В действительности слово «хозяин» полностью отражает суть наших отношений. В любое время, когда бы хозяин этого ни захотел, он может переместить свое сознание в меня. Именно в этот момент я и оживаю. Точнее, считается, что во мне нечему оживать – я же чистая оболочка. Однако в моем случае явно что-то не так.
Все время своей бессознательной «не-жизни» (как я это называю) мне приходится находиться в специальной капсуле, которая не только хранит мое тело, но еще и восстанавливает его от возможных повреждений, а также вводит те изменения, что происходят с телом хозяина. Так, например, если хозяин начнет наращивать себе мускулатуру, то и у меня мускулатура постепенно увеличится за счет работы капсулы.
По замыслу я, по большому счету, обычная оболочка, в которую приходит сознание хозяина – соответственно, в самой этой оболочке никакого другого сознания быть не должно, вроде как… Создан я для того, чтобы хозяин мог участвовать в различных сомнительных или опасных затеях (какие из них мне довелось наблюдать – постараюсь рассказать позднее).
У меня есть лишь одна ночь, чтобы записать все, что я запланировал. Хозяин дал мне возможность использовать тело на это время. Утром меня уже не станет.
Моя жизнь
Я очнулся посреди большой комнаты. Вокруг столпилось большое количество народа. Все смотрели на меня и чего-то ждали. Вдруг я заговорил:
– Ух ты! Классная вещица! Ощущаю себя совершенно так же, как и в своем теле! Теперь я столько всего смогу попробовать!
– Только особо не переусердствуй. Постарайся, чтобы копия продержалась как можно дольше – все ж таки дорогая вещица. – Это сказал пожилой седой человек с небольшим брюшком (по логике это был мой отец).
В это время за спиной у меня раздался какой-то шум. Обернувшись, я увидел, как на тележке ввозят огромный белоснежный торт с горящими свечками. В самом центре красовалась кремовая надпись «25».
– С днем рождения! С днем рождения! – закричали все вокруг.
Когда торт подвезли прямо ко мне, я поднял руки, прося тишины. Все замолчали. Набрав в легкие воздуха, я дунул изо всех сил. Последняя свечка держалась довольно долго, но и она погасла.
Вот так впервые я почувствовал сильное напряжение. На то, чтобы отдышаться, пришлось потратить некоторое время. Пока мне все хлопали, я старательно делал вид, что со мной все в порядке. Видать, не зря меня подарили хозяину – с дыхалкой у него было не очень. Потом я отключился.
На следующий раз я очнулся за десять минут до выхода из дома. Самое странное, что я ощущал свою самость. Только поймите меня правильно: не самость внедренного в мое тело самосознания хозяина, а именно мою самость, собственную.
Я наблюдал за действиями внедренного сознания как бы со стороны. Я все чувствовал, все воспринимал, даже понимал мысли хозяина, но ничего не контролировал. Стоило хозяину выйти из тела, как я и мое собственное сознание отключалось. Это было ужасно. Поэтому мои записи представляют такой своеобразный клиповый набор кадров. Я могу рассказывать только о том, что видел, слышал, чувствовал сам, а это, к сожалению, не так уж и много. Да, я подключался к сознанию хозяина, но я знал, что в нем творится только на данный конкретный момент – и ничего из того, что было раньше, когда меня не было, не помнил. Точнее, не мог самостоятельно извлекать из памяти. Однако хозяин мог разворачивать мысленные образы перед моим внутренним взором. А опыта, надо сказать, у него было побольше.
– Давай уже, выезжаем. – Ко мне подошла красивая девушка, внимательно заглядывая в глаза. – Ты с этим освоился?
– Кажется, да. Здесь ничего сложного, это же вылитый я!
И тут мне удалось увидеть своего хозяина, который лежал на диване, закрыв глаза. На данный момент его собственное тело (так похожее на мое) было бесполезной кучей костей и мяса.
Затем мы ехали на машине в аэропорт. Ощущения совсем необычные. Я долго привыкал к ним, мне хотелось осмотреться вокруг, но хозяин (используя мое тело!) либо смотрел телевизор, либо вел бесконечные разговоры с девушкой, которая вела машину. Говорили они в основном о всякой ерунде, так что не берусь пересказывать их болтовню.
Зато в аэропорту стало намного интереснее. Хозяин во мне постоянно оглядывался, рассматривал самолеты. Он явно тут очутился впервые, что было мне на руку.
Меня загрузили в небольшой двухместный самолетик. Я сел позади пилота.
– Готов прыгать? – крикнул он мне.
– Готов!
– Вот и отлично. – Он проверил все пристегные ремни и самолично всё защелкнул.
Как только пилот уселся на свое кресло, взревел мотор. По рации что-то передали, и самолет тронулся с места.
Мы немного проехали по асфальтированной дороге, выезжая на взлетную полосу. Кабина была открытая, и воздух приятно ерошил мои волосы. Когда шасси самолета оторвались от земли, я почувствовал что-то такое приятное и щемящее, что чуть не разрыдался. Это была свобода.
Самолет все набирал и набирал ход. Мы летели, ветер бил в лицо, хозяин решил опустить на глаза очки. Стало намного легче смотреть по сторонам. Глаза перестали слезиться.
Аэродром внизу становился все меньше и меньше. Вскоре от взлетной полосы осталась лишь узенькая серенькая полоска. Я расправил руки и закричал. Это было ошеломляюще.
Через некоторое время пилот поднял правую руку и медленно начал разгибать пальцы один за другим.
«Что это означает?» – лихорадочно соображал я, но тут же вспомнил, как мне внизу объясняли, что это пятисекундный отсчет. Сейчас будут катапультировать. Мое тело заметно напряглось. А чего боялся хозяин? Ему-то все равно: если что-то не сработает и мы разобьемся, то уничтожусь только я, а он снова окажется в своей квартирке – просто встанет с дивана, потянется, встряхнется. Может быть, слегка пожалеет о потерянной дорогой игрушке, и всё. А что будет со мной? Лучше и не думать…
Резкий толчок в копчик, позвоночник содрогнулся, передавая удар в голову – и полет. Катапульта сработала отменно, запустив меня высоко-высоко. Самолет быстро удалялся, а надо мной уже с громким хлопком раскрылся парашют.
Прекрасный вид, открывшийся внизу, радовал глаз. Сердце перестало бешено колотиться: парашют раскрылся, значит, на этот раз я не умру. Весело было болтать ногами и видеть приближающуюся землю. Первое время чувствовался холод, царящий на высоте, но он ощущался где-то на грани восприятия. Возбуждение от полета перевешивало все неприятности.
Приземлился я не очень удачно, слегка подвернув правую ногу. Инструктор помог мне избавиться от парашюта, а дальше – опять машина и дорога домой.
Я заметно хромал, но хозяин не хотел из меня выходить. Ему было интересно прочувствовать эти болевые ощущения, узнать, как это: ходить с больной ногой. Вряд ли ему это понравилось, но главное, что он выдержал.
Как ни странно, но по мне так лучше, чтобы даже в раненом или травмированном состоянии сознание хозяина присутствовало во мне. Ведь пока он был здесь, я тоже был. Интересно, куда же я девался, когда сознание хозяина отсутствовало? Спал? Но снов-то я не видел. Да и вообще никак себя не ощущал. Для меня просто не существовало того времени, что я проводил без сознания. Меня в это время просто не было.
Хозяин лег в капсулу, и я отключился.
В принципе, я пишу «отключился», однако для меня это выглядело так, что я закрыл глаза и потом тут же их открыл снова. Так что вся моя жизнь была сплошным действием.
Вылезая из капсулы, я сразу почувствовал, что нога вновь здорова. Восстановительные процессы в капсуле регенерировали все поврежденные ткани. Если от моего тела хоть что-то оставалось после несчастного случая, капсула всегда могла привести меня в исходное состояние. Главное, чтобы было что восстанавливать.
На этот раз мы полетели на охоту. Не буду описывать долгий путь на машине и небольшом самолете. Как все это происходит, вы знаете и без меня. Выгрузили нас – а это три человека (все мужчины, скорее всего, такие же копии, как и я) – на границе лиственного леса и саванны. Эта территория была специально создана для охоты и давала возможность пострелять как на открытой территории, так и в лесу.
Перечень животных, разрешенных для охоты, был весьма разнообразен, однако в него входили только хищники. Травоядных животных, которые попадались здесь далеко не так часто, как могло показаться, было очень мало. Зато хищниками местность просто кишела. И связано это было как раз с тем, что территория представляла собой охотничьи угодья – человеческие и звериные. Только звери здесь охотились в основном на людей. Таких же любителей, как и мы.
Проводник выдал нам ружья с большим запасом патронов, сумки с медикаментами и сообщил, что приедет к вечеру. Теперь мы остались одни, предоставленные сами себе.
