Глянув в небо, девушка ощутила озноб. Она пересекла стоянку, направляясь к своему дому, находящемуся в сотне ярдов.
Среди множества трейлеров и лодок на тележках прямо возле ее двери припарковался коричневый фургон. Она обратила на него внимание потому, что он напоминал будку для перевозки посылок, с которой обычно прибывали подарки от матери. Она на ходу бросила взгляд на яркий фонарь. Это был включенный торшер с большим абажуром. Под ним стояло старое кресло с красной в цветочек обивкой. Эти два предмета явно предназначались для гостиной. Кэтрин Бэйкер Мартин, окинув взглядом вещи, подбежала к двери.
Всегда кто-то переезжает. Въезжает. Уезжает.
В Стоунхинд-вилледж постоянно все в движении. На окне ее квартиры шевельнулась штора, и она увидела на подоконнике своего кота — он выгнул спину и терся спиной о стекло.
Она достала ключ, но, прежде чем вставить его в замок, оглянулась. Из фургона выпрыгнул человек. При свете лампы девушка увидела, что одна рука его была в гипсе и висела на перевязи. Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь.
Выглянув через минуту на улицу, Кэтрин Бэйкер Мартин увидела, как мужчина пытается втолкнуть в кузов кресло. Поддерживая коленом, он пытался здоровой рукой затолкнуть кресло внутрь, не удержал, и груз упал на асфальт. Мужчина поставил кресло на ножки, вытер грязь с ситцевой обивки. Кэтрин вышла на улицу.
— Я помогу. — Она искренне хотела помочь человеку.
— Да что вы? Спасибо. — Голос человека был странно напряжен, по акценту она поняла, что он не местный.
Лампа на тротуаре освещала его лицо снизу, искажая черты. Фигуру рассмотреть ей удалось лучше. На нем были брюки цвета хаки в обтяжку и замшевая куртка, расстегнутая настолько, что виднелась грудь в веснушках. Подбородок и щеки были лишены даже намека на растительность и напоминали женские.
В тени отбрасываемого лампой света отчетливо поблескивали глаза. Кэтрин почувствовала на себе его взгляд. Мужчины частенько любовались ее крупным телом. Одни могли скрыть это, другие нет.
— Хорошо, — медленно проговорил он. От человека исходил неприятный запах. Кроме того, она с отвращением заметила на плечах под рукавами волосы — завитки кудрей.
Затолкнуть кресло в фургон оказалось несложно.
— Помогите сдвинуть его к переднему борту. — Он заскочил в кузов, с шумом отодвинул что-то в сторону. Они подтолкнули кресло к самым сиденьям.
— У вас четырнадцатый? — спросил он.
— Что?
— Подайте вон ту веревку, прямо под вашими ногами.
Когда Кэтрин наклонилась, он сильно ударил ее по затылку рукой в гипсе. Она в испуге закрыла голову руками, но последовал еще удар. Удары сыпались один за другим, пока она не упала рядом с креслом.
Мужчина секунду наблюдал за ней, затем стянул с руки гипс, занес в фургон лампу и закрыл заднюю дверцу. Потом отогнул воротник на кофте девушки и, подсвечивая фонарем, прочитал на этикетке размер.
— Хорошо, — вымолвил он.
Он разрезал кофту на спине, хирургическими ножницами стянул ее, связал девушке руки и перевернул ее на спину.
Бюстгальтер она не носила. Он пощупал пальцами полные груди, прикинул их вес, оценил упругость.
— Хорошо, — снова пробормотал он.
На левой груди оказался розовый след от страстного поцелуя. Он придавил пальцем засос и удовлетворенно кивнул, когда тот под легким нажимом исчез. Затем перевернул девушку и осмотрел ее голову, раздвигая густые волосы. Жесткий гипс не поранил кожу.
Двумя пальцами он нащупал на шее пульс и ощутил его биение.
— Хорошо-о-о, — сказал он.
Дорога до его двухэтажного дома предстояла довольно долгая, поэтому он решил не развязывать ей руки.
С подоконника комнаты Кэтрин кот наблюдал, как фургон отъезжает все дальше, как постепенно сливаются в одну точку задние габаритные огни.
Где-то в комнате позвонил телефон.
В темноте сверкнул огонек — сработал автоответчик. Звонила мать Кэтрин, сенатор штата Теннеси.
Глава четырнадцатая
В восьмидесятые годы, прозванные золотым веком терроризма, происходили похищения детей членов американского Конгресса с целью получения выкупа.
В 2.45 утра специальный агент подразделения ФБР в Мемфисе доложил в Вашингтон об исчезновении единственной дочери сенатора Рут Мартин.
В 3.00 утра два фургона без опознавательных знаков выехали из гаража вашингтонского отдела. Один направился к зданию Сената, где техники установили специальные записывающие и кодирующие устройства в кабинете сенатора Мартин, к таким же устройствам были подключены ближайшие телефоны-автоматы.
Второй автомобиль, оснащенный всей необходимой для наблюдения аппаратурой, остановился на Вирджиния-авеню, неподалеку от дома сенатора.
Двое из находившихся в фургоне подключили записывающее устройство к домашнему телефону миссис Мартин.
У всех теплилась надежда, что ловкое похищение Кэтрин Бэйкер Мартин было произведено с единственной целью — получения выкупа. Такая возможность давала надежду на то, что девушка останется в живых. Никто не решался даже намекнуть на худшее. Затем перед самым рассветом патрульный в Мемфисе, разбираясь с бродягами на Уинчестер-авеню, остановил пожилого мужчину, собиравшего алюминиевые банки и другой хлам на дороге. На его тележке была обнаружена женская кофта с застежками спереди, но, подобно одеяниям покойников, разрезанная сзади. Отметка прачечной на кофте говорила о том, что она принадлежала Кэтрин Бэйкер Мартин.
В 6.30 утра Джек Крофорд мчался из Арлингтона в южном направлении, когда телефон подал резкий сигнал.
— «Девять-тридцать-четыре-сорок» слушает.
— «Сорокового» вызывает «Альфа-четыре». Крофорд нашел широкую обочину, притормозил и остановился, чтобы все внимание уделить разговору.
«Альфа-4» — это был пароль директора ФБР.
— Джек, вы уже знаете о Кэтрин Мартин?
— Ночной дежурный сообщил мне.
— Тогда вам известно и о кофте. Говорите.
— Местная полиция сразу подняла тревогу по поводу похищения, — начал Крофорд. — Я бы не очень хотел этого и поэтому сразу взял под контроль телефоны. Хоть кофта и разрезана сзади, мы не можем утверждать с уверенностью, что это Билл. Возможно, нас пугают и вскоре потребуют выкуп. Кто занимается розыском в Теннеси, мы или они?
— Они. Государственная полиция. Работают неплохо. Из Белого дома звонил Фил Адлер. Он сообщил о «большой заинтересованности» Президента. Мы можем отличиться, Джек.
— Я тоже подумал об этом. А где сама сенатор?
— Находится на пути в Мемфис. Она достала меня дома минуту назад. Можете себе представить.
— Да. — Крофорд помнил сенатора Мартин по бюджетным слушаниям.
— Она навалится на нас всем своим весом.
— Ее можно понять.
— Конечно, — ответил директор. — Я объяснил ей, что мы стараемся, как обычно, изо всех сил.
— Хорошо. Наша сенатор — человек суровый, Томми. Если она останется недовольна, полетят головы…
— Знаю. Держите меня в курсе. Джек, сколько у нас в запасе дней при благоприятном стечении обстоятельств? Шесть или семь?
— Не знаю. Если он запаникует, узнав, с кем связался, то может сразу же ее прикончить и выбросить в воду.
— Где вы сейчас?
— В двух милях от Куантико.
Крофорд положил трубку и выехал на шоссе.
Глава пятнадцатая
По телевидению шла прямая передача, в которой участвовали Питер Дженнингс и сенатор Рут Мартин.
Высокая женщина с волевым, но простоватым лицом стояла в комнате своего единственного ребенка.
— Я обращаюсь к вам, человеку, который спрятал мою дочь, — подходя ближе к телекамере, заговорила она таким голосом, каким не говорила еще никогда. — У вас найдутся силы отпустить ее, не причинив ей вреда. Ее зовут Кэтрин. Это очень нежный и послушный ребенок. Пожалуйста, отпустите ее, пожалуйста, не делайте ей ничего плохого. Все в ваших руках. Вся сила и власть на вашей стороне. Я знаю, вы способны любить и страдать. Только вы способны защитить ее от зла. Сейчас у вас есть великолепная возможность доказать всему миру свою доброту, показать, что вы способны обращаться с людьми лучше, чем этот жестокий мир обращается с вами. Ее имя Кэтрин.
Глаза сенатора Мартин исчезли с экрана, и на нем появились кадры любительского фильма, где ребенок, учащийся ходить, сжимает ручонками гриву огромного колли.
Голос сенатора Мартин продолжал за кадром:
— Это Кэтрин совсем маленькая. Отпустите ее. Отпустите ее, где бы она сейчас ни находилась, и вы можете рассчитывать на мою помощь и дружбу.
Дальше на экране замелькали фотографии. Кэтрин у румпеля на яхте в восемь лет. Судно стоит на берегу, и ее отец собственными руками красит борта.
Дальше шли две более поздние фотографии молодой девушки очень крупным планом.
