Оставшись один, Михаил, уже ради любопытства, осторожно развернул бумажку. Несколько долек ее оторвались и упали на стол. Водворяя клочки с текстом на свое место, он с трудом прочитал почти стершиеся буквы: «Молитва», «Пришествие Иегова и изгнание дьявола». В начале молитвы шли общие рассуждения о вредных делах дьявола, о его борьбе против господа, о совращении людей на путь порока, а потом начались довольно прозрачные намеки на то, что дьявол появился на земле в 1917 году и очень многих людей совратил и сделал атеистами. Далее прямо говорилось, что дьявол особенно распоясался в России и что скоро настанет день, когда с небесных высот спустится Христос и изгонит дьявола, а всех совращенных сбросит в тартарары. Автор письма всеми силами старался подделаться под церковный стиль, но многие фразы строились совершенно не по-русски. И хотя все выводы делались на основании библии, Михаил понял: молитва написана с провокационной целью. Он начал осторожно раскладывать клочки на чистом листе бумаги. Весь текст уже был восстановлен, как вдруг, перевернув одну из долек, он широко открыл глаза. Сомнений не могло быть: Михаил держал в руках свою собственную фотографию, размером 3X4, ту, что заказывал для удостоверения личности.
Позвонил дежурному. Лебедеву привели немедленно. Она села на стул неповоротливо и лениво. Ни на молитву, ни на фотографию, лежащие на столе, женщина не обратила никакого внимания, она смотрела в окно, как на пустую стену.
— Где вы взяли эту фотографию? — спросил Михаил.
Лебедева, не поворачиваясь, скосила глаза и ответила грудным, надтреснутым голосом:
— Нашла.
— Где?
— На базаре.
— А зачем вы ее хранили?
— Понравился.
— Кто?
— Парень.
Лебедева отвечала односложно.
— И вы меня узнали?
— Узнала.
— Ну и как?
— Понравился.
Хотя после того, что произошло в больнице, было не до смеху, все же Михаил не удержался и улыбнулся.
— Вы хотели видеть этого парня?
— Хотела.
— Зачем?
— Познакомиться.
— Для чего?
— Хы!.. — вдруг Лебедева и повернулась к Михаилу. Глаза ее потеплели.
— Недавно вы были в больнице? — спросил Михаил прямо.
Лебедева помолчала, медленно поворачиваясь к окну.
— Нет.
— И к знакомым не ходили?
— Нет.
— Три дня назад яблоки покупали?
— Да.
— А пакеты, чтобы положить в них яблоки?
— Нет.
Сколько ни бился Михаил, как ни пытался задавать наводящие вопросы, Лебедева замкнулась и повторяла свои твердокаменное «нет» или «да», и ни одного путного сведении он не получил.
Михаил вынул из кармана пачку папирос, собираясь закурить, и заметил, как блеснули глаза у Лебедевой. Он догадался, что она курит, и предложил ей папиросу. Воровка схватила папиросу с жадностью, сунула ее в рот и с нетерпением следила за тем, как Михаил доставал из кармана спички. В коробке спичек не оказалось. Михаил открыл ящик стола. Там лежал коробок в обойме, найденный на кладбище.
Зажигая спичку и давая прикурить Лебедевой, Ми-? хайл сказал шутливо:
— Эту коробку я нашел в ваших вещах и вот — присвоил, пользуюсь.
— Была у меня такая. Пользуйся, если надо, — неожиданно предложила воровка.
— Я запишу в протокол, что эта коробка ваша. Я не нищий, сам могу купить спички.
— Пиши, — согласилась Лебедева. — Я бы тебе не то еще подарила, если бы была на воле…
Михаил уставился на нищенку грозными глазами. Петь же такие люди, которых ничем не проймешь.
Отправив арестованную, Михаил взял молитву и фотографию, пошел к майору. Копытов прочитал молитву, повертел бумажку, разглядывая ее со всех сторон и, возвращая Михаилу, сказал:
— Белиберда! К делу не имеет отношения.
О фотографии Михаил говорить не стал — бесполезно. Молитву он спрятал в сейф, решив при случае показать ее Максиму Петровичу.
Михаил поехал в соседнее отделение. Хотя ребенок был найден, воровка поймана и арестована, все же Михаил считал, что в этом деле не все ясно, и решил поговорить с Чубуковым. Но вначале он нашел участкового Турсунова, который привел в отделение пьянчужку.
— Чубуков очень пьяный был, в стельку, одна нога туда, другая — в сторону поехала, — рассказывал лейтенант Турсунов. — К молодому человеку пристал, очень ругался, потом драться стал. Молодой человек не пьяный был, убежал. Чубуков непонятно сказал молодому человеку: «Я расписываю, а ты деньги получаешь!» Следователь об этом знает, я сказал ему. Чубуков пьет много, очень хитрый.
Чубуков сидел у следователя уже проспавшийся, с помятым лицом, красными глазами. Отросшая, с проседью, щетина лохматые космы волос, грязный костюм — все выдавало в нем опустившегося человека, алкоголика.
Со следователем отделения Михаил был знаком и поэтому, зайдя в кабинет, сразу спросил:
— С кем он дрался, Махмуд?
— Говорит: не знаю, — ответил следователь.
— Разреши мне задать несколько вопросов.
— Пожалуйста.
— Ваша фамилия Чубуков? — спросил Михаил.
— Известно, — пробурчал Чубуков.
— Где ваша сожительница Анфиска?
— Не знаю.
— Давно ее видели?
— Давно.
— А Витьку?
Чубуков взглянул на Михаила и опять опустил голову. На вопрос он не ответил.
— Что же не отвечаете? На днях он приходил к вам?
— Не знаю я никакого Витьки, — сердито, и уже баском без хрипоты, сказал Чубуков.
— И маленького сынишку Кустиковых не знаете?
— Нет.
Михаил понял, что забулдыга решил ото всего отпираться.
— И кто украл мальчика не знаете?
— Нет.
— Ладно. Анфиска сама вам напомнит.
Чубуков заерзал на стуле и тихо сказал:
— Стерва…
На другие вопросы Чубуков не отвечал совсем. Михаил вынул из кармана свою фотографию, которую отобрал у Лебедевой и показал Чубукову:
— Кто вам дал эту фотографию?
Чубуков провел ладонью по мокрому лицу и некоторое время переводил испуганный взгляд с фотографии на Михаила, потом на следователя и опять впивался глазами в маленький клочок бумаги, будто в нем была завернута мина.
— Кто?! — повторил Михаил вопрос.
Откачнувшись и замотав головой, Чубуков залепетал:
— Нет, нет! Никто мне не давал ее.
— Как она к вам попала?
— Она нашла…
— Где?
— На базаре…
— Почему не выбросила?
— Не хотела.
— Почему?
— Понравился парень…
Следователь, взглянув на фотографию, поднял изумленные глаза на Михаила и после этого слушал допрос с чрезвычайным интересом. Чубуков твердил одно и то же: «нашла на базаре», и как ни бился Михаил, ничего к этому не добавил. Пришлось допрос прервать.
Конец дня выдался канительный, в шорной артели возник пожар, и майор послал Михаила туда наводить порядок.
Вернувшись в отделение, уже усталый, Михаил пригласил в кабинет сержанта Петрова и участкового Бердыкулова. Откладывать разговор с ними не следовало, ссора могла закончиться плохо. Потирая висок, недобро поглядывая на молодых работников, Михаил сел за стол и вздохнул:
— Рассказывайте по-порядку.
Никогда не унывающий Бердыкулов, плясун и весельчак, несмотря на свои двадцать пять лет, еще не женатый, стрельнул узкими смешливыми глазами на Петрова и встал.
— Сидите, — кивнул головой Михаил.
Бердыкулов сел и ладонью пригладил ежик упругих черных волос. Заговорил он быстро, замахал рукой.
— Не надо много говорить! Павел был пьяный, ничего не понимал. Зачем мне его жена?
— А танцевать приглашал? — глухо спросил Петров. Он сидел понурый и бледный.
— А что? Приглашать нельзя? Твоя жена хорошая, веселая, танцует, как ласточка…
— Вначале приглашать, потом отбивать!.. — Петров медленно поднял голову.
Бердыкулов вскочил:
— Кто сказал: отбивать?! Давай, говори!
— Действительно, кто вам сказал, Петров, что Бердыкулов сделал предложение вашей жене? — спросил Михаил.
— Соседка.
— Какая соседка? Давай ее сюда!
— Анка!
— Анка! — Бердыкулов всплеснул руками. — Вредная девчонка. Ей надо язык отрезать! — он торопливо полез в карман, достал кожаный кошелек, вынул фотографию и бросил Михаилу на стол. — Вот моя невеста. Смотрите. Через десять дней свадьба. Приглашаю. И тебя, Павел, приглашаю со своей ласточкой, — сделал широкий жест Бердыкулов.
Петров покраснел и опять опустил голову. Он молчал.
— Садитесь, товарищ Бердыкулов, — сказал Михаил и с улыбкой посмотрел на пристыженного Петрова. — Эх вы, Отелло! Разве можно так, не разобравшись, устраивать скандалы? И жене надо доверять. Какая жизнь без этого? Да еще слушать каких-то соседок…
Михаил говорил и думал: наверное, трудно доверять жене, если ее любишь. Он представил себя на месте Петрова: если бы Надя была его женой и за ней начал ухаживать Бердыкулов… Как бы он поступил? «Нет, скандалов не устраивал бы. Если бы стало очень больно, поговорил бы с Надей откровенно».
