– Добрый вечер, – недружелюбно произнес капитан в камуфляже, – давно здесь?
Клим покосился на шеврон, на котором кроме эмблемы четко виднелась надпись «г. Вологда».
– Вологодская область – разве это в Карелии? – Клим Владимирович не спускался со ступенек, разговаривал, возвышаясь над тремя немалого роста мужчинами.
– Мы в командировке, – бесстрастно пояснил капитан с золотым зубом, – после Чечни, что-то вроде отпуска. Адаптация к мирной жизни. Проверяем законность пребывания в Карелии. Ваши документы, – и сделал шаг вперед, уверенный, что Бондарев зайдет сейчас в дом.
Однако Клим запустил руку в карман, протянул капитану развернутый паспорт и вложенный в него билет на самолет. Документ из рук не выпускал. В свете фонарика капитан недолго изучал паспорт и билет.
– Значит, сегодня прилетели. Все в порядке, – он небрежно козырнул. – Если вы официально оформились на турбазе, это заменяет регистрацию. А то, бывает, сунут деньги и не оформятся. – Капитан посмотрел на занавешенное окно, за которым горел свет. – Сосед ваш не знаете где?
– Понятия не имею, – пожал плечами Клим.
– Рыбалка в Карелию привела?
– Она самая.
– Вас про лицензию на отлов ценной рыбы предупреждали?
– Естественно.
– Ясно. Продолжайте отдых.
Двое молчаливых омоновцев пошли к машине вслед за командиром. Вооружены они были короткими автоматами. Бондарев возвращаться не спешил, курил на крыльце. В машине капитан включил рацию и что-то негромко принялся докладывать, после чего хлопнул по приборной панели ладонью.
– Поехали, – так и не дождавшись, пока Бондарев вернется в дом, громко сказал он.
«УАЗ» лихо развернулся почти на месте и покатил к трассе, подпрыгивая на корнях. Бондарев вернулся в дом, убедившись, что машина скрылась за выступом леса. Дитрих сидел за столом и вопросительно смотрел на него, ожидая объяснений. Клим спокойно разлил вино по бокалам.
– Что им было надо?
– Ты же сам все слышал.
– Они уже не первый раз сюда приезжают. – Дитрих Калау пригладил седые волосы.
– Служба у них такая, – отозвался Бондарев и приподнял бокал.
Дитрих не спешил пригубить вино.
– Странная вещь, – после недолгого молчания произнес он, – у немецких полицейских глаза не такие, как у русских. Добрее, что ли, приветливее. – И тут же сам себе ответил: – Но удивляться этому не стоит, ваши, считай, все через Чечню прошли. Это ротацией, кажется, называется. Вот мозги у них и сдвигаются.
– Ты избегаешь встречаться с ними?
– Я всех избегаю, кроме тебя. Ты никому не сообщал о нашем разговоре?
– Пока не стоит этого делать. Неизвестно, от кого исходит предложение.
– Да-да. – Дитрих глотнул вина, отставил бокал. – Если действовать по науке, то я должен стать наживкой, а вот когда появится заказчик, ты сумеешь выяснить, кто он такой. – Калау подошел к окну, качнул занавеску. – Я специально свет не выключал, чтобы от тебя видеть, что делается в моем домике. Извини, что нервничаю. Отвык.
* * *
На рассвете Бондарев, услышав, как в окно ударила шишка, вышел на крыльцо. Дитрих, стоявший у своего дома, показал на часы и махнул рукой. Клим выбросил пять пальцев, мол, через пять минут буду.
Он догнал Дитриха Калау на тропинке в лесу, тот шел не спеша, перевязанные снасти нес на плече.
– К реке? – Клим пожал немцу руку.
– Место я тебе покажу. – По лицу Дитриха легко было догадаться, что ночью он почти не спал. – Вчера я уже не стал возвращаться к тебе, – Калау понизил голос, – у меня в двери была записка: «После полудня». Вот и все, что они написали, – он криво усмехнулся, – вовремя ты приехал.
Клим отметил, что Дитрих выглядит куда как более уверенным, чем вчера.
«Ожидание его выматывало, – подумал Бондарев, – а теперь он подобрался».
– Пятьдесят копеек при тебе?
Пару секунд Калау соображал, затем расплылся в улыбке.
– Половинка рубля… портсигар я оставил в домике. Боюсь потерять. Во время рыбалки иногда забываешься, я человек азартный.
Уже слышалось журчание реки. Вскоре мужчины стояли на ее берегу. Лес подступал к самой воде. Течение перекатывалось, бурлило на камнях.
– Самое толковое место для рыбалки на лосося.
Дитрих кивнул.
– Второй порог близко, минутах в двух ходьбы вверх по течению, – сказал и принялся раскладывать снасти на плоском камне, выступающем в реку.
– Удачи, – произнес Бондарев, – в десять я подойду к тебе.
– К черту, – Дитрих проверял катушку.
Бондарев продирался сквозь заросли, хотя можно было воспользоваться тропинкой, идущей выше, но хотелось быть ближе к воде. Вскоре гул воды на первом пороге уже заглушал гул второго. Прозрачные струи чистейшей воды перекатывались через гряду камней, срывались, искрились. Клим Владимирович прикинул, что по камням сумеет перебраться на другой берег.
Трое омоновцев молча шли по тропинке. Лямки автоматов, ремешки на подсумках туго подтянуты, так что при ходьбе железо не издавало ни звука. Высокий капитан поднял руку, и группа мгновенно замерла на месте. Капитан раздвинул руками кусты, исчез в них, двое других омоновцев последовали за ним. Все трое наблюдали из-за камня за перекатывающейся через порог водой.
– Он же был здесь, – негромко произнес капитан, ведя взгляд по берегу.
Один из бойцов, пригнувшись, перебежал за другой камень, лег, прополз и заглянул под скальный навес.
– Пусто? – По его взгляду капитан понял, что так и есть. – Назад.
Группа спустилась вниз по течению. Капитан первым свернул с тропинки и вышел к реке. Дитрих Калау стоял по колено в воде и крутил ручку катушки, выбирая леску. Серебристый, с радужным отливом, еще не успевший обсохнуть лосось лежал на плоском камне у берега.
– Эй! В воде! – крикнул капитан, перекрывая шум воды.
Дитрих вскинул голову и только сейчас заметил появление омоновцев, бесцеремонно занявших место у его улова. Калау беспомощно огляделся. Капитан делал ему знаки, чтобы выходил на берег. Дитрих смотал леску; ступая по камням, вышел из воды. Ладонь капитана на мгновение взлетела к козырьку и тут же опустилась.
– Ваши документы! – грозно произнес он.
Один омоновец обошел немца, стал у него за спиной. Дитрих забеспокоился.
– А в чем, собственно говоря, дело? – он произнес это по-русски с нарочитым акцентом.
– Проверка, – коротко произнес капитан, и глаза его недобро сверкнули.
Дитрих нехотя извлек из кармана немецкий паспорт. Омоновец буквально вырвал его из руки, развернул и почти целую минуту переводил взгляд с фотографии на владельца и снова заглядывал в документ.
– Что-то не так? – спросил наконец Дитрих.
– Немец, значит…
– Гражданин Федератив Республики, – не без вызова произнес Калау.
– Это значения не имеет – немец или русский. Лицензия на лов рыбы.
– Она в паспорте, – подсказал Дитрих, – под обложкой.
Капитан усмехнулся, обнажив золотой зуб, вытащил сложенный вчетверо листок, бегло просмотрел его.
– Нет у тебя лицензии.
Обращение на «ты» резануло слух Дитриха.
– Что вы себе… – начал он и осекся.
У него на глазах капитан порвал лицензию на кусочки и бросил в стремительный водный поток. Обрывки бумаги мелькнули и тут же исчезли во вспененной воде.
– Ну и где твоя лицензия, фашист долбаный? Приехал сюда с бабками и думаешь, тебе все можно? Деньги не все решают. Ты там у себя жировал, а мы с ребятами кровь проливали!.. Баб наших трахать приехал, а? СПИДом их заражать? Или ты вообще по другой части?
У Дитриха потемнело в глазах от собственного бессилия, умом он понимал, что лучше ничего не предпринимать. Он стоял один против трех вооруженных спецназовцев, которые тренированнее и проворнее его. А один из них – к тому же командир – тронулся умом или ловко это разыгрывал. Калау прерывисто вздохнул и, как ему показалось, понял причину недружелюбной встречи.
– Сейчас все уладим, – как можно приветливее произнес он и протянул капитану пятьдесят евро. – Думаю, этого будет достаточно, чтобы все уладить.
Омоновец наотмашь ударил по руке, купюра порхнула в воздухе и спланировала на воду.
– Ах ты, сука! Деньгами решил купить! – капитан не слишком сильно толкнул Калау в грудь.
– Товарищ капитан… – негромко, но не слишком взволнованно проговорил один из омоновцев.
– Отставить, сержант. Я его сейчас кончу.
Калау попытался отступить, но тут же почувствовал за собой спецназовца, его подталкивали в спину. Дитрих рванулся в сторону, надеясь броситься в воду, поплыть, но кулак капитана врезался ему в подбородок. Калау буквально приподняло, и он рухнул спиной на камни, его тело резко дернулось, дрожь волнами проходила по нему.
– Да ты ж его… – ужаснулся сержант, склоняясь над немцем и заглядывая в его бессмысленно вытаращенные глаза.
Его рука скользнула под спину Дитриха.
– Ты ему позвоночник сломал!
