"Приехал!" - с ужасом подумал Егоров, глядя на сгорбившегося, невесть что лепечущего и прячущего глаза Витальку.
Все, кто пробыл здесь больше года, знали по опыту "стариков", что рано или поздно обязательно накатывает состояние, когда человека не просто мутит от присутствия на войне и всего того, что его окружает, а выворачивает наизнанку до самого нутра.
Тогда обыденное пьянство превращается в недельные запои, все вокруг кажется отвратительным, служба представляется пожизненной, а борьба за собственное выживание на боевых сводится к нулю.
"Двинувшиеся" ребята в горах демонстрируют абсолютное равнодушие к смерти и редкое безрассудство, но происходит это не от внутренней храбрости, которая, безусловно, есть, а лишь от пренебрежения к собственной жизни и дальнейшей судьбе.
Кто-то, пытаясь выйти из подобной депрессии, желая хоть как-то зацепиться за жизнь, женится, а кто-то нарочно подставляет голову под вражескую пулю.
- Мне, вот, уже тридцатник скоро, - продолжал бубнить Виталька, - А как подумаю - жизни-то и не видел: училище, Заполярье, теперь, вот, здесь. Я пацана хочу. Слышь, Вить, своего. Я бы с ним в музей ходил!
Волосы Егорова пришли в движение.
"Точно приехал! - с ужасом подумал он. - Какой, на хрен, музей? Что он несет? Блин, такой мужик и сломался!"
- Значит, парня хочешь? - переспросил лейтенант.
- Хочу! Очень! - качнулся, упираясь грудью о край стола, ротный. - Так хочу, что душу рвет!
- А чужие мальчишки, шлепнутые, душу не рвут?
Егоров знал, что на последней операции, ворвавшись ночью в дувал, Виталька по ошибке перестрелял всю семью, среди которой помимо стариков было девять детей.
- Постарше - нет, а два совсем маленьких - рвут, - откровенно признался ротный. - Рвут, скоты, по ночам снятся. Без бухала уже и не засыпаю. Веришь нет?
- Верю. А ты не думаешь, что если бы они остались живы, то когда выросли - стали мстить тем, кто за нами придет? А в чем мужики виноваты? В том, что ты воротами ошибся?
Виталька вздрогнул, а затем бросился защищать покойников.
- Нет, не стали бы. Точно не стали. Они же маленькие, что они запомнят?
"Конец!" - подумал Егоров, потому что знал: самое ненужное на войне это когда начинаешь вспоминать убитых тобой людей и некоторых жалеть, думая, что совершил ошибку. Тем самым мгновенно ставишь под сомнение смысл своего пребывания здесь, а значит, уже начинаешь разочаровываться во многом, что делаешь. А делаешь обыкновенно одно - убиваешь. И если ты прекращаешь это совершать, то непременно убьют тебя. Простой, но тем не менее самый верный закон войны.
Единственная мина разорвалась возле бронетранспортера на подходе к городу, и крохотный осколок ударил ротного в висок.
Совсем как в кино, но сколько раз и до этого, и после Виктор убеждался, что любая, даже самая немыслимая история на экране или в книге бледнеет перед тем, что приключается иногда в жизни.
Лейтенант прекрасно помнит операцию, когда на участке тяжелой горной дороги буквально на протяжении каких-то двухсот метров духи заложили два мощных фугаса. Сначала подорвалась боевая машина пехоты, и весь экипаж погиб, размазанный по металлу и разорванный в клочья.
Затем вверх подскочил малый тягач. Три человека внутри мгновенно стали похожи на четверых предыдущих. Двоим, что были наверху, повезло больше. Их швырнуло в небо. Солдат перелетел через горную речушку, которая вилась рядом с дорогой, врезался головой в скалу и покатился вниз, разбиваясь о камни. Оказавшись у воды, он замер недвижимо среди валунов на противоположном недосягаемом для мотострелков берегу. Достать его не было никакой возможности: вокруг скалы, обрывы, а между ними бурный, пенящийся поток.
Капитана - командира батареи взрывом подняло метров на пятнадцать, пронесло по воздуху метров сто, и лишь потом он упал в реку. Поток моментально уволок офицера вниз.
Виктор, Файзи, Эдик и несколько солдат бросились следом, но вскоре оставили такую затею: спуска к реке нигде не было.
Они вернулись к настороженно замершим, остановившимся боевым и грузовым машинам и вместе с другими офицерами принялись решать, как можно вытащить солдата. Сошлись на том, что без вертолета не обойтись.
Вдруг значительно ниже по течению, шипя, взмыли зеленые ракеты и раздалась длинная автоматная очередь. Сбрасывая предохранители, офицеры и солдаты побежали на звук. Вскоре они увидели Эдика, несущего капитана на плечах.
Выяснилось, что пока они судили-рядили возле командирской машины относительно солдата, прапорщик решил поискать брод. Так совершенно случайно он наткнулся на Щуплецова.
Оказывается, контуженный, раненный в плечо и ногу, артиллерист сумел-таки зацепиться за камни и выползти на скалы, откуда он и окликнул Эдика, когда услышал, что кто-то идет по дороге, громко матерясь.
Капитану, безусловно, повезло: он не погиб при взрыве фугаса, не разбился о скалы в полете, не спикировал на камни в реке, не захлебнулся в воде и даже умудрился из нее выбраться. Но главное заключалось в том, что Бог отводил от Щуплецова смерть уже в третий раз.
Впервые - когда он однажды выехал из полка на пост, что стоял у ближайшего кишлака. По дороге артиллерист остановил машину и помчался по малой нужде к дереву. Водитель проехал чуть дальше - и передней части бронетранспортера как не бывало: прямое попадание реактивного снаряда.
Второй - когда Щуплецов отправился на одну из застав в их зоне ответственности. По дороге две боевые машины попали в засаду. Погибли все, кроме капитана и механика-водителя. Артиллерист отделался легким ранением.
Когда обо всем этом узнал командующий армией, то коротко подвел итог: "Представить к ордену Боевого Красного Знамени и отправить в Одесский военный округ. Пусть на море отдохнет, там послужит. Он свое уже взял. Сполна!"
Видимо, генерал-лейтенант был искушенным человекам и прекрасно понимал, что такого удачного четвертого случая у капитана может и не быть. Короче говоря, подобно всем офицерам в Афгане, генерал свято исповедовал простую армейскую мудрость: "Бог не фраер - он все видит, и раздражать его не надо".
Или взять тот случай с гранатой.
По вечерам Егоров с соседом по комнате-конуре - таджиком Файзи - до посинения играл в "шеш-беш". Однажды таджик в запале поединка слишком сильно швырнул камни на доску. Один из них, ударившись о бортик, упал на пол и закатился под кровать.
- За произведением, - совсем как в детстве, когда кто-нибудь из пацанов бил по футбольному мячу так, что тот улетал далеко за пределы импровизированной площадки, сказал Виктор.
Старший лейтенант покорно упал на четвереньки и юркнул под кровать. Затем он как-то странно хрюкнул и его зад застыл напряженным углом, как у пса, загнавшего добычу в нору.
- Что случилось? Женщину нашел?
- Нашел, биляд, - прохрипел таджик и осторожненько, по-рачьи, выполз на середину комнаты, держа в руке "лимонку".
Лейтенант долго ждал, пока Файзи придет в себя: покурит, скороговоркой выкрикивая ругательства, полязгает зубами, вновь покурит и попьет воды, обливая ею застиранную тельняшку, а лишь затем приступит к более-менее связному рассказу:
"Залажу туда, биляд, головой видел, как ударился. Рукой щупаю - что-то дерется. Ударит, так вот и спрячется.
Я, биляд, испугался. Шайтан, думаю. Вот, думаю, чарс-марс еще не курил, а кто-то за руку хватает, биляд. Потом смотрю - граната. Зацепилась кольцом за пружину и висит. Один усик разогнут. Но висит, биляд.
Вот, биляд, я знаю, почему так получилось. Помнишь, когда мы по тревоге на вертушках-мартушках в горы полетели? Тогда я из-под кровати автомат, "лифчик" вытащил, а в нем гранаты нет.
Я даже не искал. Зачем, биляд, когда этих "лимонок" вокруг - море? А она, биляд, висела все время. А я спал на ней! Две недели!"
- Биляд! - только и смог сказать похолодевший лейтенант, представив, как рванула бы граната в комнатушке и во что бы они превратились.
А Файзи заводился все больше:
- Это как, биляд, они нашу комнату убирают? Я сейчас дежурному по роте всю морду лица изобью, биляд. Солдат совсем ленивый стал: под кровать уже и не лезет. Дембел, да? Биляды душарские!
- Да успокойся ты, - останавливал соседа Виктор, - если бы любой тупорылый боец под кровать залез - обязательно его соскребали бы со стен.
Теперь, вспоминая, как их долго трясло и как он то и дело вытирал потеющие ладони о тельняшку, Егоров вновь подумал, что покажи такое в кино никто не поверит. А про Щуплецова - тем более.
И еще вспоминал Виктор, как старший лейтенант с каким-то звериным визгом в голосе кричал:
- Духи, биляд, шакалы! Резать буду, биляд, стрелять, биляд, буду! Мало я этого духа стрелял! Еще буду, биляд!
Буквально за пару часов до этого в небольшой комнатушке контрольно-пропускного пункта полка Файзи вместе с Эдиком и начальником разведки полка допрашивал духа, которого им привезли афганские офицеры госбезопасности из городской тюрьмы.
