От миссис Гарднер инспектору было известно, что Сильвии Деринг двадцать пять лет, но выглядела она далеко за тридцать. Роста она была невысокого, светленькая, анемичная, с озабоченным, беспокойным лицом. В речи ее все время звучала нотка какого-то недовольства, более всего неприятная в человеческом голосе. Все еще не давая инспектору ничего сказать, она продолжала:
— Я, конечно, с удовольствием помогла бы вам в чем-нибудь, но ведь дядюшку Джозефа мы, собственно, почти не знали. Он был не очень-то приятным человеком, не из тех, к кому понесешь свою беду. Вечно придирался, ворчал. И не из тех, кто бы имел хоть какое-то представление о литературе. Успех, истинный успех, не всегда измеряется деньгами, инспектор.
Наконец она сделала паузу, и инспектору, у которого ее высказывания вызвали определенные предположения, представилась возможность заговорить.
— Вы довольно быстро узнали о трагедии, миссис Деринг.
— Тетушка Дженнифер прислала мне телеграмму.
— Понятно.
— Должно быть, об этом напишут в вечерних газетах. Какой ужас!
— Как я понял, за последние годы вы не видели своего дядю?
— Я видела его лишь дважды за время замужества. В последний раз он был чрезвычайно груб с Мартином, Конечно же он во всех отношениях был заурядным обывателем, увлекался спортом. И никакого, как я уже сказала, уважения к литературе.
«Муж попросил у него в долг денег и получил отказ», — так прокомментировал про себя ситуацию инспектор Нарракот.
— И чистая формальность, миссис Деринг. Не скажете ли, что вы делали вчера во второй половине дня?
— Что делала?.. Странно, что вы это спрашиваете, инспектор. Большую часть времени я провела за бриджем, потом зашла подруга, и мы вдвоем провели вечер, потому что муж отсутствовал.
— Отсутствовал? Его вообще не было дома?
— Литературный обед, — с достоинством пояснила миссис Деринг. — Ленч у него был с американским издателем, а вечером — этот обед.
— Понимаю. (Более чем достаточно!) Ваш младший брат, миссис Деринг, кажется, в Австралии? — продолжал инспектор.
— Да.
— И у вас есть его адрес?
— О, я могу его отыскать, если хотите. Такое необычное название, никак сейчас не вспомнишь. Где-то в Новом Южном Уэльсе.
— А ваш старший брат, миссис Деринг?
— Джим?
— Да. Мне нужно связаться с ним.
Миссис Деринг поспешила снабдить его адресом, тем самым, что ему уже дала миссис Гарднер.
Чувствуя, что ни той, ни другой стороне сказать уже больше нечего, инспектор перестал задавать вопросы. Он взглянул на часы: пора идти, в город он вернется к семи, когда Пирсон уже будет дома.
Та же самодовольная средних лет женщина открыла ему дверь дома номер двадцать один. Да, мистер Пирсон сейчас дома. Джентльмен желает пройти к нему?
Она проводила его, постучала в дверь, вкрадчивым, извиняющимся голосом произнесла:
— Вас хочет видеть джентльмен, сэр, — и отошла в сторону, уступив дорогу инспектору.
Посредине комнаты стоял молодой человек в смокинге. Он был приятен на вид, даже красив, если не обращать внимания на безвольное очертание рта и нерешительный взгляд.
Он взглянул на вошедшего инспектора.
— Инспектор сыскной полиции Нарракот, — представился тот.
С глухим стоном молодой человек рухнул на стул, оперся локтями о стол и, обхватив голову руками, пробормотал:
— Боже мой! Началось…
Через две-три минуты он поднял голову и сказал:
— Ну что же вы, продолжайте…
Вид у инспектора был крайне растерянный.
— Я расследую дело о смерти вашего дяди, капитана Тревильяна. Разрешите спросить вас, сэр, что вы можете сообщить по этому поводу?
Молодой человек медленно поднялся из-за стола и сказал неестественно низким голосом:
— Вы пришли меня арестовать?
— Нет, сэр, нет. Если бы я пришел вас арестовать, я бы предъявил ордер на арест. Я просто прошу вас рассказать, что вы делали вчера во второй половине дня. Вы можете и не отвечать на мои вопросы, если сочтете нужным.
— Не отвечать на ваши вопросы не в моих интересах. Да, да, знаю я ваши приемчики. Значит, вам известно, что я был там вчера?
— Вы записались в книге регистрации гостиницы, мистер Пирсон.
— Да, отрицать бессмысленно. Я был там. А почему не быть?
— А почему были? — негромко спросил инспектор.
— Я приехал повидаться с дядей.
— Вы договорились?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, вашему дяде было известно, что вы к нему едете?
— Я.., нет… Он не знал. Это так.., неожиданно вышло.
— И никакой причины?
— Причины?.. Нет… Почему обязательно причина? Я.., я просто хотел увидеть своего дядю.
— Согласен с вами, сэр. И вы видели его?
Наступила пауза, очень долгая пауза. Лицо молодого человека свидетельствовало о нерешительности. Инспектор даже пожалел его в душе. Неужели мальчишка не понимает, что с головой выдает себя?
Наконец Джим Пирсон глубоко вздохнул:
— Я.., я полагаю, что лучше мне чистосердечно признаться. Да. Я виделся с ним. На вокзале я спросил, как добраться до Ситтафорда. Мне сказали, что об этом и речи быть не может. По дорогам невозможно проехать. А я говорю, что мне срочно надо.
— Срочно? — удивился инспектор.
— Да, я.., я очень хотел повидаться с дядей.
— Допустим, сэр.
— А носильщик только качает головой: невозможно, и все. Тут я назвал дядино имя, и лицо его прояснилось. Оказалось, что дядя как раз в Экземптоне.
— В котором часу это было, сэр?
— По-моему, около часу. Я пошел в гостиницу, в «Три короны»… Снял там комнату, перекусил немного. А после этого.., после этого я пошел повидаться с дядей.
— Так сразу и пошли?
— Н-н-нет, не сразу.
— Который был час?
— Ну.., я, пожалуй, не могу сказать определенно.
— Половина четвертого? Четыре? Половина пятого?
— Я.., я… — Он стал запинаться еще больше. — Я не думаю, что могло быть так много.
— Миссис Беллинг, хозяйка, сказала, что вы вышли в половине пятого.
— Да? Я думаю.., думаю.., она ошибается…
— Что произошло дальше?
— Я отыскал дом дяди, поговорил с ним и вернулся в гостиницу.
— Как вы попали в дом?
— Я позвонил, и он открыл мне дверь.
— Он не удивился, увидев вас?
— Да, да.., очень был удивлен.
— Как долго вы оставались у него, мистер Пирсон?
— Минут пятнадцать — двадцать. Но послушайте, он же был, что называется, в полном порядке, когда я уходил! В полном порядке, могу поклясться.
— И в котором часу вы ушли от него?
Молодой человек опустил глаза. И снова неуверенность прозвучала в его голосе.
— Я точно не знаю.
— Я думаю, знаете, мистер Пирсон.
Твердый тон оказал свое действие. Пирсон тихо произнес:
— Было четверть шестого.
— Вы вернулись в «Три короны» без четверти шесть. От дома вашего дяди до гостиницы не более семи-восьми минут хода.
— Я не сразу пошел назад, я еще побродил по городу.
— В такую стужу, в снегопад?
— Снег тогда не шел. Снег пошел позже.
— Понятно. И какого же характера у вас был разговор с дядей?
— Да так… Ничего особенного… Просто захотелось поговорить со стариной.., увидеть его. Вот и все, понимаете?
«Врать не умеет, — подумал инспектор Нарракот. — Я бы, пожалуй, придумал что-нибудь более складное». Вслух он сказал:
— Очень хорошо, сэр. Могу я теперь поинтересоваться, почему, услышав о смерти вашего дяди, вы покинули Экземптон, не обмолвившись о своем родстве с убитым?
— Я испугался, — откровенно признался молодой человек. — Я понял, что его убили примерно в то время, когда я ушел от него. Это могло испугать кого угодно, ведь верно? Я перетрусил и удрал на первом попавшемся поезде. Вы знаете, бывает, нервы не выдерживают. И у любого не выдержат нервы в такой ситуации.
— И это все, что вы можете мне сказать, сэр?
— Да. Да, конечно.
— Я надеюсь, вы не откажетесь пройти со мной, чтобы записать ваши показания. Потом вы прочитаете их и подпишете.
— И все?
— Очень может быть, мистер Пирсон, что вас придется задержать до выяснения обстоятельств.
— Боже мой, — взмолился Пирсон, — ну кто мне теперь поможет?
В этот момент раскрылась дверь и в комнату вошла молодая женщина.
Это была, как сразу про себя заметил инспектор, совершено исключительная женщина. И не то чтобы она была необыкновенно красива, но лицо у нее было какое-то особенно привлекательное, такое лицо, которое, увидев однажды, уже нельзя забыть. В нем было и чувство здравого смысла, и то, что французы называют savoir faire[10], и неукротимая решимость, и подающее напрасные надежды очарование.
— Джим! — воскликнула она. — Что случилось?
— Все пропало, Эмили, — сказал молодой человек. — Они думают, что я убил своего дядю.
— Кто это так думает? — требовательно спросила Эмили.
Молодой человек указал на своего посетителя.
— Это инспектор Нарракот, — сказал он и, изображая официальное представление, мрачно добавил:
