— Вы чего, дядя? — девочка зашевелила пухленькими губками.
— Тебя ведь Лера зовут, да? — вкрадчиво спросил Кукарский.
— Ну да, а чо? — белокурая успокоилась, напряжение спало.
Димка отпустил ее руку.
— Э-э, видишь ли, — протянул Димка. — Послушай, отойдем-ка в сторонку.
Он повел рукой, шагнул к тротуару, и девочка послушно подалась вслед за ним. В ее пристальном взгляде появился интерес. Меж тем троллейбус уже пронесся мимо и притормозил где-то в стороне.
— Видишь ли, Лера, я знакомый твоего друга Димки.
— Чо, Димки? А-а! — девочка переложила котомку в другую руку.
— Не знаешь, где он сейчас? Что-то я его дома не застал, — Кукарский тронул Леру за плечо, шагнул обратно к дому, и девочка машинально шагнула тоже.
— Они сегодня с мамой в деревню уехали, к бабушке. У него уроки рано закончились.
— А, понятно, — задумчиво протянул Дмиртий-большой. — Ну ладно. А ты куда пошла?
Оба сделали еще пару шагов в сторону дома.
— Ой, меня соседка попросила молока купить через дорогу, а то в нашем гастрономе молока нет.
— Так вот послушай, если будешь ходить в тот магазин через дорогу, — Дима остановился, и девочка тоже встала, — никогда не переходи здесь, а иди к светофору. Потому что здесь опасно, понимаешь? — он наклонился к Лере, посмотрел внимательно в ее умные глаза и добавил: — Тут вчера человека сбило насмерть. Вот также переходил, как ты.
В глазах Леры появился испуг, она приложила ко рту свою пухлую ручку.
— Ой, правда, что ли?
— Честное слово. Ну а теперь беги к светофору. И на обратном пути тоже не вздумай здесь переходить!
Девочка как-то странно повела плечом, смерила Дмитрия загадочным взглядом и кивнула. Кукарский помахал ей рукой:
— Ну все, пока!
Лера вдруг улыбнулась и махнула в ответ.
— До свидания.
В следующий миг она отвернулась и двинулась в сторону светофора.
Димка еще долго наблюдал ее чуть подпрыгивающую походку, колыхание ее платья. И когда она скрылась из виду, Кукарский, с чувством выполненного долга, наконец, отправился восвояси — прочь от родного двора.
Собственно, куда теперь пойти, он не знал. Время встречи с Николаем еще не наступило. Оставалось лишь одно — гулять. И он долго бродил по окрестностям, тем самым околоткам, где что-то важное отзывалось из детства.
Это была как бы экскурсия по местам памятных событий. По пустырю за школой, (на котором нынче стоят с безобразными балконами девятиэтажные пансионаты)… По пустырю, на котором этот противный Князев, гроза ребятни, отобрал у Димки один рубль. Здесь этот остров земли хранил первозданный вид, кое-где торчали ржавые прутья арматуры. Детворы на нем в этот час не наблюдалось.
А еще прошелся Димка по буграм, где пятиклашками они плавили биты для особой игры, — в консервных банках выплавляли кругляши из крошенных свинцовых пластин. Название игры Дима уже не помнил, помнил только, что свинцовые пластины брали из старых аккумуляторов. Но костры сейчас никто не разводил, а только сидели кучкой три алкаша на склоне бугра, и виднелось у них горлышко портвейна.
Наконец, прогулялся Димка и по дворам соседским, послушал звуки прошлого, и с особым восторгом обнаружил ту старую голубятню с воркующими постояльцами, которой в двадцать первом веке и в помине нет. Покормил голубей, посидел на скамеечках.
Не заметил Кукарский, как начало смеркаться. И пора стало выдвигаться к месту встречи с нечаянным другом. Да и похолодало к заходу солнца как-то резко, по-осеннему — неожиданно появился подлый вечерний ветерок.
Ровно в назначенное время, в десять часов, Кукарский подошел к пивному бару. Двери заведения оказались плотно закрыты, окна погашены, да и не мудрено — на табличке значилось время работы до семи вечера. Дима встал рядом и огляделся. На обозримых горизонтах никого подходящего не просматривалось. Редкий прохожий спешил домой, но схожести с Колей не имел даже приближенной. Димка потянулся было в карман за мобильником, однако в следующую секунду на лице менеджера появилась усмешка.
Минут пять Кукарский ходил взад-вперед, от одного угла дома к другому и обратно. От волнения в груди ощущалось какое-то слабое жжение. Порой Дима замедлял шаг, останавливался, приглядывался и прислушивался. Вот зажглись горбатые фонари. Вот по той стороне улицы прошелся мужик и даже не обратил внимания на Диму. Вот двери пивбара миновала семейная парочка (он угловатый, в дефицитной летной кожанке и серых брюках, ямочка на подбородке, она хрупкая, в плаще, со стрижкой под мальчика, им лет по тридцать), обои с подозрением оглядели Кукарского и удалились.
Дима присел на корточки, глянул на свои любимые наручные часы (уже пятнадцать одиннадцатого!) и задумался. Только теперь он понял, во что влип. С глаз словно пелена спала. И как не прекрасен был мир детства, голос разума отрезвляюще оглушал. Что если Коля не придет? Где его искать? И сможет ли он, Димка, один выбраться отсюда?
Да почему, собственно, Коля не придет? Кукарский, ощущая легкую дрожь от холода, начал размышлять еще быстрей и ясней. У своей любовницы Герасименко остаться не должен, ведь он же обещал вернуться! По дороге сбила машина, гопники стукнули по голове? Нет, стоит пренебречь мизерными вероятностями. Значит, помешать Коле могло только одно. Если его, как разыскиваемого преступника, каким-то образом упекли в каталажку.
Но каким образом? Любка, стерва, выдала, вот что! Ведь Любка же ее имя, правда?! Стало быть, помочь Коле нет возможности, но есть надежда, что выберется сам. А какой там был уговор на крайний случай? Ждать до полуночи и валить на вокзал. Там перекантоваться и к десяти утра снова сюда. Место встречи изменить нельзя!
Но ждать два часа на одном клочке земли невыносимо — это знает каждый. С трудом промучился Димка до двадцати минут двенадцатого и побрел прочь. И вот на счастье загудел за спиной автобус, последний, наверное. Кукарский оглянулся — так и есть, забавный желтый ЛиАЗ стремительно приближался к нему.
Димка инстинктивно махнул рукой, автобус затормозил прямо рядом и распахнул гормошки дверей. Димка запрыгнул на подножку, в голове промелькнуло какое-то дежа-вю. Ну конечно, так много раз было в детстве!
Автобус тронулся. Впереди Дмитрия Кукарского ждала неизвестность.
Сентябрь 1983 года, Коля
— Ну что, жучара, будешь говорить, кто ты есть и зачем скупал доллары?
В полумрачном кабинете за большим столом, накрытым кипами бумаг, ковырялся в печатной машинке лейтенант. Настольная лампа с зеленым абажуром подсвечивала сосудистые руки опера, лицо его оставалось в тени. Коля примостился на стульчике на углу стола, напротив лейтенанта. Наручники, казалось, натерли на запястьях мозоли.
В голове Герасименко роились разные мысли. Хорошо, что российский паспорт в этот раз не взял с собой — не помог бы, а только усугубил бы дело. Хотя, как знать. И плохо, что советскую ксиву сделать так и не успел. А ведь хотел в тот раз пробить у Жорика, после сделки собирался заикнуться, да облава помешала. И еще Коля сетовал, что не приготовился к такой очевидной ситуации, совершенно не ведал, как отвечать.
Тем не менее, он, глубоко вздохнув, начал нести первое пришедшее в голову:
— Ничего я не скупал. Вы меня с кем-то перепутали.
— Да неужели? — сотрудник доблестной милиции СССР отвлекся от печатной машинки и уставился на арестанта. — А вот таксист Жорик, которого мы поймали, говорит иначе. Может, вам очную ставку устроить, а? Он тебя мигом опознает, ему-то сидеть неохота, в отличие от некоторых штатских.
На лице лейтенанта появилось то самое, классически хитроватое выражение героя-мента из советских кинофильмов. Мгновение подумав, Коля заговорил.
— Ты меня на понт не бери, гражданин начальник, — в том же духе, с легкой ухмылкой сказал Герасименко. — Нет валюты, нет дела. У тебя доказательства есть? Улики есть? Ничего у тебя нет… Ну, давай, веди своего Жорика, посмотрим, что он скажет.
И, довольный собой, Коля приосанился и закинул ногу на ногу. (Тоже любил он на досуге те самые советские детективы посмотреть, вот и не прошла любовь даром, пригодилась в реальной ситуации.)
Лейтенант нахмурился, потер подбородок тонкими холеными пальцами.
— Ах вот ты как заговорил, — наконец тихо сказал он и добавил, уже громче: — Ну ладно, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Сиди здесь и не двигайся, понял?!
С этими словами он вдруг встал и вышел из кабинета. А взамен в дверях появился рядовой, который был на задержании. Глянув на Колю хмурым взглядом, рядовой поправил кобуру и отвернулся.
Зазвенела тишина. Время потекло медленнее.
Первые минуты, не обращая внимания на надсмотрщика, Николай прощупывал мозгами возможные пути побега. Но как он ни крутил, ничего путного не выходило. (Этаж третий, на окне решетка, опять же, конвоир рядом.) Меж тем, запястья в наручниках все больше напоминали о себе непереносимым нытьем.
