уговаривал его остаться, обещал досмотреть его до смерти и похоронить. Но после настойчивых просьб отца Андроника вынужден был согласиться. Он просил старца обязательно сообщить ему в случае нужды (обещал выслать помощь) или приехать к нему, как к сыну. Его жена дала отцу Андронику денег на дорогу, и он отправился в Глинскую пустынь.
Так закончился для подвижника период скитаний и заключений — период тяжелейших испытаний и страданий за Христа. Велико значение этого времени для истории Церкви. Ведь именно там, в лагерях, знакомились многие и многие из русской интеллигенции и простого народа с истинной, глубокой, живой верой тех, кого мы сейчас знаем как новомучеников и исповедников Российских, и перенимали у них эту веру. В этом — великое значение подвига исповедников. «Так лагерными тропами соединились судьбы Русской Церкви и русской интеллигенции — соединение беспримерное, если взглянуть на всю нашу историю, и гораздо более тесное, чем в Оптиной пустыни…» В лице подвижников (в их числе и отец Андроник) «Русская Церковь окормляла своих чад в лагерях — ученых и неученых, верующих и неверующих, партийных и беспартийных». Упоминавшийся нами православный поэт Александр Солодовников вспоминал, что старец Андроник очень повлиял на него своим истинно христианским смирением, явился одним из «светящихся людей», укрепивших его веру. И сколько таких людей, испытавших благодатное влияние старца! О том ведает один Господь.
…В бараке, в полутемных сенцах,
Он исповедует.
Епитрахилью — полотенце.
Но сердце ведает,
Как на тебя легко ложится
Его рука.
Как может дух омолодиться
От старика…
Глава 3. Глинская Пустынь
Прибытие
В 1948 году отец Андроник возвратился в Глинскую пустынь. По-видимому, предварительно он как-то списался с настоятелем отцом Серафимом, и тот посоветовал ему по приезде остановиться в Глухове, в семье его духовного сына Ивана Пискурева. Но отец Андроник, приехав в Глухов, по его собственным словам, бегом бежал в родную обитель. Когда он добрался до монастыря (тридцать километров пути), его вышел встречать как-то узнавший о его приближении настоятель с братией, с иконой Божией Матери в руках. Увидев их, батюшка упал в обморок — как он говорил, от усталости. Но по его недомолвкам похоже, что ему было какое-то видение — возможно, вновь явление Божией Матери.
Видя высоко-подвижническую жизнь старца Андроника, в апреле 1949 года епископ Сумский и Ахтырский Иларион (Прохоров) назначил его благочинным и ризничим монастыря.
Обязанности
С чувствами духовного подъема и радости отец Андроник приступил к исполнению своих послушаний. Как благочинный, он должен был следить за всеми послушаниями в обители, собирать братию и паломников на общие послушания (сенокос, заготовку дров, работы на огороде), на которых сам всегда был первым. Он относился к братии с большой любовью, учил не столько словом, сколько примером: сам чистил картофель, даже помогал убирать отхожие места, когда это требовалось. «В Глинской пустыни не было разделения на важную и неважную работу, почетную и низкую, достойную сана и звания или унижающую… Где надо, там и были в первую очередь они, старцы», — вспоминают паломники тех лет.
По обязанности благочинного отец Андроник также следил за соблюдением устава. Если кто-то из послушников отсутствовал на богослужении, батюшка ходил по кельям, узнавая причину отсутствия брата. Также в ночное время он проверял сторожей. Батюшка сам с удовольствием совершал молебен о путешествующих для отъезжающих паломников, для чего назначал время особо.
Как ризничий, он приготавливал комплекты облачений служащим священникам, после службы сам убирал и складывал облачения. Перед большими праздниками отец Андроник облачал святой престол и жертвенник алтаря. Это было его любимое занятие. Он делал все очень аккуратно, чисто, красиво. Паломников поражало благолепие храма: идеальная чистота в алтаре, ухоженность, ничего лишнего; на престоле облачение натянуто как струна. Свои послушания отец Андроник выполнял с усердием и любовью.
Жизнь старца в обители
С открытия и до 1952 года монастырь жил в крайней нищете. Основной доход шел от продажи свечей и пожертвований прихожан. При этом монастырь платил обременительные налоги, выделял средства бедным, богомольцам, армии. До 1948 года у обители было лишь два здания, позже было позволено занять еще некоторые. Монахи в кельях жили по пять-шесть человек. Из богослужебной утвари у обители было: один потир, одна лжица, одно кадило. Позже пустыни был отведен земельный участок в десять гектаров, после чего братия занялись земледелием, стали держать скот, завели пчел.
Жизнь была подвижническая. В монашество постригали после длительного искуса. В этот период обитель подчинялась новому уставу, отличному от того, что был перед первым закрытием. Строгий устав, также основанный на Афонском, был введен архимандритом Нектарием почти сразу после восстановления обители. По этому уставу утреннее богослужение начиналось в четыре часа утра. Сначала читались утренние молитвы, затем была полунощница и утреня; по 3-й и 6-й песни канона и после кафизм с амвона читались святоотеческие поучения и Пролог; после утрени совершался первый час. Утреня обычно оканчивалась в семь — семь тридцать утра. На утрени молились все насельники; затем все, кроме манатийных монахов, шли на послушания. После утрени был акафист Спасителю перед старинным образом Нерукотворного Спаса (в субботу — акафист Божией Матери). С девяти часов совершалась одна Божественная литургия (в обители был только один престол), затем исполнялись требы. С двенадцати до тринадцати часов был обед, после которого до шестнадцати часов все трудились на послушаниях. С шестнадцати до семнадцати часов — вечерня. Затем был небольшой перерыв, ужин по уставу не полагался. В восемнадцать часов начиналось повечерие, прочитывались каноны Спасителю, Богородице, Ангелу Хранителю и молитвы на сон грядущим. По окончании богослужения братия целовали крест, прощались друг с другом и шли в свои кельи, где исполняли келейное правило, каждому назначаемое старцем, и отдыхали. В воскресные и праздничные дни порядок был несколько иной. Пост был очень строгий, пищу готовили и ели лишь раз в день.
Благодаря мудрому руководству, строгой жизни обитель привлекала истинных подвижников. Отец Нектарий и отец Серафим возродили в монастыре институт старчества. Старцы являлись вдохновителями и руководителями духовной и материальной жизни обители. Все важнейшие вопросы решал совет старцев. Ежедневное откровение помыслов, послушание старцу были нормой жизни для глинских иноков. При этом в обители были старцы подлинно опытные, многие из них прошли через тяжелые испытания лагерей, некоторые обладали явными духовными дарами. Среди замечательных старцев обители кроме настоятеля преподобного Серафима (Амелина) были иеросхимонах Никодим (Калиуш), схиигумен Антоний (Ветер), архимандриты
