Отец охает и сползает. Помощники краснеют от натуги, приходиться держать родителя на руках, а он не слабый, сто килограммов чистого мяса. Пыхтят, но справляются.
Работа такая…
Главный, Димка уверенно определяет статус злого волшебника, достаёт носовой платок и вытирает красивый перстень. Поворачивается и смотрит на мальчика, отчего у Кострика крутит живот и хочется пи-пи, взмахивает неприятно порозовевшим квадратиком ткани и уговаривает:
– Если себя не жалко… – Дышит на перстень и снова протирает. – Сына и бабу пожалей.
Расчёт верный: отец срывается. Легко стряхивает с себя громил, Димка слышит крик левого, влетевшего в кухонную дверь и головой разбившего стекло. Видит обмякшее тело второго, затылком ткнувшегося в стену в сантиметре от настенного выключателя. И видит как «главный» снова кивает (или кажется?), но остаётся на месте. Легко уворачивается от рук отца, заходит ему за спину и прижимает к стене. А затем, мальчик снова всё пропускает, достаёт откуда-то большой, Димке он кажется просто огромным, и чёрный, будто вымазанный в саже, пистолет. И ловко приставляет к голове отца.
Мамин крик заставляет подпрыгнуть. Кострик резко задирает голову, в шее звонко хрустят позвонки, видит любимые испуганные глаза и трясущиеся губы. На лицо падает слезинка. Димка машинально высовывает язык, чувствует горечь и соль, и… решительно пытается вырваться. Ему не хочется больше пи-пи, он хочет бежать в свою комнату, где в коробке с игрушками лежит выструганный из деревяшки автомат (не такой большой и чёрный, но вполне реальный для пятилетнего ребёнка, чтобы попробовать застрелить из него жестоких обидчиков). Но мама прижимает сильнее, на миг перехватывает дыхание и снова хочется пи-пи.
– Я всё про тебя знаю. – Звучит голос главного. – Слышишь?
Отец молчит.
– Трус…
Отец отвечает:
– Это ты трус. Предатель. Ты знаешь, что они делают? Ты знаешь, откуда привозят? – Задыхается, краснеет от натуги, но продолжает. – Ты всё знаешь… и всё равно с ними. Они жируют, а мы? Мы…
Незнакомец срывается, и снова бьёт, рукояткой пистолета.
– Меня не волнует… Твои проблемы. – Губы кривятся в подобии улыбки. – И таких, как ты.
Отец хрипит и пытается вырваться. Злой волшебник приставляет к его голове пистолет и двигает большим пальцем, словно хочет ковырнуть. Димка слышит крик матери, а затем неожиданно летит в сторону и падает на пол. Грохочет гром, звук, похожий на взрывы петард, Димка сам на новый год взрывал, ребёнок жмурится от страха, чувствуя неприятный запах дыма. Слышит звуки борьбы и стон отца. А когда приходит в себя – уже лежит в любимой кроватке, а рядом сидит соседка.
На невнятный вопрос, где родители, тихо отвечает:
– Заболела, малыш, твоя мамка… Папка к доктору повёз.
Мальчик внимательно слушает, не по-детски серьёзные глаза разглядывают потолок (наверное, представляет доктора и больницу), долго и неподвижно лежит. Так долго, что соседка, вспоминая номер больницы, начинает тревожно поглядывать на телефон. Затем Димка вздрагивает и приходит в себя, хочет кивнуть, мол, совсем он не маленький и всё понимает, но вдруг вспоминает, что так делал злой волшебник, и раздумывает. Вместо этого наклоняется к коробке с игрушками и достаёт деревянный автомат. Проводит рукой по прикладу и тоже делает движение большим пальцем (карябает), смотрит в светлеющий прямоугольник окна, обещая себе, когда вырастет, обязательно отыскать злого волшебника и отомстить.
– Ты… – Выдохнул Костров, не контролируя себя.
В горле пересохло. А в голове словно лопнуло. Боль… Сломила возведённую психикой защиту, полоснула по сердцу скопившейся мукой. Костёр вспомнил всё… Как навещал маму в больнице. Глядел на бледные впадины щёк, из-за чего лицо почти не отличалось от подушки. Как наивно пытался развеселить, рассказывая сцены из глупых мультиков. Как отказали в пособии: «преступный элемент» и «должны радоваться, что делу не дали ход». Как изменился отец: постарел, превратившись из жизнерадостного балагура в молчаливого и задумчивого ворчуна, почти всё время пропадавшего на бесконечных работах. И вспомнил, как, помогая матери присматривать за сестрёнкой, незаметно изменился сам.
В худшую сторону…
– Помнишь меня? – облизал Костёр слипшиеся губы. – Тогда… – В груди защемило, и парень замолчал. Сжал кулаки и сделал шаг вперёд. Безопасник отступил. Мужчина старался держать себя в руках, но в глазах мелькнул страх.
– Не двигайся, – глухо произнёс Злой волшебник, рука нырнула под мышку. Дмитрий не послушался, а затем неожиданно повернулся к столу и с размаху опустился на стул. Тяжёлый вздох заглушил скрип расшатанного стула, сильные руки безвольно упали на колени, а глаза заблестели.
Сил не осталось…
Не потому, что Костёр испугался, сейчас ему было всё равно, а потому что на душе вдруг стало невыносимо плохо. Появилось гадливое чувство, будто обокрали, лишили чего-то важного.
Украли детство…
Пришли звёздной ночью, вломились, не спрашивая разрешения, и отняли. Забрали. Вместе с любовью и нежностью родителей, ибо там, где остаются нужда и жалость, места для любви не остаётся.
– Так получилось, – услышал Костёр, но не пошевелился. – Спроси у отца. Сам виноват: собрания, книги.
– Собрания? – поднял парень голову.
– Да. Сначала собрания, затем – митинги.
– Что?
– Они требовали отменить поставки.
– Но…
– На условиях, выдвигаемых правительством.
– И всё?
– Мало? – Безопасник спохватился и убрал платок, словно прилипший к руке и пальцам. – Кроме того, требовали запретить Игру.
Дмитрий промолчал.
– Мне жаль… – мужчина подошёл к столу, и, как показалось Димке, немного боком, наверное, ещё опасаясь, перегнулся и вынул из верхнего ящика чёрную папку.
– Ладно, будем считать, всё выяснили. – Взглянув на Димку, зачем-то посмотрел на свои ботинки и снова уставился на парня. – И ещё… больше никогда не ходи… те к стене. И другу своему скажи. Иначе всё, что случилось с твоими родителями, может случиться с тобой. – И прежде, чем смысл сказанного дошёл до Кострова, и он начал в ярости приподниматься со стула, открыл дверь и вывалился в дымный и душный сумрак цеха.
– Я запомню! – из последних сил крикнул вслед Дмитрий, неожиданно чувствуя себя снова пятилетним ребёнком.
Глава 4
Несмотря на ужасное самочувствие и неспособность сконцентрироваться, с работы Костёр не ушёл. Сам не понял, почему. Или боялся остаться наедине со своими мыслями, или страшился застать дома отца. Умылся в туалете ледяной водой. Ёжась от боли, смыл запёкшуюся кровь. Вздрагивая и не замечая повторяемых вслух «я запомню», рассеянно привёл себя в порядок.
Круглый и Мягкий, то ли понимая, что пришлось вынести при допросе, то ли наоборот, побаиваясь связываться с «заинтересовавшим определённое ведомство гражданином», как сам лично выразился, особо не загружал. Работу дал лёгкую: отправил в гараж кузов длинномеру ремонтировать.
«Подлатать, если можно»…
Дмитрий возражать не стал.
Сначала работать приходилось через силу. Голова гудела от мыслей, туманом забивавших сознание и болью откладывающихся на сердце. Почему-то снова вспомнился подслушанный в детстве разговор, директор школы и странный собеседник. Очки, капюшон… Теперь подозрительный мужчина сильно напоминал отца. Может, поэтому Костров-старший постоянно где-то пропадал? Возможно, он снова был в чём-то замешан?
Много, очень много вопросов, и все отвлекали от работы, но незаметно Костров втянулся, «ненужные» мысли рассосались, и всё внимание сосредоточилось на железках.
Отмерил рулеткой уголок. В последний раз проверил, ошибиться нельзя, и, щурясь от ярких искр, с трудом удерживая рвущуюся шлифмашинку, отрезал нужную длину. Вдыхая запах жжёного металла, вытер пот, чувствуя через рукавицу горячий рез, приставил заготовку на место. Убедился: ровно. Отворачиваясь и пряча глаза, кивнул другу: «прихватывай». Хлоп! Яркая вспышка и уголок прилип к машине. Намертво. Чуток отдохнули, и снова: «Держи, Мишель, крепче, ровнее. Ещё… Теперь молотком стукни, не видишь, сваркой утянуло. Хорошо, дальше»…
Михаил снова поставил заготовку неровно.
Издевается? Костёр хотел выругаться, когда вспомнил посетившую утром мысль. Он думал… перед глазами нарисовался образ девушки, Машкины коленки и влекущий полумрак между бёдер.
Бах! – Парень задел держаком кузов.
Разметав по щебёнке угловатые тени, вспыхнули яркие искры. Тут же закричал Аспирин:
– Твою мать! Зайца словил!
Извиниться желания не возникло. Зайцев… все мы зайцы, волчара кто, интересно? Покосился на друга, впервые замечая во взгляде что-то новое. Неужели Мишка смотрел так и раньше? Или появилось после субботы?
Или у тебя, дружок паранойя, подсказал кто-то третий.
Пытаясь поймать ускользающую мысль, Костров отвернулся. Кто привёл его на пустырь? Почему их не сожрали обрубки? И кто сказал прошлой ночью (вот о чём он подумал утром): «поживём – увидим»?
