Он рассказал мне об этом очень подробно, но не дал ни одного существенного указания. Все было по-прежнему туманно и неопределенно, хотя и казалось вполне правдоподобным.
Под нами, сверкая серебряной чешуей, расстилалось море, сотни утесов и скал теснились у его края, точно сбившееся стадо овец, вдали едва белел парусник. Антуан по дороге то и дело называл мне подводные рифы, заводи, фарватеры, точно желая внушить мне мысль, что вот тут, совсем близко, лежит огромное богатство… и что стоит ему только протянуть руку, и я узнаю, где оно находится. Я старался не слушать его, чтобы отделаться от соблазна, но старик, задыхаясь от ходьбы и указывая неопределенным жестом на море, упрямо твердил:
— Там он, там!.. вот чтобы мне провалиться на этом месте, если вру!
Он — клад… Но ничего более определенного я добиться не мог. Туманные намеки и сознательные противоречия начали раздражать меня, и, чтобы переменить тему, я спросил:
— А брат ваш?.. А Ян?
Он нахмурился и проворчал:
— Шалопай… скотина! Сущая скотина! Шиш он у меня увидит, вот что!
Больше мне не удалось вытянуть из него ни слова. Но я понял, что причиной этого упорного нелепого молчания был попросту безграничный эгоизм.
Жадность и страх заставляли его отказаться от посторонней помощи. Сам он не умел, конечно, извлечь из-под воды ни одного гроша, но мысль о дележе, все равно с кем, хотя бы с братом, была невыносима ему: все или ничего!
— Я уверен, — закончил господин Персо, — что никто так никогда и не узнает этой тайны. С годами старик забудет точное местонахождение клада, и в этот день сокровище погибнет для мира во второй раз. Эти опасения, увы, недавно подтвердились. Мне передавали, что Антуан совсем выжил из ума, и алкоголь быстро заканчивает свою разрушительную работу.
— Ну а Ян? — спросил господин Маркуль. — Быть может, он знает что-нибудь?
— Ян исчез, — ответил наш хозяин. — Однажды, поссорившись с Антуаном, он связал свой узелок и ушел. Мне рассказывали, что Антуан долго смотрел ему вслед холодным, жестким взглядом. Он хотел убедиться, что брат действительно уходит.
Ян медленно удалялся, опустив голову, и мешок за его спиной качался на ходу, точно нырял в волнах колосящейся ржи.
Проводив брата взглядом, старый Дрэф, успокоенный, вернулся в хижину.
Глава IX
Страшная ночь
Добравшись наконец до Порсала, я убедился, что «Бешеный» стоит еще на якоре. Однако мне показалось, что работы его как будто уже закончены, и юнга, которого я встретил на набережной, подтвердил мне, что все готово к отплытию — ждут только капитана с папашей Менгамом и Корсеном. Они должны приехать завтра.
Услыхав это, я несколько изменил свои планы. Мне совсем не улыбалось встретиться с Луарном, так как в душе я твердо решил ничего не передавать ему. Я мало потеряю, думал я, если увижу «лисью морду» немного позже, а там крестный и папаша Менгам сумеют защитить меня от его мести, если он пронюхает, что я не исполнил поручения. Поэтому я попросил юнгу не упоминать о нашей встрече и поспешно убрался из порта.
Делать мне было нечего, и я принялся бесцельно бродить по улицам предместья, как вдруг навстречу мне попался человек, очень похожий на одного из тех, которые задержали меня накануне. Я не обратил на это внимания, но, пройдя сто шагов, наткнулся на другого весьма подозрительного субъекта, восседавшего на тумбе. Я осторожно обошел его. Все было ясно — не найдя Луарна на условленном месте, они поняли, что не следует слишком рассчитывать на мои услуги, и старались теперь осторожно приблизиться к своему сообщнику. Однако они предпочитали, по-видимому, не входить в город и слонялись вокруг да около. Я сообразил, что встреча с ними вряд ли будет очень приятна, и осторожно пробрался к берегу.
Бесцельно бродя по скалам, я взобрался на высокий утес, у подножья которого белел песчаный бережок в форме подковы. Ступеньки, грубо вырубленные в камне, вели вниз. Я стал спускаться, подстрекаемый каким-то смутным любопытством. Снизу на меня веяло сыростью погреба, чайки и другие морские птицы с резкими криками кружились над моей головой, белая галька под ногами напоминала кости рассыпавшегося скелета. Жуткое и неприятное это было место!
Я хотел было уже повернуть обратно, как вдруг заметил в одном из углублений скалы маленькую деревянную хижину.
Около нее кое-где пробивалась трава, а немного поодаль, на песке, лежала на боку лодка, старая, облупившаяся и высохшая. Видно, давно ее не спускали на воду.
И окна, и дверь хижины были плотно закрыты. Я подошел ближе. Представьте же мое волнение, когда я увидел на двери вырезанную из дерева руку натуральной величины. Рукав был выкрашен в черную краску, и на обшлаге выступали три выпуклые нашивки, из которых одна изгибалась петлей — отличительный знак офицера британского флота. Скульптура эта в свое время, должно быть, украшала нос какого-нибудь военного корабля.
«Отрубленная Рука»!.. Итак, передо мной была хижина Дрэфа… Тихо ступая по песку, взволнованный и испуганный, я с удвоенным интересом обошел таинственный уголок, куда завела меня судьба.
Но где же сам хозяин?
Еще немного, и я постучался бы или попробовал открыть дверь.
Вдруг издали раздался громкий свист, я вздрогнул и, как преступник, отскочил в сторону. Укрывшись за хижиной, я осторожно огляделся и увидел несколько человек, которые спускались вниз по ступенькам.
По шуму гальки я понял, что они приближаются ко мне, и весь похолодел, узнав среди них моих вчерашних знакомых. Здесь, между этих скалистых стен, сурово смыкавшихся за мной, я чувствовал себя как крыса в мышеловке.
На земле, между скалой и хижиной, валялась деревянная лесенка. Приставить ее к стене и добраться до окошка чердака было для меня делом одной минуты. Затем я втащил лестницу за собой и тихонько прикрыл ставень.
«Они, наверно, охотятся за Дрэфом, — решил я, — пусть только войдут, и я в один миг выберусь отсюда».
А что, если Дрэфа нет дома? Если он не захочет открыть им? Ведь эти негодяи не остановятся перед тем, чтобы влезть на чердак. Сердце мое стучало как молот. Я присел на груду старой парусины и стал ждать.
Тяжелые удары кулаков и ног так и сыпались на дверь, и все жалкое строение тряслось, словно от подземных толчков. Грубые, хриплые голоса звали Дрэфа, и мне казалось, что они звучат над самым моим ухом. Затем чьи-то тяжелые шаги обошли хижину и остановились под окном чердака.
Я замер… Но в этот момент дверь наконец поддалась, и вся банда с шумом ворвалась в хижину, а один из негодяев заорал во всю глотку, окликая Луарна.
Поднялась невообразимая кутерьма, крики ярости, проклятья, брань сливались в отвратительный гул, на фоне которого я отчетливо различал пронзительный голос матроса с «Бешеного».
