— Нормальное кино, — нахмурился Турецкий. — Ты нам все рассказал? Ничего больше не скрываешь?
— Да вроде нет.
— Будем считать, что говоришь правду.
Турецкий посмотрел на Грязнова, и тот, усмехнувшись, подтвердил:
— Будем.
9
Огромный, как гора, с широченными плечами и мощной бычьей шеей, Питер Реддвей выделялся из толпы, как выделялся бы медведь в собачьей стае. Однако, несмотря на внушительные размеры, одет американский гость был модно и элегантно. Умение стильно одеваться и безукоризненная аккуратность были отличительными чертами мистера Реддвея. Он мог не спать двое суток, гоняясь за террористами, однако по истечении этих суток — как, впрочем, и в процессе — он всегда был гладко выбрит, а под вычищенным пиджаком на нем всегда была свежая сорочка. На переносице Реддвея поблескивали очки в золотой оправе, смягчая резкость его крупных черт и придавая его широкому лицу оттенок интеллигентности.
Завидев Турецкого, Питер Реддвей широко улыбнулся, бросил сумку к ногам и, растопырив ручищи, двинулся на важняка.
— Здравствуй, Александр! — громогласно поприветствовал он Турецкого по-русски и сжал его в медвежьих объятиях. Суставы Александра Борисовича хрустнули.
— Вот черт огромный, осторожней! — весело запротестовал Турецкий. — Раздавишь ведь!
Питер Реддвей выпустил Турецкого из объятий. Затем обхватил его за плечи и, повернув к свету, оглядел, как Тарас Бульба оглядывал своего сына, прибывшего на побывку из бурсы.
— Не изменился, — резюмировал он, переходя на английский язык. — А что скажешь про меня? Я уже похож на Фальстафа в старости?
— Скорей, на Гаргантюа в молодости.
— Гаргантюа был обжорой, а я, как ты знаешь, ем умеренно. Ох, как же я рад тебя видеть, дружище! — Он вновь обнял Турецкого, затем наклонился и легко подхватил огромную сумку. — Ну что, куда прикажешь идти?
— Все как обычно. Машина уже ждет.
— Надеюсь, «мерседес» S-класса? — иронично поднял брови мистер Реддвей.
Турецкий улыбнулся:
— Увы, пока только «пежо». Твоего любимого бежевого цвета. А «мерседес» надо еще заслужить.
— Эх, — вздохнул Реддвей, — не ценят меня в России, совсем не ценят. Ладно, «пежо» так «пежо». Чего встал, Александр Борисович? Шевели батонами!
Последнюю фразу американский гость произнес по-русски.
Турецкий глянул на Реддвея и иронично хмыкнул; американец любил бравировать своим знанием русского языка и обожал жаргонные словечки, которые он выуживал из каких-то совершенно невообразимых источников.
— «Батонами», говоришь?
— А что, разве не так выражается современная российская молодежь? — удивился Реддвей.
— Смотря какая, — резонно заметил Александр Борисович.
Старые друзья двинулись к машине.
Часом позже Питер Реддвей сидел в кабинете секретаря Совета безопасности, Виктора Игоревича Петрова. Петров представил его членам следственно-оперативной группы. Перед тем как подняться с места и приступить к докладу, Питер Реддвей шепнул Турецкому на ухо:
— Твой шеф забыл добавить, что я не только руководитель «Пятого уровня», но и действующий сотрудник ЦРУ. Не знаю, понравится ли вашим парням то, что какой-то цэрэушник будет толкать речь?
«Толкать речь» Реддвей произнес по-русски, явно наслаждаясь звуками чужого ему языка и своим умением правильно их произносить.
Турецкий пожал плечами:
— Можешь не напрягаться по этому поводу. Это раньше цэрэушники были врагами СССР, а нынче вы — наши главные партнеры в деле борьбы с международным терроризмом. Так что, как говорят у нас в Москве, расслабься и получай удовольствие.
— Постараюсь.
Реддвей встал со стула, обвел присутствующих спокойным взглядом, затем наморщил широкий выпуклый лоб и заговорил:
— Господа, мое выступление не будет длинным. Я просто проясню кое-какие факты, о которых вы уже слышали. Начну с того, что собрать информацию об организации, которая намерена провести теракт в Москве, нам помог наш агент, внедренный в «Аль-Каиду».
Реддвей замолчал, дожидаясь, пока переводчик переведет его слова. Затем продолжил:
— Смею вас заверить, что агент этот не из тех, кто бросает слова на ветер. Несколько дней назад я лично встречался с ним…
Рассказ Реддвея присутствующие выслушали с живым интересом. Чувствуя расположенность аудитории, Питер Реддвей то и дело прибегал к русским словечкам (он считал, и не без основания, что они украшают и оживляют его речь), а также к лирическим отступлениям, от которых никак не мог удержаться.
— Как это ни странно, господа, — сказал Реддвей, поправив золотые очки, — но арабских террористов породили две страны: СССР и США. Вернее сказать, две организации: КГБ и ЦРУ. Я бы даже сказал, что КГБ был папой, а ЦРУ — мамой всех этих негодяев. — Слова «папа» и «мама» Питер произнес по-русски. — Как говорил Гойя, «сон разума рождает чудовищ». Наши чудовища — это международные террористы. В семидесятых годах, — продолжил Реддей, когда переводчик умолк, — мы пристально следили за летним лагерем Университета имени Патриса Лумумбы в городе Туапсе. Там отдыхали ваши гости из иностранных держав. Иранцы, ливанцы, афганцы, впоследствии ставшие главарями мировых террористических организаций. КГБ оберегал и подкармливал их. Не уступало им и ЦРУ…
Разоблачив в глазах присутствующих неправильную политику ЦРУ, Реддвей дружелюбно улыбнулся и добавил:
— Впрочем, все это дело прошлого. Надеюсь, мы никогда больше не повторим наших ошибок.
— Дай-то бог, — тихо проговорил Турецкий, как всегда, настроенный скептически.
Вновь перейдя к сути дела, Питер Реддвей подробно рассказал о каналах, по которым информация о готовящихся терактах поступает в разведслужбы США (утаив ровно столько, сколько было нужно), и о способах получения сообщений от агентов, внедренных в «Аль-Каиду».
— По нашим сведениям, — сказал Реддвей, — организация «Русская Бригада аль-Каиды» уже прибыла в Москву и начала подготовку к теракту. Напомню, что это та самая организация, которая взяла на себя ответственность за недавние катастрофы в России. У нас нет никаких сомнений, что люди, стоящие за этой вывеской, принадлежат к ядру руководства «Аль-Каиды». Имя одного из фигурантов этого дела, миллиардера Халида аль-Аделя, на Ближнем Востоке широко известно. Известно также и имя его младшего брата Аймана аль-Аделя. Этот молодой врач стал «правой рукой» Усамы бен Ладена. Нам, так же, как и вам, известно, что однажды он уже приезжал в Россию. Поскольку на руках у Аймана был суданский паспорт на вымышленное имя, а сам он был без бороды, в европейском платье и представился коммерсантом, ваши спецслужбы не признали в нем одного из самых опасных террористов мира. На территории России аль-Адель встречался с ваххабитами. В частности, он провел переговоры с Басаевым и Масхадовым. Мы полагаем, что Айман аль-Адель на самом деле не столько «правая рука», сколько «голова» бен Ладена. Поэтому наш с вами долг сделать все, чтобы эта голова, как говорят у вас в России, гнила на нарах.
Последняя фраза, произнесенная на ломаном русском языке, развеселила собравшихся. Реддвей сделал паузу, любуясь произведенным эффектом, и лишь затем продолжил:
— Так вот. По нашим данным, Айман аль-Адель вновь собирается в Россию. Не исключено, что на этот раз его визит будет связан с предстоящим терактом в Москве. К сожалению, на данный момент это вся информация, какой мы располагаем.
Закончив свое выступление и ответив на вопросы членов следственно-оперативной группы, мистер Реддвей устало уселся на стул, достал из кармана шелковый платок и, вытирая пот со лба, прошептал Турецкому на ухо:
— Ну, Александр, теперь я считаю свою миссию выполненной. Твои коллеги выудили из меня все, что я знал. Боюсь, что в пылу беседы я даже выдал им парочку государственных тайн. — Реддвей лукаво улыбнулся.
В ответ Турецкий хмыкнул и сказал:
— Ну да, от тебя дождешься.
— Точно тебе говорю, — заверил друга Реддвей, — меня теперь уволят с работы. Но перед тем как покончить с карьерой, я успею закатить пирушку. Ты свободен сегодня вечером?
— А ты как думаешь? — ответил Турецкий вопросом на вопрос.
Вечером Реддвей, Турецкий, Грязнов и Меркулов встретились в уютном ресторанчике на проспекте Мира.
Реддвей и Меркулов, полистав меню с японской кухней, заказали себе горячие суши с угрем, грибной суп, несколько куриных шашлычков, которые именовались в меню не иначе как «якитори», и по порции китайских пельменей. Турецкий и Грязнов предпочли более традиционные блюда — салатики, бараньи шашлыки и селедку.
Что касается спиртного, то здесь вкусы коллег совпали абсолютно, и вскоре запотевший от холода графин с водкой украсил их стол.
