– Слушаю, – внятно произнес Бондарев.
– Это ты, Клим? – прозвучал в трубке знакомый голос, в нем чувствовался легкий немецкий акцент.
Бондарев не сразу вспомнил, с кем говорит. Во-первых, по паре слов это тяжело сделать, во-вторых, он был уверен, что не слышал этот голос уже давно, а в-третьих, смутно припоминалось, что разговоры велись по-немецки.
– Да, я не сразу тебя узнал.
– Мы не виделись уже десять лет, немудрено, – ушел от ответа абонент, и этого было достаточно, чтобы не повторять вопрос, работа в спецслужбах приучила Бондарева понимать намеки – раз человек не назвался, значит, на то есть веские причины.
«Да это же Дитрих Калау, – удивился Клим. – Точно, он. Однако… Бывший сотрудник гэдээровской Штази, работавший под прикрытием торгового представительства в ФРГ, один из самых ценных моих агентов в 80-х годах. А потом, как и многих других, его пришлось "заморозить". И чего это Дитриха занесло в Карелию? Люди его типа просто так не звонят через десять лет молчания».
Он попытался за несколько секунд припомнить, чем теперь занимается Дитрих Калау, но не смог, специально его судьбой он не интересовался.
– Теперь я даже вспомнил твоего любимого композитора – Шуман, – засмеялся Клим.
– Я сейчас отдыхаю в Карелии, на рыбалку приехал. Тут отлично ловится лосось, а ты, как я помню, заядлый рыбак. Не хочешь составить компанию? Порыбачим, как раньше.
– Я должен подумать, – искренне признался Клим.
Выяснять сейчас по телефону настоящую причину, по которой Дитрих Калау искал с ним встречи, он не мог. Но и лететь через полстраны, не зная, что его ждет, тоже было бы неосмотрительно.
– Я все еще думаю. У меня есть планы на ближайшие дни.
– Не раздумывай, – Дитрих старался скрыть свой немецкий акцент, но до конца это ему не удавалось, – тут ловится очень большая рыба. Прилетай прямо завтра, я приеду в выборгский аэропорт за тобой на машине, взял напрокат.
Бондарев сдался. Дитрих никогда не был заядлым рыбаком, просто иногда это занятие приходилось использовать в Германии для встреч с Бондаревым. Если прозвучало «большая рыба», значит, затевалось что-то крупное.
– Я прилечу завтра первым рейсом, жди.
– Вот и отлично. Только прилетай один, компания мне для рыбалки не потребуется.
В трубке раздались короткие гудки. Бондарев не сразу положил ее, сидел, сдвинув брови. В его практике это был первый случай, чтобы «замороженный» западный агент сам приехал в Россию, сам вышел на связь, зная, что Бондарев теперь практически не у дел.
«Гадать бессмысленно, только сам Дитрих сможет все объяснить. Надеюсь, он не сошел с ума», – решил Клим и, коротко ударив по рычагам аппарата, прошелся по клавишам:
– Справочная? Скажите, когда завтра первый рейс на Выборг?.. Хорошо, забронируйте одно место…
Задумчивость не сошла с лица Клима Владимировича и тогда, когда он положил трубку. В былые времена, когда он еще носил погоны, непременно доложил бы о звонке начальству. Теперь же начальства над ним не было, даже Президент и тот оставался другом, не больше. Дитрих Калау давно оказался списанным со счетов, о нем не вспоминали последнее десятилетие. И со спокойной совестью Клим не стал никому звонить.
«Самое страшное, что может случиться, это я потеряю деньги за билет в два конца. А в Карелии и впрямь хорошо ловится лосось, и Дитрих неплохой собеседник».
Бондарев открыл шкаф, стал перебирать удилища. Не всякая снасть подходила для серьезной рыбалки.
* * *
«Як-40», в салоне которого было занято не более половины мест, замер на посадочной полосе Выборгского аэропорта. Все происходило спокойно, почти по-домашнему. Стюардесса выглянула из-за занавески и просто пригласила к выходу:
– Прилетели, выходим.
Даже автобус не ждал на поле. К зданию аэровокзала шли пешком. Короткую колонну пассажиров обгонял багажный электрокар. Сосед Бондарева метнулся к нему и на ходу принялся уговаривать водителя остановиться:
– Мужик, чемодан свой заберу. В очереди неохота стоять.
– Отвали, – мрачно проговорил водитель и прибавил скорость.
– Да я заплачу! – крикнул вслед удаляющемуся электрокару пассажир.
– И это не поможет.
Мужчина медленно брел, проклиная несговорчивого служащего аэропорта.
– Надо было сразу деньги предлагать, – Бондарев держал в одной руке чехол со снастями, в другой нес весь свой остальной багаж – спортивный рюкзак.
– Не подумал, – вздохнул мужчина. – Мне в Карелии всегда не везет. Прошлый раз на самолет опоздал, пришлось в аэропорту ночевать. Два года тому назад на взлетной полосе неисправность обнаружили, всех высадили, только к вечеру и улетел.
– Надеюсь, на этот раз вам повезет больше. – Клим не стал сворачивать к багажной стойке, а прошел здание аэровокзала насквозь.
На крыльце его тут же обступили частные извозчики:
– Такси… недорого… – звучало со всех сторон, – могу почти даром поселить в доме, там речка рядом…
Клим, не обращая на них внимания, сошел со ступенек. Дитриха нигде не было видно. Однако Бондарев привык к подобным штукам, сам в прежние времена редко появлялся сразу, когда приходил на встречу. Следовало убедиться, что нет «хвоста». Клим даже улыбнулся: «Словно вернулся в прошлое. Шпионские игры».
Он прошел на край площадки перед зданием, где совсем не было народа, прислонил снасти к фонарному столбу и закурил с беззаботным видом. Постепенно пассажиры его рейса рассосались. И вскоре даже бдительный милиционер у входа перестал обращать на него внимание.
Даже в Германии он выходил раньше. С годами люди становятся подозрительней.
Со стоянки, где сверкали на солнце крыши десятка машин, выехал военной раскраски «УАЗ». Неторопливо прокатился по площади. За рулем сидел седой мужчина в тяжелых простых очках. Если бы Бондарев точно не знал, с кем должен был встретиться, он бы скорее всего не узнал Дитриха. «УАЗ» притормозил возле него, щелкнула дверка.
– Садись, – коротко сказал Дитрих Калау.
Когда уже отъехали от аэровокзала, немец подал ладонь:
– Извини, Клим, за то, что заставил ждать. Есть все основания беспокоиться.
– Для начала – здравствуй, – Бондарев пожал руку, – в последние годы, честно сказать, меньше всего думал, что придется еще раз свидеться.
– Я тоже.
Дитрих нервно посмотрел в зеркальце заднего вида.
– За нами никого, как и перед нами, – вставил Бондарев, – а я приехал один.
– Не о тебе речь. Могут следить за мной.
– У некоторых бывших агентов спецслужб с годами развивается мания преследования, кажется, так пишут в пособиях по психиатрии.
– Мне не до шуток.
– У психов все их мании – дело серьезное. Ты не спятил? Выдернуть меня из Москвы!
– Меня тоже выдернули из Дрездена. И я удивился не меньше твоего.
«УАЗ» на скорости вылетел на шоссе. Времени с момента приземления прошло достаточно, следующий борт садился через три часа. Автомобиль на жестких рессорах трясло так сильно, что Климу пришлось ухватиться за поручень.
– Не гони, – сказал он Дитриху, – скорость спасает, если уходишь от погони, а от самого себя убежать невозможно.
– Ты прав, это нервы. – Дитрих Калау промокнул лоб бумажной салфеткой и сбросил скорость.
– Теперь стало получше. – Бондарев повернул боковое стекло и закурил. – Чем теперь занимаешься?
– Для людей с моим прошлым в Германии нет ни настоящего, ни будущего, – ответил Дитрих с затаенным удовольствием, чувствовалось, что эту фразу он повторяет достаточно часто. – Я пенсионер, хорошо еще, что меня не судили.
– Это я знаю.
– Нет, я не жалуюсь. Каждый выбирал свою судьбу сам, но теперь я хотел бы, чтобы меня оставили в покое.
– Претензия не по адресу. – Клим посмотрел в зеркальце заднего вида и проводил взглядом военный грузовик, мчавшийся к аэропорту. – В России о тебе помнят.
– Ты по-прежнему на плаву. – Дитрих повернул голову, он то ли спрашивал, то ли утверждал.
– Смотря для чего.
– У меня проблемы из-за прошлого.
– Серьезные проблемы?
– Я не собираюсь довести дело до этого.
Дитрих напряженно всматривался в указатели. Он резко вывернул руль, и машина ушла на крутой съезд, запылила по проселку, идущему вдоль леса. Калау заехал в молодой лес, в котором сосны были посажены ровными рядами, и выключил двигатель. Теперь стало слышно, как поют птицы, как шуршат ветви деревьев. Бондарев распахнул дверцу, ветер принес в салон запах согретого летним солнцем хвойного леса.
– У меня поговорить не удастся, давай лучше сделаем это здесь, – предложил немец.
Клим только пожал плечами, ему показалось, что зря он придал большое значение звонку: «Просто нервы у него сдали, вот и дергается». Он выбрался из машины, сорвал сухую травинку и принялся ее жевать.
– Тебе приносили на дом твое полное досье? – Калау стоял, облокотившись на теплый капот машины.
