В ответ правительство Анголы тоже обратилась к «старшему брату»; к СССР. Жозе Эдуарду душ Сантуш тогда занимал просоветскую позицию; достаточно сказать, что его первой женой была уроженка Пензы Татьяна Куканова (они развелись как раз в 1979 году), а их дочь Изабель душ Сантуш (миллиардер; богатейший человек в Анголе и одна из самых богатых женщин Африки) с 2013 года стала гражданкой РФ. Но на ввод войск в Анголу СССР, в отличие от Кубы, не решился. По политическим причинам: в 1979 году СССР ввёл «ограниченный контингент» в Афганистан, что вызвало международный бойкот, экономические санкции и фактический срыв Олимпиады-80. На ввод советских войск во вторую страну подряд США могли отреагировать агрессией, что было слишком даже для брежневского руководства: зверушкам «мучительно хотелось жить». В итоге русские в Анголе были оформлены, как военные советники, инструкторы и переводчики. Общая численность наших, воевавших в Анголе, по официальным данным составила 10,5-12 тыс. человек за 12 лет. Эти цифры явно занижены. Например, не учитывается флот с морской пехотой, все эти годы болтавшиеся на рейде Луанды. Морпехи участвовали в боевых действиях и несли потери. Но редко: в основном их держали как «резерв ставки» и силу, способную в случае чего обеспечить эвакуацию. Не раскрывается участие спецназа. Полностью игнорируется деятельность военных врачей и строителей[39]. В целом, цифру надо увеличивать, как минимум, раза в три. Союз ветеранов Анголы даёт эмоциональную оценку условий боевых действий: «Такого не было даже в Афгане».
Когда в самом начале 1980 года Мирослав Колядуцкий ступил на землю Анголы, война давно превратилась в «тяни-толкай». Он видел многочисленные парады ФАПЛА (армия Анголы), которые те любили устраивать по поводу и без повода. Но грозные негры с советскими «Калашниковыми» только и могли, что косолапо маршировать да коситься на кубинцев и русских. Пропаганда у коммунистов традиционно была на высоте, вплоть до того, что местные вояки, напившись, начинали задирать союзников и кричали, что им никто не нужен, и прямо завтра они возьмут не только Джамбу, но и Преторию, а то и сам Вашингтон. Реально ангольцы находились в состоянии глухой обороны. Начинала обычно УНИТА, вторгавшаяся из Намибии и партизанского анклава Джамбы. Ангольские части играли роль «пушечного мяса», замедлявшего продвижение наступающих. Не выдержав удара, они откатывались, а то и попросту бежали. Затем следовал контрудар кубинцев из окрестностей Луанды. Разбитые овимбунду отступали. Окрылённые успехом кубинцы и перегруппировавшиеся кимбунду на их плечах входили на территорию УНИТА и в Намибию. Тогда в дело вступала регулярная армия ЮАР в лице авиации, дальнобойной артиллерии и «батальона Буффало». Они вышибали наступающим зубы и «провожали» на первоначальные позиции[40]. Затем всё повторялось. Задачей советских военных советников было разомкнуть заколдованный круг и подготовить ангольские части так, чтобы они смогли уничтожить УНИТА или навсегда вытеснить их из Анголы.
Редкий зверь «Тяни-толкай», за которым ездил на сафари ещё доктор Айболит, не зря жил в Африке. Театр военных действий представлял собой гигантскую шану. На языке банту шана = топкое место; но не болото. Близким аналогом в русском является «заливной луг», но всего очарования шаны он не передаёт. В тропической Анголе есть два сезона: сухой и влажный. В сухой сезон в джунглях змеится узкая, но глубокая речка, например Куиту или Ломба. Реки обычно текут с востока на запад, впадая в Атлантический океан. Пехотинец в принципе их переплыть может, но из-за кишащей в воде ядовитой живности, например, змей и гигантских пиявок, это весьма проблематично. Для техники нужно наводить мост, причём понтоны не подойдут: у реки очень топкие берега. В сезон дождей количество воды в реке увеличивается на два порядка. Она выходит из берегов и заливает огромные пространства слоем воды в 2–3 см. За сухой сезон образовавшееся болото высохнуть не успевает: сверху корка – на глубине топь. Не до конца просохшее болото, густо заросшее тропическим редколесьем (джунглями), и есть шана. Военная техника вязнет напрочь. Застревал даже тягач на базе танка Т-72, специально предназначенный для прокладки просек. Эта 40-тонная машина с двигателем мощностью 780 лошадиных сил в шане попросту тонула[41]. Зато человека с грузом шана держит легко. Он приходит ночью и тихо засеивает её минами, благо мягкая почва легко поддаётся сапёрной лопатке. За шаной начинается саванна (буш) с реликтовыми голубыми травами. Трава в два человеческих роста, искать спрятавшуюся пехоту или миномётно-артиллерийские расчёты там можно неделями. Даже авиаразведка не помогает.
В таких условиях позиции врага нельзя обойти: техника по шане не пройдёт, а пехота на минах поляжет. Бомбардировать с воздуха или выбрасывать десант бесполезно. Джунгли являются неплохим природным укрытием от обычных авиабомб. Десант легко отрезать и завалить снарядами; подкрепления к нему по шане подойти не успеют. Лучшие результаты даёт массированный артобстрел: снаряды в деревьях вязнут, но осколки летят кучно. Но достаточно лишь грамотно окопаться (в шане лес под рукой; накат строится быстро), и артиллерия не страшна. Миномётам ангольские джунгли не помеха: деревья не стоят сплошной стеной, и мины проскакивают между стволами. Но подтащить миномёты на дистанцию уверенного поражения непросто. Единственным способом наступления в Анголе оставался лобовой удар. Войска движутся колонной по пародии на грунтовую дорогу, что идёт вдоль реки. Разумеется, они являются прекрасной мишенью, но других путей нет. Вот и скачет под шквалом артиллерийского, миномётного и пулемётного огня экзотический зверь «Тяни-толкай». Двухголовый, как и положено: одна голова в Луанде, другая в Джамбе. На спине русский военный советник, тщетно пытающийся сию зверюгу обуздать. Рядом переводчик, столь же тщетно пытающийся объяснить «анголанам», что драпать нужно не сразу.
Луанда произвела на Мирослава Колядуцкого сюрреалистическое впечатление. В городе часто не было электричества: то экономят, то повстанцы УНИТА взорвут ЛЭП. Но на фоне тёмных окон (дизель-генераторы были только у учреждений и местных крупных чиновников) ярко сверкает реклама, расхваливающая давно исчезнувшие, забытые товары и банки. Отрыжка загнивающего колониализма: португальцы тоже мучились от перебоев с электричеством, но тогда столбы валили ветра и паводки. Для бесперебойности рекламы португальские бизнесмены приспособили автомобильные аккумуляторы. При социализме электричество в Луанде давали раз в день; для подзарядки хватало. Постепенно реклама гасла; за 6 лет без ремонта и обслуживания многое ломалось. Перебои с электричеством порождали проблемы с водой и канализацией: насосам нужно электропитание. Одним из самых ходовых и выгодных советских товаров в Анголе стал насос «Малыш». Местные платили за него втрое больше цены в СССР. Он питается от электросети, но хитрые негры приспособили в качестве динамо-машины обычный велосипед. Мускульной силы одного человека хватало на то, чтобы за час выкачать из неработающего водопровода суточный запас воды. Педали обычно крутили женщины и подростки; ангольские мужчины считали любую работу по дому постыдной.
Русские в Анголе от многих бытовых проблем были избавлены. У СВС (советских военных советников) имелись и генераторы, и артезианские скважины с насосами. Тем не менее, новоиспечённый начмед Мирослав Колядуцкий по прибытию в Анголу буквально схватился за голову. Он приехал в разгар сухого сезона; раненые с «дорог смерти» в шане шли потоком, а госпитальное хозяйство оказалось к этому совершенно не готово. Лучший госпиталь в Анголе был у кубинцев; они умудрились притащить его из Гаваны целиком; с квалифицированным персоналом. Неплохо устроились военные моряки, перегнавшие с Северного флота госпитальное судно. А для контингента СВС госпиталя сначала вообще не полагалось. По политическим мотивам: считалось, что они не воюют, а инструктируют подсоветных (официальный термин) ангольцев. Значит, раненых среди СВС нет, и быть не может. А малярию вылечим в крохотной, рассчитанной на 20 койко-мест больнице посольства. Только пули и осколки на глупости начальства внимания не обращают и различий между кимбунду и русскими на передовой не делают. Официальные потери контингента СВС в Анголе составляют менее 100 убитых при 400 раненых. Это ложь, хотя бы потому, что сия «статистика» не учитывает умерших от тропических болезней, а также отправленных в СССР и скончавшихся в госпиталях от болезней и ран. Отдалённые последствия войны и подавно никому не интересны. Выписали человека из госпиталя; комиссовали; через год он умер от неоперабельного осколка – невоенная потеря; при чём тут война? Не говоря уже о том, что малярия болезнь коварная; дать рецидив с летальным исходом она может и через 5 лет. Но русские трупы, как всегда, никому не нужны и не интересны. Очень уж их много; считать замучаешься. К началу 1980 года госпиталь для СВС в Луанде открыли, но его оснащение было удручающим. Начинать надо было не с аппаратов Колядуцкого, а с элементарных вещей: еда, бинты, хлорка, кровь для переливания. Поначалу начмед Колядуцкий чувствовал себя надоедливым попрошайкой. Приходилось клянчить у кубинцев, у моряков, в посольстве, и даже у местных в ФАПЛА. Благо погоны подполковника на плечи всё же легли; при случае стало можно и к высокому начальству сходить. Глава советской военной миссии в Анголе генерал Петровский был человеком суровым и сложным. Например, за 5 лет до антиалкогольной кампании в СССР (как известно, она началась в 1985 году) он своим приказом ограничил продажу водки советским гражданам двумя бутылками в неделю. Его локальная борьба с пьянством, как и грядущая кампания в метрополии, успеха не имела. На иностранные напитки запрет не распространялся, и СВС перешли на виски, джин и пиво, разбавленные вездесущим портвейном. Ангола является центром африканского пивоварения. Местное пиво – махтанга – настолько вкусное, что коммунисты не стали национализировать частные пивоварни, как правило, принадлежащие португальцам. И поступили мудро: оставшиеся в Анголе португальцы сидели тихо, занимались бизнесом и практически не участвовали в гражданской войне.
