Никита медленно отпустил ветки, присел на четвереньки и бесшумно отполз левее, потом осторожно выглянул. Блеснула поверхность воды. На берегу, вытащенная носом на песок, лежала узкая лодка. На борту сидел Павлик. Он вертел в руках шляпу и что-то говорил, поглядывая то на пустынный берег, то на человека, сидящего рядом. Никита почувствовал, как у него сильно застучало сердце при виде этого человека.
Незнакомец сидел на борту, вытянув длинные ноги, и слегка похлопывал прутиком по рыжим голенищам сапог. Лицо его пересекала черная повязка под козырьком надвинутой на лоб зеленой кепки. Что-то очень знакомое было в его лице с косой черной повязкой.
Когда он поднялся и, повернувшись к скаут-мастеру, перебросил прутик из правой руки в левую, Никита вздрогнул. Ему показалось, что перед ним со стеком в руках чуть презрительно кривит губы... поручик Любкин! Фон дер Любке, как когда-то называли его офицеры. Не может быть! Откуда он взялся?
В стороне от Никиты шевельнулись кусты, и между ними промелькнула фигура Гленарвана. Не заметив Никиты, он скрылся в сторону лагеря.
"Похоже, Павлика высматривал, - подумал Никита. - Ничего не разобрать".
Он снова выглянул между ветвей. Бородатый стал рисовать что-то прутиком на песке и оживленно объяснять скаут-мастеру. Павлик внимательно слушал, время от времени утвердительно кивая. Спросил что-то. Бородатый ответил, провел линию и бросил прутик. Потом пожал скаут-мастеру руку.
Павлик помог ему столкнуть в воду лодку и, надев шляпу, поднял к плечу руку с тремя сложенными пальцами. Бородатый, стоя в лодке, поднес ладонь к козырьку фуражки. Лодка медленно отплывала кормой вперед. На ее борту отчетливо выделялась белая надпись: "Эсмеральда-2". Плавное отливное течение скоро подхватило ее и повлекло вниз. Бородатый сел на весла, махнув Павлику рукой.
Скаут-мастер проводил глазами уходящую за мыс лодку и, оглядевшись, пошел к кустам. Никита услышал шум раздвигаемых веток, и все стихло. Он подошел к берегу и долго смотрел на рисунок, начертанный бородатым. Этот человек с черной повязкой все не выходил у него из головы.
На песке, судя по всему, был набросан план местности. Вот волнистая линия берега, не то моря, не то большой реки. Вот квадратик пристани. Какой-то непонятный треугольник на воде - то ли мель, то ли камень. От него прямая стрела к крестику на суше. Над стрелой загадочные цифры и буквы 2,5 - SS - 6 - OSt.
- Верность! - раздался из кустов громкий шепот. Никита дернулся от неожиданности.
- Честь! - ответил он.
Карпа и Ленька подошли, стали рядом и тоже принялись смотреть на песок.
- Нигде нет. Весь берег обшарили, - сказал Ленька.
- Да здесь они были, - сказал Никита. - Вот еще след лодки остался. На ней мужик приезжал бородатый. С Павликом разговаривал, а там в кустах Гленарван лежал и их высматривал. Потом Гленарван ушел, а бородатый нарисовал на песке вот это и уплыл. Павлик ему честь по-скаутски отдал.
Карпа и Ленька присели на корточки и принялись внимательно рассматривать неровные линии на песке.
- Карта, - сказал Карпа. - Смотри, цифры, буквы какие-то. Что-то это, наверное, значит, а?
- Это ты точно подметил, - сказал Ленька.
Глаза у Карпы сделались задумчивыми. Он поднял их к белесому небу и сказал мечтательно:
- Эх, ребята! Ну и жизнь! Корабль есть, остров есть! Карта есть. И крестик на ней тоже есть! Чем не "остров сокровищ"?
- Ну да, - сказал Ленька. - Никита будет Билли Бонсом, а ты попугаем. Садись к нему на плечо и кричи: "Пиастры! Пиастры!"
Ленька вынул из нагрудного кармана затрепанную записную книжку и огрызок химического карандаша и начал аккуратно перерисовывать чертеж на песке.
- Чего же ты рисуешь? - закричал Карпа. - Сам насмехается, а сам рисует! Видал? - обратился он к Никите.
- На всякий случай! - сказал Ленька веско.
- Первая цифра - это скорее всего расстояние в кабельтовых, а может, в морских милях, а дальше... - стал размышлять Никита.
- Дальше я знаю, - перебил его Карпа. - Дальше по-английски. Эх, знать бы английский!
- Надо было на занятия патруля чаще ходить, - сказал Никита. - Дальше указано направление в румбах. Зюйд-зюйд-ост. Отклонение шесть градусов. Этой стрелкой обозначено направление по морскому компасу.
- Ну, так все же понятно! - обрадовался Карпа.
- Кроме одного, - сказал Ленька. - Где находится эта местность?
Накатила волна от прошедшего мимо баркаса и смыла следы на песке.
- Ну, что я говорил? - сказал Карпа. - Как же после этого они не шпионы? Самые шпионы и есть!
- Что говорил? - перебил Ленька. - Ты говорил про Гленарвана, а он в кустах лежал и ни с кем не встречался!
- Ну и что же. Это он должен был встретиться с тем человеком, а не Павлик. Павлик ему помешал, вот он и подсматривал, чем у них дело кончится.
Ленька безнадежно махнул рукой.
- Не выдумывай. Может, это просто случайная встреча. А в общем, обыщи меня, непонятно. Сейчас айда в лагерь, пока не хватились.
- А вы знаете, пацаны, - сказал нерешительно Никита, - я ведь этого мужика с повязкой вроде узнал.
Карпа и Ленька уставились на Никиту.
Глава 11
ФОН ДЕР ЛЮБКЕ
Они жили тогда в Солдатской слободе на тихой пыльной улице, которая отделялась от города древней крепостной стеной. Никита, мама и тетя Женька с бабушкой.
Папа и дядя Санька были на войне, которая шла уже третий год. "И конца ей не видится", - говорила бабушка.
Никита учился в гимназии. Мать ухитрилась достать для него мышиного цвета брюки, гимнастерку с ремнем, гимназическую фуражку, и в свой приготовительный класс Никита ходил одетый как полагается, не хуже других.
На первом уроке поп, который во время молебна брызгался водой с кисточки, а теперь учил их закону божьему, долго рассматривал Никиту с высоты классной кафедры. Потом заглянул в журнал, подчеркнул там что-то желтым ногтем, еще раз посмотрел поверх очков и спросил густым басом:
- Ты, Лепехин, не из выкрестов будешь?
Никита молчал, не зная, что такое "выкрест".
- Ты христианского ли вероисповедания?
Это Никита знал. Об этом он не раз слышал от бабушки и ответил бойко:
- Крещеный, батюшка!
- Отец твой какого сословия и где служит?
- На войне, батюшка.
Поп, одобрительно крякнув, прогудел:
- Сыны отечества должны по воле божией исполнять долг свой перед государем императором.
Больше он не расспрашивал, но весь год ставил двойки.
Неизвестно, как закончился бы учебный год для Никиты, но однажды гимназистов собрали в общем зале, и инспектор прочитал манифест. Приготовишки не знали, что такое манифест, но поняли, что царь отрекся от престола и по этому случаю уроков не будет. Старшеклассники, а за ними и все закричали "ура!".
Уроков не было целую неделю. Потом объявили, что в следующий класс переводят без экзаменов даже и тех, у кого двойки.
Так Никита перешел в первый класс гимназии, начав учиться при царе, а кончив при Керенском.
Мать сказала, что скоро должен вернуться отец, потому что раз царя скинули, то и война должна окончиться. Войну ведь цари выдумали. Но война продолжалась, и на ней по-прежнему убивали людей.
Никита раньше об этом не думал. Ему казалось, что убивают только немцев и это так и надо. Когда с войны вернулся отец, он сказал, что Дядю Саню немцы задушили газами.
- Какой ужас! Какой ужас, - шептала мать, не вытирая слез.
Никита испугался и тоже заплакал. Плакать было не стыдно, потому что все плакали.
Только отец не плакал.
- Немцев тоже немало поубивали, но дело тут совсем не в них. - Он обнял одной рукой мать, другой Никиту. - Если бы вы знали, как я по вас истосковался, родные вы мои!
От его гимнастерки пахло табаком и кожей.
Оказывается, он вернулся не совсем. Его полк перебросили для отдыха и пополнения в Саратов, и он приехал, чтобы взять их с собой.
И они уехали в Саратов.
На подножках вагонов, на буферах и на крышах сидели и висели солдаты. Отец подсадил Никиту в окно, и он очутился на верхней полке, где лежал дядька в нижней рубашке и подтяжках. Дядька затолкал его к стенке, а сам втащил в окно корзину. Как садились родители, Никита не видел.
До Саратова они не доехали. Поезд шел медленно. Отец с матерью спрыгнули и подхватили выброшенные им вслед вещевой мешок и корзину. Никиту тоже "выбросили" на руки отцу.
Оказалось, что так и надо, потому что полк стоял не в самом городе, а в военном городке. Вместе с ними из поезда выскочило много военных, и они пошли по дороге через невысокий лес.
Военный городок состоял из нескольких одинаковых кирпичных домов. Между ними проглядывала голая, бурая степь. Вдалеке виднелась вышка с красным флажком, и оттуда доносилось потрескивание, как будто ломали лучину.
- Там стрельбища, - сказал отец.
У крайнего дома, к которому вплотную подходили заросли, их встретил пожилой солдат.
- Здравия желаю, гражданин прапорщик. С благополучным вас возвращеньицем.
