Бойцы и командиры поднимались на тральщик со стрелковым оружием и минометами. Они выглядели усталыми, многие имели ранения.
Приняв на борт бойцов, мы шли к крейсеру. Высадив их, возвращались к пирсу за другими подразделениями. Когда отходили на внешний рейд, на пирсе оставались только часовые. Но как только подходили швартоваться, словно из–под земли появлялись бойцы и организованно шли к сходням.
А между тем за городом шел бой. Не смолкая, вели огонь полевые и береговые батареи. Артиллеристы должны были выпустить по врагу все имеющиеся боеприпасы. Под интенсивным артиллерийским обстрелом врагу казалось, что советские войска готовятся перейти в контрнаступление.
Мы делаем последний рейс на внешний рейд. Затем возвращаемся в порт, чтобы принять на борт подрывные группы. Они состоят из флотских минеров и армейских саперов. Но подрывников на причале пока еще нет: они продолжают выполнять свою задачу, уничтожая военные объекты.
Мы с комиссаром сходим на причал, приближаемся к воротам, отделяющим порт от улицы Старостина. На душе тяжело. Улицы запружены автомашинами с грузами. Успеем ли все это вывезти? Как–то даже не верится, что оставляем Одессу — уж очень крепкой была ее оборона. Но что поделаешь, такова суровая необходимость. Немецко–фашистские войска в конце сентября продвинулись к Перекопскому перешейку. В этих условиях, как нам разъяснили, необходимо усилить войска, оборонявшие Крымский полуостров. Иначе с потерей Крыма Одесса оказалась бы в еще более трудном положении.
В городе гремят взрывы, а к тральщику уже начали подходить подрывные группы. Смотрю на хмурые лица поднимающихся на корабль саперов, и у самого сердце щемит: этим людям выпала тяжелая миссия — уничтожать ценности, созданные народом.
Но вот на причале появляется группа подрывников во главе с полковником Г. П. Кедринским, начальником инженерных войск Приморской армии. Теперь можно уходить. Тем более что мы мешаем «Взрывателю» ставить в гавани мины. Командир этого тральщика Виктор Григорьевич Трясцин уже несколько раз просил меня освободить порт. Но бойцы все подходили и подходили к причалу — не оставлять же их здесь.
Начинает рассветать. Одесский рейд оставляет последний транспорт. За ним в море выходят крейсера и эсминцы. Пора отходить и нам. Слышится команда помощника командира: «Отдать кормовые!» — а в это время с причала снова доносится:
— Заберите и нас!
Саперы поднимаются на борт. Не успеваем отойти, как поступает приказание командира ОВРа Одесской военно–морской базы капитана 2 ранга П. П. Давыдова: ошвартоваться у здания холодильника и взять еще одну группу бойцов. Переходим к холодильнику и принимаем людей. К нам подходит на катере командир охраны рейдов капитан–лейтенант Аким Алексеевич Керн и передает в мегафон:
— Немедленно выходить из порта!
«Щит» разворачивается и направляется к выходу. К борту с отчаянным ржанием подплывают лошади. Некоторые из них тонут. Жуткая, потрясающая душу картина! Животные, оказывается, чуют беду и не хотят оставаться на берегу без своих хозяев.
Выходим из порта. Смотрю на часы — 5 часов 55 минут. Нас догоняет на катере командир ОВРа Петр Павлович Давыдов. Он переходит на тральщик и приказывает вернуться в порт, чтобы принять около 100 человек из сил прикрытия. Я пытаюсь объяснить, что нормы погрузки превышены почти вдвое, но сам чувствую, что в данной ситуации это не аргумент — бойцов и командиров надо посадить. Заходим за мол, где морские охотники доставляют на борт тральщика большую группу воинов — усталых, не спавших более двух суток.
Корабль, казалось, до отказа забит людьми. Но, к моему удивлению, и новая сотня пехотинцев неплохо разместилась. Краснофлотцы уступили им свои кубрики и койки, а кок Николай Братских уже угощает пассажиров чаем. Начальник хозслужбы главный старшина Степан Замори выделяет героям Одессы сахар, масло и хлеб.
Выйдя из порта, мы к 10 часам догоняем закрепленный за нами транспорт и начинаем конвоировать его в Севастополь.
На мостик поднимается комиссар, он рассказывает о пассажирах — защитниках Одессы, их выдержке, дисциплине.
— Просто молодцы! — восклицает Никита Павлович. — Многие впервые в море. Того и гляди, налетят фашистские самолеты, а бойцы держатся спокойно. Многие уже побрились, умылись. Да, боевая закалка — великое дело!
Вражеская авиация обнаружила наши конвои. Группы самолетов пытаются атаковать одиночные суда, но истребители прикрытия отгоняют их. Черноморские бомбардировщики наносят эффективные удары по вражеским аэродромам. Лишь во второй половине дня немецко–фашистскому командованию удается организовать массированный налет на наши суда. В налете участвуют до 50 пикирующих бомбардировщиков и торпедоносцев. Но многого они добиться не могут. Мы теряем всего–навсего один старый транспорт, идущий порожняком в конце колонны. Большую часть экипажа этого транспорта спасают корабли охранения.
Летчики–черноморцы в тот день действовали особенно смело, проявили подлинное боевое мастерства. Почти все атаки вражеских самолетов были сорваны. В общей сложности истребители прикрытия провели над конвоем 28 воздушных боев и сбили 17 самолетов противника. 3 бомбардировщика уничтожили зенитчики кораблей охранения[10].
Во время перехода рядом со мной на мостике почти непрерывно находился полковник Г. П. Кедринский. Гавриил Павлович оказался интересным собеседником, человеком широкой эрудиции. Он рассказал немало ярких эпизодов 73-дневной героической обороны Одессы, с гордостью говорил о высоком боевом духе защитников города.
— Отход наш временный, — взволнованно говорил он, пристально всматриваясь в сторону Одессы. — Наступит время, мы вернемся, и город снова будет советским.
Полковник восхищался организацией эвакуации войск, подчеркивал, что она не идет ни в какое сравнение с эвакуацией англичан из Дюнкерка. Позднее нам стало известно, что за период с 1 по 16 октября из Одессы было вывезено без каких–либо потерь пять дивизий общей численностью 86 000 бойцов и командиров, более 1150 автомашин, свыше 3600 лошадей, около 500 орудий, много другой боевой техники и оружия. За это же время было эвакуировано более 15 000 жителей города[11].
К вечеру 17 октября мы прибыли в Севастополь и ошвартовались в Стрелецкой бухте. Вскоре сюда подошел и тральщик «Взрыватель». Он шел в конце конвоя, и ему пришлось труднее, чем нам. Но потерь в людях корабль почти не понес.
Мы уже знали, что эвакуация Одессы явилась для врага полной неожиданностью. Посадке войск и переходу конвоя он, по существу, не оказал существенного противодействия. Надо отдать должное маскировке наших войск, мерам, предпринятым для дезинформации противника. Введенный в заблуждение, он почти весь день 16 октября вел обстрел города, не решаясь атаковать его. Вражеские части вступили в Одессу лишь 17 октября, когда конвой с войсками уже прибыл в Севастополь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
