Вдруг у Джейн появилось ощущение, что с ней что-то не в порядке. Как она одета! Ее наряд выглядел странным: рабочий халат, короткие носки, стоптанные туфли. Руки по локоть утопали в огромных резиновых перчатках, которые домохозяйки обычно используют при мытье посуды.
Пытаясь подняться, Джейн оперлась на сиденье стула. Что-то стесняло ее движения на уровне живота, словно к бедрам были подвязаны подушки для придания телу округлости. Она ощупала себя правой рукой. Так и есть! В то время пока она спала под действием снотворного, кто-то ее переодел, чтобы превратить… В кого же?
Джейн поискала глазами зеркало. Когда же увидела свое отражение, из ее груди вырвался изумленный возглас: она состарилась по меньшей мере лет на десять! Неведомый шутник потрудился над Джейн, сделав из нее пожилую особу. Кожа приобрела оливковый оттенок, рот ввалился, под глазами появились темные круги. Чья-то рука даже не поленилась вывести морщины у нее на лбу, причем все было исполнено с ловкостью художника-гримера, работающего в театре или кино. Метрах в пятнадцати иллюзия была полной: от стройной белокожей Джейн не осталось и следа. Теперь она обладала внешностью мексиканской матроны с толстым животом, волосы которой полностью скрывались под косынкой с ярким латиноамериканским узором.
Возможно, при иных обстоятельствах маскарад показался бы Джейн забавным, но она очень испугалась и принялась дрожащими руками стаскивать с себя пестрые лохмотья. Кто сыграл с ней эту глупую шутку? Где прячется злоумышленник, неужели здесь, в доме?
Сорвав с себя все до последней нитки, Джейн задрожала от холода и побежала в спальню. На пороге она остановилась как вкопанная. На туалетном столике царил страшный беспорядок. Кремы, пудра, румяна валялись вперемешку с грязными бумажными салфетками и носовыми платками. Значит, ее гримировали здесь? Но почему она не проснулась, ведь снотворное было совсем слабым? Если только не использовали хлороформ, чтобы усыпить ее как следует, но в таком случае ее бы сейчас тошнило.
Она набросила на плечи махровый халат, валявшийся на краю постели. «Если в доме никого нет, значит, ты сама…» — подумала Джейн, стараясь не поддаваться панике, которая охватывала ее все больше. Приступ сомнамбулизма? В больнице психиатр просто донимал ее вопросами на этот счет, но Джейн всегда отвечала на них отрицательно. Нет, она не встает по ночам. Нет, она никогда не оказывается утром в другом месте, о котором не может вспомнить. «Не следует этого стыдиться, — говорил ей тогда врач. — По своему механизму приступ сомнамбулизма напоминает театр одного актера, аналогичный сну. Его можно рассматривать как инсценировку скрытого конфликта или тайной тревоги, которые наяву никак себя не проявляют».
Сев перед зеркалом, Джейн стала лихорадочно счищать с лица грим. Кто-то не пожалел жидкой пудры: ее слой был настолько толстым, что лицо казалось накрахмаленным. Кто же это сделал?
«Да ты сама, — пришла она к выводу. — Больше некому. Проснулась ночью, в кладовой сняла с вешалки одежду приходящей домработницы и постаралась придать себе ее облик. Но с какой целью? Ведь в этом нет ни малейшего смысла. Полный абсурд».
Смыв наконец с лица «макияж», Джейн отправилась принять душ. «Или это свинские штучки доброго доктора Крука? — размышляла она, подставляя тело под обжигающие струи. — У него есть второй пульт. Пока ты спала, он вернулся, одел, загримировал тебя и перенес на кухню, чтобы создалось впечатление, будто ты — сомнамбула и делаешь странные вещи, когда твое сознание отключается».
Она вышла из кабины, стиснув зубы — ей так и не удалось расслабиться.
— Не хочет ли он продемонстрировать, что тебе еще рано пускаться в самостоятельное плавание? — произнесла она еле слышно.
Все могло быть менее абсурдно, чем показалось ей сначала. Крук способен поставить этот маленький спектакль, желая убедить любимую пациентку в том, что она должна остаться под его крылышком: боязливая маленькая девочка, ни на шаг не отходящая от доброго доктора!
В этот момент Джейн увидела в зеркале свое лицо, и ее испугало выражение злобной подозрительности. Как будто она только что заметила незнакомую женщину, подглядывающую за ней через запотевшее оконное стекло.
«Ты не права, — подумала она. — Нечего перекладывать вину на Крука. Все сделала ты сама, и никто другой. И тебе отлично это известно».
Порывшись в гардеробе покойницы, Джейн отложила самую простую одежду: розовый спортивный костюм для бега и теннисные туфли. Обувь была ей великовата, но Джейн вышла из положения, натянув несколько пар носков. Одевшись, она вернулась на кухню. От голода у нее ныл желудок, Джейн даже открыла холодильник, но так и не смогла заставить себя воспользоваться продуктами, которые в изобилии лежали внутри.
«Бог ты мой, — пришло ей на ум печальное сравнение, — я словно сторожевой пес, приученный принимать пищу только из хозяйских рук!»
У Джейн возникла уверенность, что после выхода из больницы всеми ее действиями кто-то или что-то управляет, поэтому она не случайно испытывает безотчетный страх. Она должна принять решение или умереть с голоду. К счастью, Джейн вспомнила, что, перед тем как уйти, врач оставил немного денег, положив их в стоявшую на камине керамическую мексиканскую чашку. Она достала купюры. Этого вполне могло хватить на то, чтобы несколько раз сходить в магазин.
Взяв пульт, Джейн разблокировала дверь и направилась в сторону бассейна. Неподалеку от него стоял роскошный, новенький, еще со следами упаковки, велосипед типа «вездеход», на который она еще вчера обратила внимание. По дороге на виллу у подножия холма Джейн заметила супермаркет, где она могла купить еду. Она оседлала велосипед и подкатила к воротам, которые послушно раскрылись, подчиняясь приказу волшебной коробочки. Интересно, сколько же на самом деле существовало таких коробочек? Две? Пять? Десяток? Не исключено, что этот «укрепленный замок» доступен, как ветряная мельница, если там запросто прогуливаются незнакомцы, пока она, бедная, спит, сраженная барбиталом!
Притормаживая, Джейн стала спускаться вниз с холма, так никого и не встретив по дороге. Через четверть часа показалась стоянка супермаркета. Она оставила велосипед возле входа, где дежурил охранник. Да, охраны в Беверли-Хиллз было в изобилии! Многие владения, обнесенные колючей проволокой, напоминали военные лагеря — туда невозможно было проникнуть, не зная условного сигнала. Жившие там добропорядочные семейства поневоле становились пленниками охранной системы, которая, ограничивая свободу передвижения, тем не менее защищала их от городского отребья. В последние годы эти укрепленные поселения росли как грибы. Внутри имелись свои школы, торговые комплексы, кинотеатры, центры досуга. Некоторые кумушки честно признавались, что выбирались за пределы защищенного сектора не чаще одного-двух раз в год. Они со страхом смотрели в сторону Лос-Анджелеса, как некогда жены пионеров-первопроходцев вглядывались в прерии, боясь увидеть на горизонте воинственные орды индейцев.
Джейн вошла в супермаркет и взяла тележку. Между длинными рядами полок со всевозможными продуктами бродили покупательницы в бигуди, делая отметки в купонах на скидку или подсчитывая сумму расходов на калькуляторе. Она обошла магазин, мысленно фотографируя каждого клиента. Зачем? Так было нужно…
И внезапно в памяти Джейн всплыли законы, которые ей отныне надлежало исполнять; будто в прежней жизни ее пальцы тысячу раз пробегали по буквам, высеченным на старинных скрижалях, до тех пор, пока на них не показывалась кровь.
Нельзя дважды ходить за покупками в одну торговую точку — главное правило безопасности. А уж если к тому вынуждали обстоятельства, например, отсутствие других продовольственных магазинов, ни в коем случае не следовало несколько раз подряд приобретать один и тот же товар. Ничему не отдавать предпочтения, не иметь устоявшихся привычек, чтобы противник не сумел составить четкое представление о твоем потреблении тех или иных продуктов.
«Даже если тебе безумно хочется есть консервированную пальмовую сердцевину [4] на завтрак, обед и ужин, покупай ее только раз в неделю, — прозвучало в голове у Джейн. — Не допускай, чтобы враг сказал себе: завтра она опять возьмет пальмовую сердцевину».
Здесь таилась огромная опасность: у врага появлялась возможность изготовить отравленные консервы. Если имеешь дело с фанатом какой-нибудь пищи или маньяком, одержимым «пищевым фетишизмом», это легче легкого. Достаточно открыть банку с консервами, ввести туда токсин, вырабатываемый бактериями ботулизма, и аккуратно закрыть крышку. Чтобы раздобыть яд, кстати, нет необходимости грабить лабораторию: его выделяют из просроченных консервов и годами хранят где-нибудь в подвале специально для такого случая.
