Он негромко рассмеялся:
– Нет-нет, успокойся. Я в тебя не влюблен. Я вообще никогда не влюбляюсь. Инстинкт самосохранения.
Несколько минут протекли в безмолвии. Было слышно, как в гостиной работает телевизор. Джемма смотрела какой-то полицейский боевик. Венсан окончательно закрыл глаза и казался спящим. Его правая рука, мускулистая и тонкая в запястье, безвольно свисала вдоль спинки стула. Выступающая круглая косточка, узкая ладонь, длинные пальцы... и темное пятнышко на смуглой коже в том месте, куда Джемма ткнула горящей сигаретой.
Воспоминания об этом вызвали у Лизы непонятное ожесточение. Правильно, так и надо, и нечего рассуждать тут о боге и чувствах... Кто он такой, в самом деле? Глянцевый красавчик. Достаточно начитанный, чтобы вести всякие умные беседы. Тактичный, чистоплотный. Немного развратный – но и это скорее достоинство, чем недостаток... М-да, опорочить его даже в собственных глазах оказалось не так-то просто.
– Я спросила про амулет, – заговорила она после паузы. – А ты ушел от ответа.
– Что? – Венсан шевельнулся, расправляя затекшие плечи. – Ах да, амулет...
Лиза повторила вопрос:
– Ты носишь его просто для красоты или исповедуешь какой-то экзотический культ?
– Культ? О господи, нет. – Он все-таки соизволил проснуться. – Я ношу этот амулет, потому что он мне нравится. Такое объяснение тебя устраивает? К тому же это подарок. – Он снял ноги с перил и выпрямился на стуле, устремив на Лизу насмешливый взгляд. – Да-да, никакой мистики, мне его просто подарили.
– Женщина?
– Девушка. Моя юношеская le grand amour [29] . Ее отец коллекционировал такие штуки, и она выпросила одну для меня. К тому времени я уже полгода ходил в женихах, дело считалось решенным, поэтому никто не предполагал, что бесценный артефакт уплывет из семьи.
– Почему же все разладилось?
Задавая вопрос, Лиза непроизвольно бросила взгляд в сторону гостиной, словно извиняясь перед ничего не подозревающей Джеммой за свое неуместное любопытство, фактически вынуждающее Венсана к столь же неуместной откровенности. Забавно, что и Венсан сделал то же самое. Как будто Джемма была стражем и тюремщиком их преступного прошлого, которое при каждом удобном случае норовило вырваться на свободу.
– Они оказались ревностными католиками. Вся семейка, включая прапрабабушку, прикованную к инвалидному креслу.
– А ты об этом не знал?
– Знал. Но не считал это серьезным препятствием – пока они не потребовали того же от меня.
– О! – сочувственно промолвила Лиза.
Венсан вяло усмехнулся:
– Да уж, приятного мало. Они чуть не довели меня до истерики. Но самое ужасное, что и Жозе, которая до этого не обнаруживала никаких признаков помешательства, неожиданно присоединилась к общему хору.
– И ты сбежал.
– Ничего подобного, – негодующе возразил Венсан. – Я просто заявил, что это невозможно. Тогда они заставили Жозе расторгнуть помолвку.
– А выйти замуж без родительского благословения ей было слабо?
Он ответил не сразу:
– Видишь ли, у ее родителей всегда были деньги. А я, хоть и располагал кое-какими средствами, без их помощи все равно не смог бы дать ей то, к чему она привыкла.
– Понятно, – пробормотала Лиза. – А она не потребовала назад свой подарок?
– Потребовала.
– Но ты...
– Но я не отдал.
Лиза придвинулась к нему вместе со стулом, протянула руку и положила на ладонь молочно-белый овальный камешек с изображением коронованного змея.
– Так, значит, эта гемма подлинная? И она стоит денег?
– Вроде того.
Некоторое время она размышляла. Задать вопрос или не задать? Ладно, навряд ли это что-нибудь изменит.
– А почему ты не захотел стать католиком?
– Ну, поскольку до знакомства с Жозе я спокойно без этого обходился, что-то подсказывало мне, что смогу обходиться и впредь.
– То есть в принципе ты ничего против католиков не имеешь?
– Ничего. Я же сказал. Я и против православных ничего не имею. И против иудеев, и протестантов, и мусульман, и парсов, и Свидетелей Иеговы, и приверженцев культа Ктулху... до тех пор, пока они не начинают свои игры в спасение за–блудших душ.
– Правда? Значит ли это, что сам ты не мусульманин, не иудей, не парс, не Свидетель Иеговы...
– ...и не приверженец культа Ктулху, – закончил он со снисходительной улыбкой. – Ты правильно поняла, дорогая. И кто сказал, что все блондинки – дуры?
Лиза поджала губы.
– Судя по интонациям твоего голоса, ты считаешь все религии одинаково бесполезными.
– Бесполезными? О нет, они в высшей степени полезны. Можно еще из Юнга? Великие религии являются психотерапевтическими системами, дающими опору для тех, кто не может стоять самостоятельно, а таких людей подавляющее большинство [30] .
И тут до нее дошло.
– Так ты из тех, кто может стоять самостоятельно.
– Я из тех, кто учится стоять самостоятельно, – поправил Венсан. – И по-моему, это главное. Падать... подниматься... – свои слова он сопровождал жестами, – никогда не оставлять попыток.
Разговор становился каким-то бредовым. Неестественные реакции, притянутые за уши аргументы... Интересно, так всегда бывает, когда подолгу говоришь с иностранцем?
И все же его слова вызвали у нее некое смутное беспокойство. Человек, избегающий проторенных дорог, способен на многое. Он непредсказуем и в своих действиях, как правило, руководствуется не принципом, а прихотью.
– Ты отказался пожертвовать своими амбициями ради любви, – произнесла она чуть резче, чем собиралась. – Мог бы просто притвориться. Тысячи людей называют себя католиками, переступая порог церкви не больше четырех раз за всю жизнь: во время крещения, конфирмации, венчания и похорон. А некоторые умудряются обойтись и без венчания.
– На похороны же им по большому счету наплевать, – подхватил Венсан. И мягко улыбнулся, глядя на Лизу, как на неразумного ребенка. – Нет, кажется, ты все-таки не поняла.
– А ты? Ты уверен, что понял этих людей? Быть может, если бы ты внимательно слушал, им удалось бы кое-что тебе объяснить.
– Я слушал внимательно – пока мне не надоело ходить по кругу. Видишь ли, ma petite, никто не способен доказать бесспорность своей идеи. Он может лишь отстаивать ее, и по этой причине примирение между различными суждениями невозможно. То же христианство, религия братской любви, веками разыгрывает перед нами прискорбный спектакль с участием многочисленных расколов, причем каждая группировка усердно и безнадежно настаивает на своей собственной правде.
– Но христианская религия – это не только расколы и распри. В ней есть много всякого разного. Все эти прекрасные ритуалы, имеющие глубокий смысл...
– Да, ритуалы. И их история уходит довольно далеко – гораздо дальше начала христианства. Так, например, Тело Христово, важнейший атрибут мессы, принадлежит культу Митры. В этом древнем культе использовался хлеб с оттиснутым на нем крестом, который делился на четыре части. Хлеб, колокольчики, крестильная вода – все это определенно до–христианское. Что же касается ритуала освящения воды и превращения ее в aqua permanens , «вечную воду», то это уже алхимическое понятие, гораздо более древнее, чем его христианский аналог. И когда ты наблюдаешь benedictio fontis , «действительное приготовление воды», то сознаешь, что это алхимическая процедура и существует текст первого века, текст псевдо-Демокрита, поясняющий, для чего делается подобное благословение.
– Чернокнижник, вот ты кто, – сказала Лиза, вставая.
Венсан удержал ее за руку. Тусклый свет садового фонаря и тени, лежащие в его глазницах и впадинах щек, придавали его облику нечто вампирское.
– Даже если и так, ты не вправе меня осуждать, потому что в глубине души ты такая же безбожница, как я.
Услышав эти слова, произнесенные зловещим шепотом, Лиза вздрогнула и попыталась высвободить свою руку, но это привело лишь к тому, что Венсан сжал ее еще крепче.
– Я не говорила «безбожник». Я сказала «чернокнижник». Это разные вещи.
– И одно не обязательно влечет за собой другое, ведь правда?
– Да.
Он отпустил ее и вновь откинулся на спинку стула. В его глазах дрожали искорки смеха.
– Ладно, иди. Иди к своей сестрице, которая в любом случае утешит тебя лучше, чем я.
– Ты не человек, – прошептала Лиза, дрожа неизвестно отчего. – Ты... ты ядовитая змея!
Глава 4
На этот раз телефон зазвонил среди ночи.
– Господи боже, – застонала, переворачиваясь на спину, Джемма. – Да выключи его наконец!..
Лиза дотянулась до тумбочки, в темноте нащупала трубку, уронила, выругалась вполголоса и, нагнувшись, принялась шарить руками по полу. Трезвон не прекращался.
– Ох!.. – Джемма села в постели. – Тебе помочь?
– Не надо. Я нашла.
