и на малыша, которого лишили сладкого. Очень трогательно… но только не для меня.
— Я сейчас выкину тебя из машины, — пригрозила я.
Эта жалкая угроза не произвела впечатления на Егора. Он натянул кепку, и только теперь я заметила, что его левая рука пряталась в кармане ветровки. Наверняка пряталась не просто так. Недаром же ощущение дула, упершегося мне в бок, до сих пор оставалось непередаваемо ярким и отчетливым.
— Извини, но мне ничего другого не остается, — с сожалением сказал мальчишка и выдернул ключи из замка зажигания.
В голове у меня помутилось от ужаса и внезапно накатившей паники. Руки и ноги мгновенно ослабли и стали ватными, язык присох к гортани, а пальцы заледенели.
— Что тебе надо? — едва шевеля языком, выговорила я.
— Не бойся, пожалуйста, вреда я тебе не причиню. И твоей машине тоже. Мне надо просто проехать по этому шоссе как можно дольше и, желательно, без приключений. И чтобы меня не заметили кое-какие нехорошие типы, ясно? Ты останешься цела и невредима, я тебе это гарантирую.
Говорил он успокаивающе, мягко, и очень хотелось поверить его словам… Но верилось с трудом. Ох, мамочка, кажется, я снова влипла…
Пока я судорожно размышляла, как поступить, Егор по-хозяйски схватил мою сумку и бесцеремонно порылся в ней, вытащив паспорт и права.
— Где карточка регистрации на машину? — спросил он, подняв на меня глаза.
— Зачем тебе?
— Где карточка? — повторил он с нажимом в голосе.
Кожаный футляр с документами перекочевал из моего кармана джинсов в карман ветровки Егора. Что дальше? Я боялась даже подумать об этом. Страх придавливал меня к земле, мешал дышать, толкался в висках упругим пульсом, затуманивал разум… Вот сейчас этот странный парень выкинет меня из машины без документов, без денег, в захолустье между Москвой и Питером… Да и пусть выкинет, лишь бы не убил!
— Слушай, чего ты так трясешься? — искренне удивился Егор. — Я же сказал: ничего с тобой не случится. Давай договоримся: ты сейчас не будешь шуметь и совершать необдуманные поступки. Просто полчасика посидишь в пассажирском кресле, а я поведу, о'кей?
Я не успела ничего сообразить. До меня вообще сейчас все доходило весьма и весьма медленно. И когда я просекла, что к чему, молодой черноглазый фараон уже выскочил из машины, в два прыжка обогнул ее и раскрыл дверцу с моей стороны.
— Ну, выходи?
Как кукла, набитая ватой, я безвольно вывалилась из машины в руки Егора. Стыдно признаться, но страх полностью парализовал меня: мозг отключился, тело было непослушным и словно чужим, и я ничуть не удивилась бы, выкинь Егор меня в кювет. Сделать это было проще простого — со мной сейчас справился бы даже новорожденный младенец. Но вместо того, чтобы придать мне ускорение и толкнуть вниз с обочины, он усадил меня на пассажирское место, а сам прыгнул за руль. Соображала я все еще плохо, но успела заметить огонек вожделения в его глазах, когда он прикоснулся к кожаной оплетке руля — прикоснулся так нежно и восхищенно, словно перед ним была прекрасная женщина. Потом надел кепку; куртку, напротив, стащил и, скомкав, запихнул ее куда-то под сиденье, бесцеремонно схватил солнечные очки, которые болтались у меня за воротником свитера — от этого движения я едва не отдала концы, решив, что он сейчас примется меня душить. В очках и кепке он сам на себя был не похож. Глянув в зеркало, Егор удовлетворенно хмыкнул и воткнул ключи в замок зажигания.
— Ну, с Богом?
— Что тебе от меня надо? — бессильно спросила я, стуча зубами. Меня колотила крупная дрожь, а руки так и ходили ходуном.
— Я же сказал, мы вместе немного прокатимся. Расслабься, все хорошо.
Этим заявлением он меня просто убил. Расслабься, это же надо!
— У тебя хотя бы водительские права есть?
— Нет у меня прав.
— Что? — вскрикнула я в паническом ужасе. Забыв о собственной участи, я представила, что будет, если этот наглец разобьет мою машину! Мою новенькую, прекрасную, великолепную машину!.. — Ты даже водить не умеешь?!
— Водить я умею, успокойся. Права у меня есть, только они дома.
— Подозреваемый путается в показаниях, — все еще не помня себя от ужаса, проворчала я. — То есть права, то нет…
— Говорю, документы дома остались, в Москве.
— А если ГАИ остановит?
— Будем откупаться.
— Извини, конечно, что спрашиваю… Откупаться ты планируешь на мои деньги? Те самые три сотни?
Вопрос был риторическим, ответа я не ждала. Его и не последовало. Егор завел двигатель и выехал на шоссе, сосредоточенно и, одновременно, с лихим огоньком в глазах поглядывая вокруг.
Я сидела, молчала, судорожно обдумывала ситуацию, пытаясь восстановить душевное равновесие. Все хорошо, все в порядке, надо глубоко и ровно подышать, успокоиться, привести мозги в порядок и ни в коем случае не поддаваться постыдной, удушливой панике! Орущее от дикого страха подсознание вскоре заткнулось, и ко мне вновь вернулась способность соображать, логически мыслить и здраво оценивать обстановку.
Обстановка была такова: я в машине без ключей и документов, зато с посторонним типом, у которого явно какие-то проблемы, и решить он их собирается за мой счет и с моей помощью. У него есть пистолет, но пускать его в ход Егор пока, вроде бы, не собирается. Что ж, это уже кое-что. Выглядит парень вменяемым и адекватным, он трезвый, не обколотый, машину хоть и ведет по-мальчишески лихо, но правил не нарушает — боится попасться на глаза милиции. Еще бы, без документов в чужой машине выглядеть он будет весьма бледно.
И все-таки он чего-то боится. Тех типов в синем «Фольксвагене»? Тех, кто его избил? Интересно, что с ним такое приключилось?
Я осторожно скосила глаза влево и посмотрела на своего странного попутчика. Лицо его было чрезвычайно сосредоточенным; точнее, большую часть лица закрывали очки и козырек кепки, но и то, что оставалось видимым — даже нос! — было очень, очень сосредоточенным. Казалось, Егор беспрерывно и лихорадочно о чем-то размышляет, прокручивает какие-то
