На самом деле, конечно, все не так просто, как изображает Сэм. И все же я никогда не чувствовала, что могу рассказать ему про мою семью, про то, как я практически перестала общаться с мамой после рождения Беллс и как страдала от этого. Впрочем, Сэм ничего и не спрашивал. Вот почему мне нравилось быть рядом с ним. Мне не нужно ничего ему объяснять. Я могу быть такой, какой мне хочется.
– Ешь. – Эмма подвигает ко мне тарелки с хумусом и питой. – Ты даже не притронулась ни к чему.
Я равнодушно смотрю на еду.
– Я не голодная. – Вместо этого я наливаю себе еще бокал вина.
– По-моему, ты слишком драматизируешь ситуацию, – произносит она. – Знаешь, ты не единственная, кто сталкивался с подобными вещами. Мой отец вел себя точно так же с мамой.
– Неужели? – я удивляюсь.
– Да, – кивает Эмма. – Он не знакомил ее со своим братом. Ты помнишь дядю Спенсера? У него были большие уши, он скверно играл на пианино, гонял на мотоцикле и носил нелепые коричневые рубашки и бордовые галстуки.
– Конечно, помню, – улыбаюсь я. – Он мог сказать тебе по дате рождения, в какой день недели ты родилась. Мне нравилась та игра. Я родилась в пятницу. Я всегда мечтала, чтобы он ошибся хотя бы на день, но он угадывал все без осечки. Еще помню, как он мучительно плохо играл «К Элизе». – Я усмехаюсь. – Особенно ясно это проявлялось на Рождество, когда добавлялись еще несколько гимнов. А гимн «Слушайте! Ангелы поют» был вообще катастрофой.
– Точно. – Эмма смеется. – Он удивительный, но живет на другой планете. Папа боялся, что мама отменит помолвку, если его увидит. Поэтому он проявлял изворотливость и устраивал так, чтобы мамины визиты никогда не совпадали с приездом дяди Спенсера. Родители крутили любовь восемь месяцев, были помолвлены, и мама встретилась с дядей Спенсером впервые в день свадьбы.
– И он был в каком-нибудь из своих нелепых костюмов? – На какой-то миг я забываю свою собственную дилемму и наслаждаюсь миром дяди Спенсера.
– Нет, еще хуже, он примчался на своем мотоцикле в черной рубашке с золотым тигром. – Она морщит нос. – Тотальная нелепость, но она никого не удивила.
– Ну вот! – Я еще подливаю себе вина. – Значит, твой папа понял бы меня. Вот и тебе надо понять.
– Я понимаю, понимаю. Но я спросила у мамы, была бы для нее разница, если бы она встретила дядю Спенсера до свадьбы, и она ответила, что нет. К тому времени она уже сделала свой выбор. Она все равно вышла бы за папу. А он, дурачок, зря волновался. Мама обожала дядю Спенсера. И все мы тоже. Он клевый. А вот его сестру Эстер она считала скучной и ограниченной.
– Эмс, я поняла, что ты имеешь в виду. Мне просто кажется, что Сэм должен серьезно, именно серьезно, – для убедительности я округляю глаза, – полюбить меня, прежде чем я познакомлю его с Беллс. Мы вместе всего девять месяцев, и они были фантастически хорошими. Я счастлива. И не хочу рисковать. Я боюсь, что Беллс встретит его и врежет ему по яйцам.
Лицо Эммы расплывается в улыбке.
– Но ведь она больше так не делает, верно?
В школьные годы мы с Эммой встречались с мальчишками во время ланча и неуклюже целовались с ними за школьной оградой. Помню, мне нравились два мальчика, Тоби и Бен, и я не могла выбрать, кому из них отдать предпочтение. Тогда я решила подвергнуть их «тесту Беллс». До этого с Беллс встречались другие мальчишки и в десяти случаях из десяти покидали наш дом с клятвенным обещанием никогда сюда не возвращаться. Поначалу я была просто убита этим, но потом решила повернуть ситуацию вспять. Ведь должен же найтись мальчишка, который пройдет это испытание!
Первым я пригласила домой Тоби и наблюдала, как Беллс налетела на него и ударила в пах. Вы спросите, в чем тут юмор. Мне было забавно наблюдать за его реакцией. Когда Беллс двинула Тоби, я видела, как он сморщился от боли и схватился за яйца. Но тут же сделал вид, что ничего не произошло, и спросил у меня, угощу ли я его чаем. Беллс завыла от смеха, и Тоби сообщил тогда, что он совсем забыл, что его мама велела ему вернуться домой к чаю.
Бен действовал по-другому. Он перехватил атаку Беллс и остановил ее. Ей это понравилось, и она потом часто спрашивала, когда он придет снова. И Бен действительно приходил! Он, по крайней мере, оказался на высоте. Неужели я боюсь, что Сэм проявит слабость?
– Ладно тебе, брось! Тогда нам было сколько? Четырнадцать? Пятнадцать? – усмехается Эмма.
– И мы вспоминаем о Тоби, уроде, который носил узкие кожаные пиджаки и делал вид, что сидит в «Гриз», и о Бене, рисовавшем фаллосы на коробках карандашей. Какая потеря! – смеюсь я.
– Белл оказала тебе добрую услугу.
– Знаю, – соглашаюсь я. – Но Эмма, речь идет о целых двух неделях. Не о нескольких днях на выходные, а о двух неделях.
Эмма качает головой.
– Кэти, это смешно. Беллс твоя сестра, хотя и своеобразная, но что с того? Ей хочется, чтобы ты была частью ее жизни. Это тебя так пугает? Вот сегодня вечером у меня на приеме была юная девушка из распавшейся семьи, с суицидальными… – Эмма резко замолкает, ведь информация о пациентах строго конфиденциальна. – Постарайся взглянуть на все объективно.
Официант уносит наши тарелки.
– Ты права. – Я пристыженно опускаю голову. – Прости, Эмма, у тебя на работе иногда бывают тяжелые моменты.
Она пожимает плечами.
– Беллс как-то живет с этим. Чего и тебе желаю. Когда ты видела ее в последний раз? Не мимоходом, а нормально?
– На прошлое Рождество. Я на два дня приезжала домой.
– Заранее никогда не угадаешь. Возможно, тебе понравится ее общество. Ситуация часто испытывает нас, – продолжает Эмма. – Жизнь всегда полна неожиданностей и никогда не бывает ровной.
После этих ее слов мне хочется спросить Эмму: «А какие испытания были у тебя?» Жизнь Эммы проходила гладко. Она ладила со своей семьей, брат был ее лучшим другом, в родителях она души не чаяла, Джонни ее обожал, они были созданы друг для друга, и теперь на ее пальце сверкал огромный бриллиант.
– Кэти, ты редко видишься с мамой. Когда-нибудь ты, возможно, пожалеешь об этом. – Эмма замолкает, ожидая моего ответа. – Что-то не так? Может, там дело в чем-то другом? – начинает допытываться она.
Я рассказываю Эмме о моей беседе с папой.
– Все слишком внезапно, вот и все. Не утаивает ли он от меня что-нибудь?
– Твой папа не станет тебе лгать, – убежденно заявляет Эмма. – Послушай, мне кажется, что они лишь хотят от тебя, чтобы ты больше общалась с Беллс.
– Мама даже не позвонила мне, не поинтересовалась, как прошло мое шоу, – вздыхаю я.
– Допустим, что она вообще не знала о нем. Ты пригласила ее? – Эмма явно начинает терять терпение.
– Ну-у… нет. Да ладно. – Я машу рукой. – Я все понимаю. Мне почти тридцать, не шестнадцать. У меня вообще не должно быть таких проблем. – Я откидываюсь на спинку стула и стараюсь расслабиться. – Надо было сразу сказать Сэму про Беллс; тогда все было бы намного проще.
– Скажи ему, что к тебе приедет сестра. Опиши ее, чтобы он не был слишком удивлен, и я ручаюсь, что все будет нормально.
– Но…
– Никаких но.
– Да, но что, если…
– Никаких но. Да, конечно, мне легко тут сидеть и давать тебе советы. – Она словно прочитала мои мысли. – Но ты скажи Сэму прямо сегодня. Больше не откладывай. Он не злодей, не чудовище. Он твой бойфренд. Я говорю Джонни все; он обидится, если я что-то утаю от него. Разве мы не ждем от наших мужчин поддержки? Разве не ради этого стремимся к прочным отношениям?
– Да.
– Вот и скажи ему, – уверяет она. – Что ты теряешь?
5
1982
– Кэти, – строго сказал папа, – не огорчай маму.
Я не удержалась. Я еще раз заглянула в кроватку.
– Почему она такая? – Я повернулась к маме и папе. – Почему у моей сестры нет носа? Почему у нее дырка между носом и губой?
Мама уже плакала, а папа сел возле нее на корточки и ласково гладил ее руку.
– Почему она такая… странная? – снова спросила я. Больше я не заглядывала в кроватку. Мне было страшно.
– Кэти, – начал папа, – вот такой она родилась. К сожалению, не всем детям везет, не все рождаются здоровыми.
– Почему?
Папа снял очки и вытер глаза.
– Потому. Теперь мы должны помочь ей. Мы покажем твою сестренку доктору, и он исправит ей лицо. Все будет хорошо. Мы…
– Перестань! – зарыдала мама. – Ничего не будет хорошо. Как мы справимся?
– У нас все получится. Мы приложим все силы, – заверил ее папа. – Кэти поможет нам, правда, дочка? – Он взглянул на меня, словно говоря: «Не стой так, подойди и обними маму».
Может, это имела в виду тетя Агнес, когда говорила о храбрости? Я подошла к маме и обхватила ее руками.
Приехал доктор. Я стояла на кухне за дверью и подслушивала.
– У нас великолепная команда специалистов по челюстно-лицевым проблемам. У них очень большой опыт в лечении детей с врожденной расщелиной нёба или губы, – говорил доктор. – Такая проблема бывает у каждого семисотого новорожденного. Мы также обратимся за консультацией к пластическому хирургу и с его помощью проведем восстановительные хирургические процедуры. После серии операций мы восстановим губу и нёбо вашей дочери.
