– Это моя сестра Кэти, – объявляет Беллс, побарабанив мне по плечу. – Я приехала в Лондон.
Он отвечает ей, что в Лондоне много интересного. Пока он говорит, я невольно думаю, что если бы он причесал волосы, снял очки и чуточку набрал вес, то был бы вполне привлекательным.
– Вы хотите кэшбэк? – спрашивает его кассирша.
– Нет, благодарю.
– Карта «Нектар» у вас есть?
Он роется в кармане и вытаскивает несколько карт. Отдав нужную девушке, он оглядывается и снова смотрит на меня. Странно, но мне кажется, будто мы с ним уже где-то встречались.
– Пока, – прощается он.
– Да, пока, – отвечаю я, все еще пытаясь соединить его лицо с каким-то именем.
– Пока-пока, – добавляет Беллс.
Мужчина снова оборачивается к нам.
– Кстати, мне на самом деле тридцать четыре! Просто мне трудно смириться с моим возрастом. – Я смеюсь, наблюдая как он уходит.
Беллс спрашивает и у кассирши, сколько ей лет. Пожалуй, это уместнее, чем интересоваться, сколько она весит, думаю я в отчаянии.
– Простите, что? – переспрашивает девушка.
Прежде чем Беллс успевает повторить вопрос, я снова приказываю ей не задавать вопросы незнакомым людям, особенно про их возраст.
– Лучше мы оплатим наши покупки и пойдем. Простите, – извиняюсь я перед кассиршей.
– Все нормально, – говорит она.
Я раздраженно толкаю тележку к выходу, резко прерывая Беллс, когда она нацеливается на кого-нибудь:
– Нет, не говори ничего!
– Нет!
– Даже не думай об этом!
– В машину!
Наконец я вставляю ключ в замок зажигания и с облегчением перевожу дух.
Уф! Мы выбрались из «Сэйнсбери» целыми, никто нас не прогнал и не побил длинным черствым багетом.
– Это только первый день. Я справляюсь, я справляюсь, – бормочу я себе под нос.
С божьей помощью я продержусь эти две недели. В ближайшие четырнадцать дней мне придется забыть о своей независимости, верно?
11
1988
Мне тринадцать лет.
– Как ты встретилась с папой? – спросила я маму, когда мы ехали на машине. Она взяла нас с Беллс посмотреть, как папа проводит аукцион. Странно было видеть ее без обычного рабочего комбинезона. Теперь она была в зеленом платье, а волосы были заколоты ее любимым черепаховым гребнем. Чуть ли не впервые мы поехали куда-то все вместе. Поездка в Лондон! Обычно мы сидим дома. Моя лучшая подруга Эмма ездит иногда куда-нибудь, а мы все дни торчим дома.
– Ну, моя мама отдала мне картину, написанную под импрессионистов, и я отправилась в Сотбис – узнать, стоит ли она чего-то. Картина была для нас загадкой, потому что была без подписи, но походила на Писарро. Мне очень хотелось ее продать. – Мама покачала головой.
– И что же оказалось? Она что-то стоила?
– Бесплатного ужина, – засмеялась мама. – Я познакомилась с вашим папой, и он пригласил меня в ресторан. В тот самый момент, когда я его увидела, мне стало ясно, что он войдет в мою жизнь. Иногда такие вещи невозможно объяснить, просто чувствуешь, и все.
– Как любовь с первого взгляда? – спросила я.
– Да, пожалуй. Тогда он был ассистентом. И большим шутником. Тамошний эксперт мрачно объяснял мне, что моя картина, увы, не представляет ценности, а в это время ваш папа передразнивал его, стоя за его спиной. Он был невероятно привлекательный, просто неотразимый. Еще мне, помнится, бросился в глаза его большой нос. Ну это трудно не заметить, правда, девочки? Но это ничего, он хорошо сочетался с его длинным и худым лицом. А в его глазах было столько флирта… – Мама увлеклась воспоминаниями. – Стоило ему улыбнуться, и его глаза уже увлекали тебя. Вы поймете, что я имею в виду, когда повзрослеете. Я помню, как он дал мне свою визитную карточку. Кристофер Флетчер. «Марианна Флетчер», сказала я тогда себе.
– Ма, как грустно. – Я тяжело вздохнула. – Я не могу себе представить, что мне захочется выйти замуж за мальчиков из моей школы.
– Когда-нибудь с тобой тоже это случится. Ты не захочешь стать женой человека с фамилией Пратт, или Берк, или Фогсботтом.
Она была права. В моей школе была девочка по фамилии Смели, и каждое утро она боялась школьной переклички. Беллс засмеялась, а мне уже надоел этот разговор. Я отвернулась к окну.
В аукционном зале было темно, много народу; люди входили и выходили. Еще там был красный ковер. Рядом со мной сидел мужчина с огромными усами, он походил на моржа. Мама пожадничала и не купила мне каталог, и я незаметно заглядывала к Моржу. На каждой странице было нацарапано много звездочек возле цен.
За завтраком папа объяснил, как все происходит на аукционе. Устанавливаются оценочная стоимость и резервная цена, которая означает, что дешевле продать уже нельзя. Дожевывая последний кусок тоста, он добавил, что гордится тем, что его девочки сегодня приедут смотреть на него.
Морж покосился на меня; я выпрямилась в своем кресле. Он крутил в пальцах ручку и с любопытством поглядывал на меня.
– Вы хотите взглянуть? – спросил он с сильным акцентом. Он был французским моржом.
Я пылала восторгом. Вот когда ты идешь в кино, и весь зал ждет, когда начнется фильм. Вот так и тут – все ждали моего папу.
Наконец он вошел в аукционный зал в своих начищенных ботинках, аккуратном костюме и в галстуке. Это я выбрала ему утром такой галстук. Иногда он позволял мне это делать. Он носил очки в черной оправе, придававшие ему очень умный вид.
– Это мой папа, – громко прошептала я своему соседу-французу. Мне нравилось, что мой папа такой красивый.
– Добрый день, у нас сегодня много замечательных картин. Так что начнем. – Папа кашлянул. – Лот номер один. Эскиз женского лица, художник Матисс. Начальная цена двадцать пять тысяч фунтов. Кто начнет?..
Морж поднял кверху что-то похожее на лопатку для пинг-понга.
Внезапно торги пошли стремительно и яростно. Я с удивлением смотрела на Моржа, а он все поднимал и поднимал свою лопатку. Атмосфера накалялась. Мама сидела красная и все время пыталась остановить Беллс, чтобы она не тянула руку и не мешала торгам.
– Привет, па! – выкрикнула она.
Две старухи, сидевшие за нами, перешептывались.
– Зачем надо было приводить ребенка в такое место? Это просто смешно.
Я повернулась и смерила двух немолодых леди моим самым презрительным взглядом.
– Это мой папа! – уже кричала Беллс и махала ему.
Мама потянула меня за руку.
– Мы уходим, – пробормотала она. – Простите, – извинилась она перед человеком, сидевшим рядом с ней. Задвигались стулья, люди подгибали ноги, чтобы мы могли пройти. Я не хотела уходить. Я чувствовала устремленные на нас глаза. Сидевшие за нами старухи торжествовали и ворчали что-то про безмозглую мамашу. Я обернулась и показала им кукиш. Старухи охнули, а папа разочарованно посмотрел на меня.
Конец ознакомительного фрагмента.
