если я сейчас совру — ко мне появятся серьезные вопросы. Которые могут привести к дуэли. Поэтому я ответил честно:
— Нет. Я обучался в Царскосельском приюте для бастардов.
Лица Добрыниных мигом скривились. И как мне показалось, парню очень захотелось вытереть правую ладонь о карман брюк.
— Вам повезло, Никита… — кисло протянула Татьяна. — Не каждому в жизни выпадает шанс стать частью Семьи.
Она словно намеренно не произнесла моего отчества. Что считалось признаком дурного тона. Будто бы я был простолюдин. Но я сделал вид, что не заметил “оговорки”.
— Я не выбирал этой судьбы, — ответил просто.
— Ладно, нам пора, — Анастасия ухватила меня под руку, и потащила к выходу.
Глава 6 Прием
Всю обратную дорогу, сестра не произнесла ни слова. Я же не хотел начинать разговор. Уж больно злой было лицо Анастасии.
— Домой, — приказала она водителю и тот не вздумал ничего уточнять.
Девушка даже не стала дожидаться, когда Матвей, который встречал нас у машины, откроет дверь. И едва авто остановилось у крыльца, девушка сама выскочила наружу. И почти бегом бросилась к входу.
Дворецкий только провожал ее удивленным взглядом:
— Что случилось с княгиней? — осмелился уточнить он.
— Небольшая накладка во время покупки одежды.
Матвей оценивающе посмотрел на меня:
— Костюм, к слову, вам очень идет. Мануфактура братьев Рукавишниковых?
Я кивнул:
— В магазине нам довелось встретиться с Добрыниными. И, как оказалось, они не очень жалуют бастардов.
— Как и их отец, — дворецкий потемнел лицом. — Старые семьи всегда ратовали за чистоту крови.
Я только пожал плечами. Никогда не видел разницы между аристократами, бастардами и простолюдинами. Кровь во всех одинакового цвета. В этом мне довелось убедиться еще в приюте.
Дворецкий тем временем забрал из моих рук пакет с логотипом мануфактуры, в который я сложил свои вещи.
— Могу я полюбопытствовать…
— Мой старый костюм, — ответил я.
Дворецкий кивнул и махнул рукой парню, который стоял на крыльце.
— Митя, будь добр, отдай эту ветошь в Фонд нуждающихся, — попросил он, передавая пакет. — Уж простите, князь, но от этого костюма за версту разит приютской робой. Негоже представителю старой семьи…
Я только рукой махнул: мол, делайте что хотите. И Митя тут же забрал пакет и исчез:
— Как оказалось, эти самые семьи не торопятся принимать меня в свои ряды, — протянул я.
— Со временем все встанет на места, — успокоил меня дворецкий и философски добавил, — не зря в народе говорят, что кровь не водица. И ваша себя еще покажет.
Он вынул карманные часы и посмотрел на циферблат:
— Официальную часть приема Муромцевой вы пропустите. Анастасия Павловна наверняка не захочет выйти в свет в наряде, который уже видели другие гости.
Мы оба понимали, что причина вовсе не в этом. Сводная сестра была в ярости, ей нужно прийти в себя и выгнать из зрачков светлый оттенок моей силы.
— Осталось еще много времени. Мы еще успеем провести его с пользой. Как насчет урока этикета?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Это был не вопрос и мне оставалось лишь кивнуть и направится в гостиную.
* * *
Занятия пролетели, как всегда, незаметно.
— Ну все, — Матвей посмотрел на часы и убрал их в карман. — Занятие окончено. Желаю вам хорошо провести время на приеме. Вы уже привыкли к костюму?
— Да, — рассеянно ответил я. — Сегодня еще ехать в гости к Муромцевым.
Дворецкий вышел за дверь. Я же встал из кресла. Посмотрел на себя в узкое зеркало, висящее на стене напротив входа. По старой привычке подмигнул отражению наудачу, и вышел за дверь.
Анастасия уже ждала меня в холле. Заметив меня, она недовольно поджала губы и нехотя кивнула.
Невольно залюбовался ее новым нарядом. Это платье было красным, словно она намеревалась обратить на себя внимание всех, кто обладал зрением. Покрой был весьма скромным, пока девушка не поворачивалась к зрителю спиной. Та была открыта почти до самой поясницы и полотна ткани были стянуты тонкими цепочками, покрытыми переливающимися камнями.
Я подошел к ней, подал руку.
— Выглядишь великолепно.
Сестра удивленно на меня покосилась, но помощь приняла.
— Едем. Только постарайся меня не опозорить, — не поворачиваясь, процедила она.
— Едем? — переспросил я. — Особняк Муромцевых в двух кварталах.
Анастасия остановилась у двери. Обернулась, удивленно посмотрела на меня:
— Истинные аристократы не ходят в гости пешком. Даже если нужно пройти два дома. Это считается признаком дурного тона и плебейской натуры.
Дворецкий услужливо открыл дверь, выпуская нас из дома.
Машина уже стояла у крыльца. Черная “Победа 1967”, с которой мезоамериканцы скопировали свою “Шевроле-Импала”. Реплика так и не нашла любви у американцев.
Я бы предпочел ехать на “Консуле”, но на нем мы сегодня уже ездили в магазин. А появляться два раза за день на одной и той же машине наверняка также считалось признаком дурного тона. Уточнять это у сестры я не стал. Не хватало еще сильнее разозлить фурию.
Водитель уже ожидал нас у автомобиля. Открыл дверь, помогая нам сесть. А затем машина тронулась, выезжая с территории особняка.
— Урожденная Федорова и княжна Святогорова едет на прием к бастарду… с бастардом, — пробормотала сестра, глядя в окно. — Хорошо, что маменька этого не видит. За такое меня бы точно лишили наследства.
— Не понимаю, в чем разница, бастард ты или аристократ, — пожал плечами я. — Сила у всех одинаковая.
Анастасия повернулась ко мне:
— Ты серьезно? — скривившись, уточнила она.
Я кивнул:
— Ну да.
Девушка какое-то время помолчала. Затем ответила:
— Бастарды всегда несут плебейские корни. Истинные аристократы никогда не будут считать наполовину простолюдинов равными себе. У каждой семьи, даже самой молодой, есть история. Я молчу про нас, где в каждом поколении рождалась легенда, которая прославила свое имя и имя семьи в веках. А у бастардов какая история?
— Ну, мой отец был урожденным Святогоровым, — не согласился я. — Значит, я тоже часть семьи.
— Ага, — холодно усмехнулась Анастасия. — Нежеланный ребенок, которого оставили в приюте. У каждого аристократа по два десятка потомков. Но только те, кто был рожден в браке, получать фамилию. Остальным ничего не светит.
— Некоторые бастарды становятся купцами или покупают титул.
Сестра фыркнула:
— Таким дворянам никто не подаст руки в приличном обществе. “Заводные” это…. недоразумение. Бастарды ненавидят их за то, что они называют себя дворянами, а аристократы презирают за происхождение.
— Но дела с такими дворяне иметь все же будут.
— Если у них нет покровителя, чтобы защитить титул и капитал. Деньги, братец, это деньги. Они вне сословий.
Я только головой покачал. Когда дело касалось денег, снобизм аристократии бесследно испарялся. Вот тебе и нравы.
